Строгановы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Строгановы

Описание герба: см. текст >>>

Девиз:

Ferram opes patriae, sibi nomen

Том и лист Общего гербовника:

I, 33

Титул:

бароны, графы

Часть родословной книги:

V

Место происхождения:

Новгородская земля

Подданство:
Великое княжество Московское
Царство Русское
Российская империя
Имения:

Братцево; Марьино; Волышово

Дворцы и особняки:

Строгановский дворец; Строгановская дача

Эта статья — о дворянском роде. О носителях фамилии см. Строганов.

Стро́гановы (Строгоновы) — род русских купцов и промышленников, из которого происходили крупные землевладельцы и государственные деятели XVI—XX веков. Выходцы из разбогатевших поморских крестьян. С XVIII века — бароны и графы Российской империи. Род пресёкся в 1923 году. Строгановы были крупнейшими землевладельцами в Прикамье с XVI века и вплоть до 1917 года. В 1817 году пермские владения Строгановых были преобразованы в майорат, площадь которого оставалась до 1917 года неизменной — около 1,5 млн десятин земли.

Их именем названы направление в русской иконописи конца XVI — начала XVII веков (строгановская школа иконописи), школа церковного лицевого шитья XVII века (строгановское лицевое шитьё) и направление московского барокко.





Происхождение

По одной версии, которая происходила от голландца Николая Витсена, который в свою очередь взял ее у купца Исаака Масса, фамилия происходит якобы от татарина, принявшего в христианстве имя Спиридон. Этот Спиридон женился на родственнице московского князя Дмитрия Донского, но в дальнейшем попал в плен к татарам и за свое нежелание вернуться в прежнюю веру подвергся мученической кончине — хан приказал «привязать его к столбу, тело на нем изстрогать, а потом, всего на части изрубя, разбросать», что и «делом было тотчас исполнено»[1]. После гибели Спиридона, произошедшей в 1395 году, родился у него сын, названный Кузьмой (Козьмой), который получил в память об обстоятельствах смерти отца фамилию Строганов (Строгонов)[2]. Эту версию отверг уже Н.М. Карамзин, который, не отрицая происхождение Строгановых из Золотой Орды, посчитал басней факт строгания[2].

Другая версия выводит род Строгановых от новгородцев. Эту гипотезу выдвинул Н.Г. Устрялов, который работал в строгановском архиве для составления по заказу графини С.В. Строгановой родословия Строгановых[2]. Управляющий пермским имением Строгановых Ф.А. Волегов уточнил, что Строгановы происходят от Спиридона, внук которого Лука Кузьмич дал средства на выкуп из татарского плена московского князя Василия Темного[3].

В любом случае, известно, что около 1488 года Фёдор Лукич Строганов (в иночестве Феодосий; † 17 марта 1497)[4], правнук Спиридона, обосновался в Соли-Вычегодской. От него остались четыре сына - Степан, осип, Владимир и Аника. Первые трое сыновей Федора умерли бездетными и ничем особенным не прославились, а младший Аника стал основателем богатства рода Строгановых[3].

Деятельность

В Соли-Вычегодской его сын Аникей (Аника, Аникий, Иоанникий) Строганов завёл солеваренный промысел. В большинстве источников указывается, что это произошло в 1515 году (что маловероятно, — тогда ему было лишь 18 лет); А. А. Введенский указывает (Торговый дом XVI—XVII вв. — Л., 1926. — С. 26, 88), что 18 февраля 1526 года он «купил у Я. Ф. Бизимова треть варницы без цырена и треть варничного места за две гривны»; 15 июля 1540 — «у В. и Д. Вароницких варницу с цыреном и местом за семнадцать рублей»; а грамоту царя Ивана IV «на пустое место под варницу с податными льготами на шесть лет» — в 1550 году. У Аники было трое сыновей: Яков (его ветвь по мужской линии угасла после смерти его внука Даниила), Григорий (его единственный сын Никита умер холостым) и Семен, от которого произошли остальные Строгановы[5].

В 1558 году царь Иван Васильевич пожаловал его второму сыну Григорию огромные владения на земли Уральского Прикамья — по реке Каме[6].

В августе 1566 году земли Строгановых были взяты в опричнину[7](т.е. в специальный удел Ивана Грозного - в 1565-72 г.г. - с особой территорией, войском и государственным аппаратом, доходы с которого поступали в гос.казну).

В марте 1568 года жалованную грамоту на земли по реке Чусовой получил старший сын Аникея, Яков[8]: под 1568 годом в Казани упоминался двор Оникия Строганова.

Строгановы, развивая в своих владениях земледелие, солеваренные, рыбные, охотничьи и рудные промыслы, строили города, крепости, с помощью своих военных дружин подавляли восстания местных народностей и присоединяли к России новые территории в Предуралье, на Урале и в Сибири.

