Стрешнев, Никита Константинович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Никита Константинович Стрешнев
Род деятельности:

воевода, боярин, окольничий

Дата рождения:

1614(1614)

Гражданство:

Русское царство Русское царство

Дата смерти:

1702(1702)

Отец:

Константин Афанасьевич Стрешнев

Дети:

Тихон Никитич Стрешнев

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Ники́та Константи́нович Стрешне́в (1614—-1702) — боярин, окольничий, воевода в Ефремове, Вологде, Двинске.



Биография

Представитель дворянского рода Стрешневых. Единственный сын Константина Афанасьевича Стрешнева. Правнучатный (четвероюродный) брат царицы Евдокии Лукьяновны, второй жены царя Михаила Фёдоровича.

В 16451647 годах был воеводой в Ефремове, в 16611663 годах — в Вологде.

Так как в Вологде не было крепости и боевых снарядов, а служилых людей только 62 человека, то Стрешнев просил разрешения у царя Алексея Михайловича построить крепость и оставить в Вологде часть мушкетов и пороха, доставленных сюда на временное хранение из Архангельска. Ранее здесь уже были заготовлены запасы на строительство каменной крепости, но значительная их часть была взята на церкви и дома. В ответ последовала царская грамота, в которой он велел ничего не выдавать из оставшихся запасов, а перевезённые куда-либо запасы велено переместить обратно на прежние места. А что было ранее выдано, велено сыскать в Съезжей избе, переписать и доложить государю.

В мае 1663 года Стрешнев упоминается в связи с двумя его распоряжениями:

  1. Вызвать в Вологду из некоторых монастырских вотчин скорняков и портных с жёнами и детьми для направления их в Москву,
  2. Собрать по монастырям сведения о содержащихся в них польских и литовских пленниках.

В 1679 году ему пожалован чин окольничего и иногда он сопровождал царя Фёдора Алексеевича в село Коломенское и в Троице-Сергиев монастырь. 12 июня этого года он обедал у царя за именинным столом.

В 1682 году был на земском соборе об уничтожении местничества. В этом же году пожалован в бояре.

С 1683 года назначен воеводой в Двинск, где пробыл им 2 года. 25 января 1683 года прежний двинский воевода, боярин князь Никита Семёнович Урусов и дьяк Фёдор Микулин сдали Стрешневу и дьяку Максиму Бурцову городовые ключи, наряд, «зелье» (порох), свинец и другие пушечные запасы Архангельска и Холмогор. За время воеводства Стрешнева на Двине сохранилось несколько царских грамот к нему:

  1. Доставить из Архангельска в Преображенскую Пертоминскую пустынь материалы для строительства каменной церкви Преображения Господня, трапезной, хлева и погребов. За провоз материалов следовало платить вольнонаёмным ямщикам из доходов двинских таможенного и кружечного дворов, а не сдавать подрядчикам, чтобы избежать больших убытков казны. Исполнение этого царского указа возлагало на Стрешнева немало хлопот, так как требовалось доставить в Преображенскую пустынь 500 тыс. кирпичей, 2 тыс. белого камня аршинного и полуаршинного, 1500 бочек извести, 1000 пудов железа и 5 тыс. тёса.
  2. С богомольцев, направляющихся в Соловецкий монастырь, берут в Архангельске и в Холмогорах «поголовщину» за пропуск в монастырь, а у кого нет средств заплатить за пропуск, поворачивают назад. Царь велел пропускать всех богомольцев без задержки, не брать с них денег и прислать в Новый приказ отписку, по какому именно царскому указу берутся деньги и в каком количестве.
  3. Строитель Козьма-Николаевского Корельского монастыря в Холмогорском уезде подал челобитную, что стрелецкий караул сведён с Пудожемского устья Двины и поставлен за 15 вёрст от прежнего места, возле монастырской деревни на Лицкой Двине. Зарубежные суда не могут туда дойти, из-за тесноты пути, стрельцам заняться нечем и поэтому они «чинят всякое деревенское разоренье», грабят проезжих богомольцев и не допускают их в монастырь. Царь велел Стрешневу сделать справку, по чьему указу перемещён караул, и если окажется, что не по государевой грамоте из Нового приказа, то снова перенести его на Пудожемское устье.
  4. Велено Стрешневу разобраться с притеснением иноземных купцов, торгующих в Архангельске, при сборе с них оброка.

Единственный сын — первый московский губернатор Тихон Стрешнев (16441719), сподвижник Петра Великого.

Напишите отзыв о статье "Стрешнев, Никита Константинович"

Литература

Отрывок, характеризующий Стрешнев, Никита Константинович

После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]