Стрельба из лука в Бутане

Стрельба из лука — национальный вид спорта Королевства Бутан.

Стрельба из лука была официально объявлена национальным видом спорта Бутана в 1971 году, когда Бутан стал членом Организации Объединенных Наций. С тех пор популярность игры возросла многократно. Если ранее соревнования проводились только в деревнях и гевогах, то сейчас различные турниры и соревнования проводятся по всей стране, как во время народных праздников (цечу), так и в соревнованиях между государственными министерствами и ведомствами, а также между дзонгхагами и регионами страны.

История

Существует множество причин признания стрельбы из лука национальным спортом Бутана.

С давних времён для народов, населяющих Бутан, стрельба из лука являлась важным средством выживания в горной местности как во время войн, так и во время охоты.

Во многих мифах и легендах народов и религий Бутана лук и стрелы играют существенную роль. Изображения богов, держащих лук и стрелы, считаются очень благоприятными.

Символическое и религиозное значение лука и стрел связано с легендарным убийством тибетского короля Ландармы в X веке, этот король жестоко преследовал буддизм и тем самым не исполнял свой долг и наносил вред. Буддистский монах Палгье Дорчже (англ. Lhalung Pelgi Dorji) выполнил Танец Чёрных Шляп (англ. Black Hat Dance), чтобы развлечь короля. В процессе танца, притворно преклоняясь перед королём, он вынул лук и стрелу, которые были скрыты в больших рукавах церемониального танцевального костюма, и убил короля.

В XV веке большинство пророчеств Ламы Друкпа Кюнле, как полагают, произошло из его лука и стрелы. Кроме того, лук и стрелы — обязательный атрибут любых религиозных церемоний, ритуалов, праздников и фестивалей.

Стрельба из лука была любимым видом спорта королей Бутана, передающимся из поколения в поколение.

Стрельба из лука как социальное явление

Люди из различных социальных слоёв считают стрельбу из лука одним из самых приятных спортивных состязаний, которые являются как развлечением, так и физическим упражнением. Кроме того, стрельба из лука развивает навыки концентрации, что способствует умственному развитию. Бутанская народная поговорка гласит, что для плавания на лодке и стрельбы из лука необходим ум. Стрельба из лука является способом социализации, общения и развития связей между людьми.

Традиционные особенности проведения соревнований

В каждой деревне есть поле для стрельбы из лука. Расстояние до мишеней — около 120 метров. Мишени вырезаны из дерева и ярко раскрашены. Подготовка к состязаниям по стрельбе из лука отличаются от других спортивных состязаний. Состязание в стрельбе из лука — это праздник. Луки и стрелы покупаются достаточно дорогие. Жёны стрелков готовят лучшие блюда и напитки. Старшего ребёнка отправляют отнести чай и спиртные напитки на стрельбище, а затем тоже идут туда, сопровождаемые остальными детьми. Муж, который сыграл матч, затем угощает друзей и начальство едой и напитками, приготовленными женой. Такое праздничное времяпрепровождение отражено в другой бутанской поговорке, которая гласит, что стрельба из лука и разговоры — для мужчин, а песни и танцы — для женщин (англ. Archery and discus are to men, as songs and dances are to women).

Главное соревнование проводится в период Нового года (Лосара) по Бутанскому календарю. Накануне соревнования команды ночуют в лесу (или амбаре) и могут нанимать астрологов для отбора участников команды. Участнику рекомендуют не проводить с женой ночь перед соревнованиями, чтобы достичь высокой концентрации. Астрологи рассчитывают место и время соревнований. Началу состязаний предшествует инициация и завтрак. Алкогольные напитки можно употреблять с самого утра. Эмоции во время соревнований накаляются, поэтому поддержка своих стрелков и высмеивание или отвлечение противников — такие же бурные, как и в других странах.

Бутанские стрелки из лука на Олимпийских играх

• Ринзи Лхам (англ. Rinzi Lham) — 1984 год, участвовала в возрасте 16 лет и 304 дня — наименьший возраст (в настоящий момент, по состоянию до 2015 года включительно) среди участников Олимпиад от Бутана.
• Нгаванг Пелзанг (англ. Nawang Pelzang) — 1984 год.
• Лхендуп Церинг (англ. Lhendup Tshering) — 1984 год.
• Карма Чоден (англ. Karma Chhoden) — 1984 год.
• Сонам Чуки (англ. Sonam Chuki) — 1984 год.
• Тинлей Дорджи (англ. Thinley Dorji) — 1984 и 1988 годы.
• Джигме Церинг (польск. Jigme Tshering) — 1988 год.
• Пема Церинг (польск. Pema Tshering) — 1988 и 1992 годы, во второй Олимпиаде участвовал в возрасте 41 года и 17 дней — наибольший возраст (в настоящий момент, по состоянию до 2015 года включительно) среди участников Олимпиад от Бутана.
• Карма Тензин (польск. Karma Tenzin) — 1992 год.
• Карма Цомо (англ. Karma Tshomo) — 1992 год.
• Пем Церинг (англ. Pem Tshering) — 1992 год.
• Намгьял Лхаму (англ. Namgyal Lhamu) — 1992 год.
• Джубзанг Джубзанг — 1992, 1996 и 2000 годы, единственный трижды участвовал и единственный трижды знаменосец олимпийской команды Бутана.
• Угьен Угьен (англ. Ugyen Ugyen) — 1996 год.
• Церинг Чоден — 2000 и 2004 годы.
• Таши Пэлджор — 2004 и 2008 годы.
• Дорджи Дема — 2008 год.
• Шераб Зам — 2012 год.
• Карма — 2016 год.

См. также

• Бутанская федерация по стрельбе из лука

Ссылки

• [archery.kiev.ua/ru/tech49.htm Стрельба из лука в Бутане]
• [www.bhutanarchery.com/ Bhutan Archery]  (англ.) — Сайт о стрельбе из лука в Бутане
• [bhutanesestamps.com/2009/02/05/archery-bhutans-national-sport-then-and-now.aspx Archery: Bhutan’s National Sport Then and Now]  (англ.) — стрельба из лука в Бутане на бутанских почтовых марках

Отрывок, характеризующий Стрельба из лука в Бутане

– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.