Семён Аникеевич Строганов и внуки Аникея — Максим Яковлевич Строганов и Никита Григорьевич Строганов призвали в 1581 году Ермака с отрядом для похода в Сибирь[9]. Н. М. Карамзин назвал Семёна Аникеевича Строганова «русским Пизарро».

После убийства Семёна Аникеевича во главе рода стала его вторая жена, Евдокия Нестеровна Строганова (урождённая боярская дочь Лачинова, в иночестве Евфросиния; 1 апреля 1561—19 (29) ноября 1638[4]) — все знаменитые потомки Строгановых происходили от этой четы, остальные ветви, за исключением «окрестьянившихся»[10], пресеклись ещё в XVII веке[9]. Брак с Лачиновой был выгоден, так как она приходилась сестрой соликамскому воеводе[11].

Смутное время укрепило позиции Строгановых, а их владения не были разорены в ходе боевых действий. В 1605 году Строгановы и их подданные безропотно присягнули Лжедмитрию I[12]. Грамотой царя Василия Шуйского Никита Григорьевич Строганов 23 февраля (5 марта) 1610 года, а Андрей и Петр Семёновичи Строгановы 29 мая (8 июня) 1610 года за усердную службу царю и Отечеству во время государственной смуты и за денежные ссуды (около 842 тысяч рублей), были пожалованы особым почётным званием именитых людей. Строгановых сидели на торжественных обедах в XVII веке рядом с боярами у патриархов Московских[13].

В XVII веке Строгановы в широких масштабах развили солеваренную промышленность в районе Соли-Камской; соляные промыслы были главным источником их доходов. При этом Строгановы много помогали деньгами русским царям - на Смоленскую войну и на русско-польскую войну 1654 - 1667 годов[14].

Владения, раздробленные между наследниками детей Аникея Строганова, объединил в 80-х годах XVII века Григорий Дмитриевич Строганов. Григорию Дмитриевичу Строганову были даны восемь царских грамот, из них шесть передавали ему земли и недвижимость в Прикамье: по грамоте 1685 года — земли по р. Весляне, по грамоте 1688 года — по р. Яйве, по грамоте 1694 года — по р. Лолог, по грамоте 1697 года — Ленвенские соляные промыслы, по грамоте 1701 года — Зырянские соляные промыслы и по грамоте 1702 года — земли по р. Обве, Косьве и Иньве. Общая площадь пермского имения Г. Д. Строганова к моменту его смерти в 1715 году составила 6 млн. 639 тыс. десятин земли[15].

В XVII веке Строгановы были не единственными солепромышленниками Прикамья. Например, в 1661 - 1662 годах балахнинские солепромышленники Соколовы взяли на откуп на реке Ленве земли для заведения соляного промысла[16]. Однако в 1688 году эти промыслы перешли Шустовым по поданной в 1685 году челобитной, в которой утверждалось, что на Ленве реально промысел не велся[16]. На эти промыслы заявил претензию Григорий Строганов, послав в 1696 году челобитную, в которой утверждал, что земли по реке Ленве принадлежат ему[17]. Строганов добился успеха — в результате проведенного межевания Ленвенские промыслы отошли ему, а 15 «лучших» посадских людей, которые сопротивлялись межеванию, были отправлены с семьями в ссылку в Азов[11]. В 1697 году Григорий Строганов получил в аренду (а через три года в вечное владение) казенные Зыряновские усолья[11]. Григорий Строганов, вполне вероятно, был более влиятелен, чем местный соликамский воевода, о чем свидетельствует такой случай: в 1698 году воевода князь Ф. И. Дашков посадил в приказную избу местного солепромышленника А. В. Ростовщикова[11], но тот подал жалобу и при поддержке Строганова воевода был снят с должности[11].

Дворянство

В ходе Северной войны (1700—1721) Строгановы предоставили значительные средства царю Петру I, основали ряд железоделательных и других заводов на Урале.

В 1722 году Александр, Николай и Сергей Григорьевичи Строгановы были пожалованы баронскими титулами, после чего звание именитых людей с них было снято.

Александр Сергеевич Строганов участвовал в работе комиссии по составлению проекта нового уложения при Екатерине II, а в конце XVIII — начале XIX веков был президентом Академии художеств, главным директором Публичной библиотеки, членом Государственного совета. В 1761 году возведён императором Священной Римской империи в графское достоинство.

Павел Александрович Строганов являлся членом Негласного комитета Александра I, товарищем (т.е. заместителем) министра внутренних дел. Его супруга графиня Софья Владимировна Строганова, основательница имения Марьино близ Тосно, известна своими трудами на ниве лесоводства и основанием Школы сельскохозяйственных и лесных наук.

Другая графская ветвь происходит от Г. А. Строганова. Григорий Александрович Строганов — известный дипломат своего времени.

Его сын Сергей Григорьевич Строганов в 1859—1860 — московский генерал-губернатор;

Александр Григорьевич Строганов — министр внутренних дел в 1839—1841, с 1849 член Государственного совета.

