Стржельчик, Владислав Игнатьевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Владислав Стржельчик
Имя при рождении:

Владислав Игнатьевич Стржельчик

Место рождения:

Петроград, РСФСР

Место смерти:

Санкт-Петербург, Российская Федерация

Профессия:

актёр, театральный педагог

Гражданство:

СССР СССР
Россия Россия

Годы активности:

19381993

Театр:

БДТ

Награды:

Владисла́в Игна́тьевич Стрже́льчик (31 января 1921, Петроград, — 11 сентября 1995, Санкт-Петербург) — советский и российский актёр театра и кино, педагог. Народный артист СССР (1974). Герой Социалистического Труда (1988).





Биография

Владислав Стржельчик родился в Петрограде. Его отец Игнатий Петрович — выходец из Польши (польск. Ignacy Strzelczyk), поселился в Петербурге в начале XX века.

В 1938 году Владислав был принят в студию при Большом драматическом театре им. М. Горького и в том же году стал актёром БДТ (с 1992 года — имени Г. Товстоногова), в котором проработал всю жизнь. Окончить студию удалось лишь в 1947 году: Когда началась Великая Отечественная война, Владислав Стржельчик был призван в армию, служил в пехоте, был на передовой, участвовал в различных армейских ансамблях[1].

Среди лучших ролей, сыгранных на сцене Большого драматического, — Цыганов в «Варварах» М. Горького, Кулыгин в «Трёх сёстрах» А. П. Чехова, Грегори Соломон в «Цене» Артура Миллера, Адриан Фомич в спектакле «Три мешка сорной пшеницы» по повести В. Тендрякова, комическая роль князя Вано Пантиашвили в «Хануме» А. Цагарели, Барни Кэшмен в спектакле «Последний пылкий влюблённый» по пьесе Н. Саймона[2].

В кино Владислав Стржельчик дебютировал в 1940 году в эпизодической роли в фильме «Машенька».

Занимался педагогической деятельностью: в 1959—1968 годах преподавал в Ленинградском институте театра, музыки и кинематографа, с 1966-го — в Ленинградском институте культуры1970 года — на кафедре музыкальной режиссуры).

В 1986—1991 годах — член правления, с октября 1991 года — секретарь Правления Союза театральных деятелей РСФСР[3].

Владислав Стржельчик умер 11 сентября 1995 года после долгой борьбы с опухолью мозга. Похоронен в Санкт-Петербурге на Литераторских мостках Волковского кладбища.

Семья

  • Отец — Игнатий Петрович, инженер
  • Мать — работала в Эрмитаже.
  • Брат — Стржельчик Пётр Игнатьевич, офицер.
  • Жена — Шувалова Людмила Павловна, актриса и режиссёр Большого драматического театра
  • Дочь — Марина Владиславовна Стржельчик-Смирнова от первого брака.
  • Сын — Дмитрий Исаев, артист театра и кино[4][5].

