Стреляйте в пианиста

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Стреляйте в пианиста
Tirez sur le Pianiste
Жанр

фильм-нуар

Режиссёр

Франсуа Трюффо

Продюсер

Пьер Браунбергер

Автор
сценария

Франсуа Трюффо
Марсель Мусси

В главных
ролях

Серж Даври</br>Шарль Азнавур</br>Мари Дюбуа</br>Мишель Мерсье

Оператор

Рауль Кутар

Композитор

Жорж Делерю

Кинокомпания

Cocinor

Длительность

92 мин.

Страна

Франция Франция

Год

1960

IMDb

ID 0054389

К:Фильмы 1960 года

«Стреляйте в пианиста» (фр. Tirez sur le Pianiste) — чёрно-белый художественный фильм 1960 года, вторая полнометражная работа французского режиссёра Франсуа Трюффо.





Сюжет

Пытаясь забыть о трагедии, произошедшей с его женой, некогда известный пианист Эдуар Сароян работает в баре под именем Шарли Колера. Но его попытки скрыться от жизни безуспешны: Шарли влюбляется в официантку Лену. Комично робея при виде Лены, Шарли между тем с легкостью заводит интригу со своей соседкой-проституткой Клариссой.

В баре появляется Шико, брат Шарли, по пятам за которым гонятся двое гангстеров. Шарли не может отказать брату и помогает ему уйти от погони. Но он не подозревает, что теперь он невольно впутал в бандитские разборки не только себя, но и Лену, и своего младшего брата Фидо…

В ролях

Съёмочная группа

Вокруг фильма

Сценарий к фильму создавался на основе романа «Там, внизу» (1956) американского писателя Дэвида Гудиса, работающего в жанре нуар. Съёмки фильма проходили в период с 30 ноября 1959 года по 22 января 1960 года в Париже, Леваллуа-Перре и в Гренобле. Премьера фильма состоялась 25 ноября 1960 года в Париже.

Перемешав в своем фильме триллер, мелодраму и чёрную комедию, Трюффо снял скорее пародию на гангстерские фильмы, некогда популярные в США в 1940-х годах, а не серьёзную экранизацию детектива. Криминальный сюжет служит для режиссёра фоном к рассказу о трагической любви, женщинах, славе и падению скромного аккомпаниатора, который когда-то был знаменитым музыкантом.

Напишите отзыв о статье "Стреляйте в пианиста"

Отрывок, характеризующий Стреляйте в пианиста

– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.