Стремя (анатомия)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Стре́мя (стре́мечко, лат. stapes) — в анатомии — слуховая кость среднего уха, соединяет наковальню и улитку (внутреннее ухо). Получила название из-за характерной формы. Стремя (стремечко) — самая маленькая и самая лёгкая из костей человека: её размер не превышает 4 мм, а вес — 2,5 мг.



История

Кость была открыта Джованни Филиппо Инграссиасом в Неаполитанском университете в 1546 году[1]. Однако её описание впервые опубликовал в 1549 году испанский анатом Педро Химено в «Dialogus de re medica»[2].

Из-за схожести со стременем кость получила название лат. stapes. Поскольку в Древнем Риме стременами не пользовались и в классическом латинском языке такого понятия не существовало, слово было образовано в средневековой латыни из древних латинских корней лат. stapia (от лат. stare — стоять) и лат. pedem (винительный падеж от лат. pesступня)[3].

Напишите отзыв о статье "Стремя (анатомия)"

Примечания

  1. Dispenza, F (October 2013-10). «The discovery of stapes». Acta Otorhinolaryngologica Italica 33 (5): 357–9. PMID 24227905.
  2. Mudry, Albert (April 2013). «Disputes Surrounding the Discovery of the Stapes in the Mid 16th Century». Otology & Neurotology 34 (3): 588–592. DOI:10.1097/MAO.0b013e31827d8abc.
  3. [www.etymonline.com/index.php?term=stapes Online Etymology Dictionary] (англ.). etymonline.com. Проверено 30 июня 2015.

Отрывок, характеризующий Стремя (анатомия)

В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.