Признание и награды

Адреса в Ленинграде

Творчество

Роли в театре

Работы на телевидении

Фильмография

  1. 1942 — Машенька — белофинский офицер (в титрах не указан)
  2. 1949 — Академик Иван Павлов — гимназист
  3. 1953 — Слуга двух господ — Флориндо
  4. 1957 — Рядом с нами — Зыбин
  5. 1957 — Балтийская слава — Батурин
  6. 1958 — Кочубей
  7. 1958 — В дни Октября — адъютант Клепиков
  8. 1958 — Андрейка — офицер
  9. 1960 — Воскресение — граф Шенброк
  10. 1961 — Балтийское небо — Громеко
  11. 1963 — Очарованный странник — Князь
  12. 1964 — Гранатовый браслет — Николай Николаевич
  13. 1964 — Сон — Николай I
  14. 1965 — Гибель эскадры — Кнорис
  15. 1965 — Как вас теперь называть? — генерал Бруно Готтбург, он же Альфонс Коррель
  16. 1965 — Третья молодость — Николай I
  17. 1967 — На диком бреге — директор института
  18. 1967 — Зелёная карета — Николай I
  19. 1967 — Генерал Рахимов — Фрике
  20. 1967 — Весна на Одере — Красиков
  21. 1967 — Война и мир — Наполеон Бонапарт
  22. 1967 — Майор Вихрь — Берг
  23. 1967 — Софья Перовская — Александр II; следователь
  24. 1967 — Штрихи к портрету В. И. Ленина — доктор
  25. 1968 — Наши знакомые — Капилицын
  26. 1968—1972 — Освобождение — генерал Антонов
  27. 1969 — Старый знакомый
  28. 1969 — Чайковский — Николай Рубинштейн
  29. 1969 — Он был не один
  30. 1969 — Адъютант его превосходительства — генерал Ковалевский
  31. 1970 — Конец атамана — атаман Дутов
  32. 1970 — Мир хижинам — война дворцам — Владимир Винниченко
  33. 1970 — Крушение империи — Протопопов
  34. 1971 — Корона Российской империи, или Снова неуловимые — Нарышкин
  35. 1972 — Визит вежливости — римский правитель
  36. 1972 — Приваловские миллионы — Половодов
  37. 1972 — Меченый атом — Пётр Михайлович Брунов, генерал-полковник
  38. 1973 — Открытая книга — Валентин Крамов
  39. 1974 — Блокада — Федор Валицкий
  40. 1974 — Истоки — Матвей Крупнов
  41. 1974 — Дорогой мальчик — Мак-Доннел, шеф гангстеров
  42. 1974 — Моя судьба — Геннадий Барабанов
  43. 1974 — Соломенная шляпка — Наненкур
  44. 1974 — Повесть о человеческом сердце — Илья Капитонович, хирург, чиновник
  45. 1975 — Звезда пленительного счастья — Лаваль
  46. 1976 — Всегда со мною… — Андрей Ильин
  47. 1976 — Повесть о неизвестном актёре — Михаил Тверской
  48. 1976 — Преступление — Каретников
  49. 1977 — Женитьба — Яичница
  50. 1977 — Смешные люди! — муж
  51. 1977 — Фронт за линией фронта — генерал Антонов
  52. 1978 — Полковник Шабер — Шабер
  53. 1978 — Лишние люди
  54. 1978 — Отец Сергий — Николай I
  55. 1978 — Ограбление в полночь
  56. 1979 — Поэма о крыльях — Туполев
  57. 1980 — Благочестивая Марта — Дон Гомес
  58. 1980 — Мой папа — идеалист — Сергей Юрьевич Петров
  59. 1981 — Факты минувшего дня — Василий Максимович Сорогин
  60. 1981 — Фронт в тылу врага — генерал Антонов
  61. 1982 — Два голоса (Идеалистка) — Николай Алексеевич
  62. 1982 — Вот опять окно…
  63. 1982 — Остров сокровищ — Сквайр Трелони
  64. 1981—1982 — Россия молодая — Уркварт
  65. 1984 — Время желаний — Николай Николаевич
  66. 1984 — Время отдыха с субботы до понедельника — Алексей
  67. 1984 — Европейская история — Хайден
  68. 1984 — Идущий следом
  69. 1984 — Огни — банкир Полулаки
  70. 1984 — Перикола — Панательяс
  71. 1986 — Голос (короткометражный) — невропатолог
  72. 1986 — Лицом к лицу — князь Евгений Ростопчин
  73. 1986 — Тайна Снежной королевы — Барон
  74. 1987 — Гардемарины, вперёд! — Лесток
  75. 1987 — Загон — генерал Джордж Белл
  76. 1991 — Чокнутые — генерал-рогоносец
  77. 1992 — Тартюф — Оргон
  78. 1993 — Владимир СвятойВладимир Святославич
  79. 1993 — Провинциальный бенефис
  80. 1994 — Трагедия века — генерал Антонов

Память

В 1997 году в Санкт-Петербурге на доме, где жил Стржельчик (улица Бассейная, 47), была установлена мемориальная доска.

В память об актере в 1998 году в Санкт-Петербурге была учреждена Санкт-Петербургская независимая актёрская премия имени Владислава Стржельчика, церемония вручения которой проходит каждый год 31 января[2].

Напишите отзыв о статье "Стржельчик, Владислав Игнатьевич"

Примечания

  1. [strzhelchik.narod.ru/READ/r_sovekran.html Интервью с актером в журнале «Советский экран»]
  2. 1 2 Ирина Павлова. [spbvedomosti.ru/news/culture/imeni_strzhelchika/ Имени Стржельчика] // Санкт-Петербургские ведомости. — 2016. — 4 февраля.</span>
  3. [kinosozvezdie.ru/actors/strzhelchik/strzhelchik.html Стржельчик Владислав Игнатьевич - Киносозвездие - авторский проект Сергея Николаева]. Проверено 5 января 2013. [www.webcitation.org/6Dodh2kFz Архивировано из первоисточника 20 января 2013].
  4. [viva.ua/view/12394 Дмитрий Исаев о «Богинях», ресторанном бизнесе и работе массажистом. VIVA! 23.01.2012]
  5. [7days.ru/caravan-collection/2015/7/lyudmila-shuvalova-zhenskoe-schaste/15.htm Вдова Владислава Стржельчика о внебрачном сыне мужа: «Владик упорно отрицал своё отцовство»]. Караван историй (2015, июль). Проверено 5 февраля 2016.
  6. [www.youtube.com/watch?v=V6w204RjknM&wide=1 Экранизация спектакля «Ханума» киностудией «Ленфильм» на официальном канале студии на YouTube]
  7. </ol>

Литература

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11437 Стржельчик, Владислав Игнатьевич]. Сайт «Герои Страны».

  • [strzhelchik.narod.ru/ Неофициальный сайт актёра]
  • [www.rusactors.ru/s/strjelchik/ О Владиславе Стржельчике на сайте rusactors]
  • [magazines.russ.ru/zvezda/2004/10/rec4.html Владислав Стржельчик на страницах книги Владимира Рецептера «„Эта жизнь неисправима…“: Записки театрального отщепенца»]
  • [magazines.russ.ru/znamia/2001/3/recep.html Владислав Стржельчик на страницах книги Владимира Рецептера «Ностальгия по Японии: гастрольный роман» 1] [magazines.russ.ru/znamia/2001/4/recep.html 2] [magazines.russ.ru/znamia/2004/7/rec2.html 3] [magazines.russ.ru/znamia/2004/8/rec4.html 4]

Отрывок, характеризующий Стржельчик, Владислав Игнатьевич

Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.