Стремоухов, Пётр Николаевич
| Пётр Николаевич Стремоухов | ||
| ||
|---|---|---|
| 1864 — 1875 | ||
| Рождение: | 1823 | |
| Смерть: | 24 апреля 1885 | |
| Дети: | Николай Петр | |
| Образование: | Императорский Царскосельский лицей | |
Пётр Никола́евич Стремоу́хов (1823 — 24 апреля 1885, с. Фитиж, Льговский уезд, Курская губерния) — русский дипломат и государственный деятель, директор Азиатского департамента МИДа.
Содержание
Биография
Из старинного дворянского рода Стремоуховых.
Окончил Царскосельский лицей (1842) с 3-й серебряной медалью, был выпущен чином IX класса и поступил на службу в Азиатский департамент МИДа. Служил в департаменте до 1856 года, после чего был назначен генеральным консулом в Рагузе. В 1858 вернулся в департамент. Служил начальником отделения, вице-директором (1861—1864) и директором (1864—1875).
В 1863 году император Александр II пожаловал Стремоухова званием камергера.
В 1866 году был произведен в тайные советники. В 1875, в связи со смертью В. И. Вестмана, исполнял должность товарища министра внутренних дел. В том же году вышел в отставку с производством в действительные тайные советники.
Награждён орденами Белого Орла и Святого Александра Невского.
Умер в имении Фитиж Курской губернии.
Семья
Сыновья:
Напишите отзыв о статье "Стремоухов, Пётр Николаевич"
Ссылки
- [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/116880/%D0%A1%D1%82%D1%80%D0%B5%D0%BC%D0%BE%D1%83%D1%85%D0%BE%D0%B2 Русский биографический словарь]
Источники
- Санкт-Петербургские Ведомости, 1885 г., № 112.
- Journal de S.-Petersbourg, 1885 г., № 108, некролог.
- Курский Листок, 1885 г., № 33.
- Новое Время, 1885 г., № 3290, некролог.
- "Энциклопедический словарь" Ефрона и Брокгауза, том ХХХIX, стр. 795.
|
Это заготовка статьи о персоналии из России. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Стремоухов, Пётр Николаевич
13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
