Стрельба в Алабамском университете в Хантсвилле

Стрельба в Алабамском университете в Хантсвилле
Алабамский университет сразу после трагедии
Место атаки	Хантсвилл, Алабама, США
Цель атаки	Преподаватели биологического факультета университета
Дата	12 февраля 2010 года 16:15
Способ атаки	Убийство посредством огнестрельного оружия
Оружие	Пистолет калибра 9×19 мм Парабеллум
Погибшие	3
Раненые	3
Террористы	Эми Бишоп, профессор

Стрельба в Алабамском университете в Хантсвилле — трагическое событие, происшедшее 12 февраля 2010 года в 16.15 по местному времени (23.15 по московскому времени) на кампусе Алабамского университета, расположенном в городе Хантсвилл (штат Алабама, США).

Необычность происшествия обусловлена тем, что, во-первых, убийцей оказалась женщина, во-вторых, что она — преподаватель, а не студент университета.

Событие

Профессор биологии местного университета, Эми Бишоп (24 апреля 1965 года рождения), открыла стрельбу на собрании преподавателей биологического факультета, в результате чего погибли трое человек и ещё трое ранены.

Жертвы

Погибшие:

• Гопи К. Подила
• Мария Рэгленд Дэвис
• Эдриел Джонсон

Три человека получили ранения различной тяжести и были доставлены в больницу. Все пострадавшие — преподаватели, из числа студентов никто не пострадал.

Расследование

Эми Бишоп вскоре после инцидента была задержана.

По подозрению в причастности к совершению преступления был допрошен муж Бишоп, Джеймс Андерсон, однако обвинение ему в дальнейшем не было предъявлено.

В качестве одной из возможных причин преступления называется то, что администрация университета отказалась продлевать с Бишоп контракт.

Позже стало известно, что Бишоп уже обвинялась в убийстве, когда в 1986 году застрелила из пистолета своего брата. Тогда случившееся было признано несчастным случаем (по утверждению Бишоп, выстрел произошёл случайно, когда она пыталась разобраться в устройстве пистолета), и Эми была освобождена от наказания, что «очень огорчило членов следственной бригады».

Также Бишоп и её муж в 1993 году допрашивались в связи с делом о рассылке «почтовых бомб», но обвинение им тогда предъявлено не было.

Суд

14 февраля 2010 года власти предъявили Бишоп официальное обвинение в тройном убийстве.

В июне 2010 года, находясь в тюрьме, Бишоп предприняла неудачную попытку самоубийства.

Первоначально Бишоп и её адвокаты настаивали на невменяемости подсудимой, однако в дальнейшем согласились на сделку с правосудием и признание Бишоп своей вины в обмен на то, что обвинение не будет добиваться для неё смертной казни. Соответствующее заявление подсудимая подала 11 сентября 2012 года.

24 сентября 2012 года Эми Бишоп была признана виновной в умышленном убийстве трёх человек и нанесении тяжких телесных повреждений ещё трём людям и приговорена к пожизненному заключению без права на досрочное освобождение.

Не исключено, что в будущем Бишоп будет предъявлено обвинение ещё в одном убийстве, поскольку возобновлено расследование по факту гибели её брата в 1986 г.

Отрывок, характеризующий Стрельба в Алабамском университете в Хантсвилле

– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.