Многие из Строгановых известны своим интересом к искусству, литературе, истории, археологии.

Среди сыновей Сергея Григорьевича двое — Павел Сергеевич Строганов и Григорий Сергеевич Строганов — были известны своими собраниями.

У Строгановых имелись богатейшие библиотеки, коллекции картин, монет, эстампов, медалей и т. д.

Сергей Александрович Строганов, последний представитель династии, был морским офицером, спонсировал разработки в области оружия. Умер в Ницце в 1923 году.

Земельные владения Строгановых

По подсчетам Ф.А. Волегова Строгановы получали от русских царей следующие земли (всего 10 382 347 десятин)[19]:

  • 3 415 840 десятин в Перми Великой по грамотам 4 апреля 1558 года и 2 февраля 1564 года;
  • 1 129 218 десятин по реке Чусовой по грамоте 25 марта 1568 года;
  • 1 225 049 десятин за Уралом по грамоте 30 мая 1574 года;
  • 586 382 десятин по реке Каме по грамоте 7 апреля 1597 года;
  • 163 280 десятин по реке Каме по грамоте 16 сентября 1615 года;
  • 604 212 десятин по реке Веслянке по грамоте 1685 года;
  • 254 741 десятин по реке Лологе по грамоте 29 сентября 1694 года;
  • 3 634 десятины Зыряновских промыслов по грамоте от 2 июля 1701 года.

От Петра Великого Григорий Дмитриевич Строганов получал новые земли 6 раз: по грамотам 1685, 1688, 1694, 1697, 1701 и 1702 годов[20]. В итоге, к 1715 году Г. Д. Строганов владел уже 6 млн 639 тыс. десятин земли[20]. После смерти Г. Д. Строганова в 1715 году его владения долгое время оставались неразделенными.

В 1740 году три сына Г. Д. Строганова разделили поровну его собственность в Москве, а 20 мая 1747 года была поделена по жребию на три почти равные части Пермская вотчина[20]:

  • Александр Григорьевич получил 2 млн 213 тыс. десятин земли, 19 235 ревизских душ и Юго-Камский медеплавильный завод;
  • Николай Григорьевич получил 2 млн 213 тыс. десятин земли, 19 342 ревизские души крепостных и Таманский медеплавильный завод;
  • Николай Григорьевич получил 2 млн 213 тыс. десятин земли, 19 364 ревизские души и Билимбаевский чугунолитейный завод.

В 1749 году были разделены между тремя братьями Новоусольские, Ленвенские, Зырянские и Чусовские соляные промыслы, а земли верхнего Прикамья и 1133 ревизские души остались неподеленной семейной собственностью[20]. А. С. Строганов неудачно пытался освоить Южный Урал и построил там в 1755—1757 годах Троице-Саткинский завод, но предприятие было убыточным и пришлось его продать в 1769 году купцу Лугинину[20].

В результате продажи и браков второй половины XVIII века значительная часть строгановских владений перешла в руки Всеволожских, Голицыных, Лазаревых и Шаховских[20]. Кроме того, строгановские владения сократились во второй половине XVIII века в результате изъятия казной части земли под строительство заводов[21]. А. С. Строганов сначала подавал иски о возврате отобранных владений, но в 1790 году отказался от своих претензий[21]. В прошении 1790 года А. С. Строганов согласился «исключить те места, на которых ныне находятся казѐнные железные и медные заводы, так же селения государственных крестьян, потому, что подражая ревностной любви к Отечеству своих предков, по собственной и доброй воле оставляю те места за заводами и Государственными селениями»[21]. Сын Александра, Павел перед смертью в 1817 году просил императора Александра I превратить пермское строгановское имение в майорат[21]. По императорскому указу от 11 августа 1817 года строгановское имение должно было переходить «во всей целости от одного лица во владение к другому» и его запрещалось «все вообще или по частям закладывать или продавать как в частные руки, так и в казну, или обременять оное какими бы то ни было долгами по сделкам или другим каким либо обязательством, полагая все таковые сделки ничтожными в отношении к сему нераздельному имению, где бы и кем они совершены не были»[21]. Статус майората пермское имение сохранило до 1917 года[21].

Несмотря на попытку властей законодательно ограничить распад пермского имения Строгановых, он продолжался вплоть до 1917 года. Если в 1833 году Пермский майорат составлял 1 551 625 десятин земли, то в 1859 году только 1 456 476 десятин земли[22]. При этом количество крепостных в имении за 1833—1858 годы увеличилось с 57 778 душ мужского пола до 78 064 душ мужского пола[22]. Распад ускорился в результате отмены крепостных порядков на уральских заводах, так как освобожденных мастеровых требовалось наделить землей. В ходе выкупной операции в строгановских имениях, проходившей с 1872 года по 1886 год было передано бывшим крепостным крестьянам, промысловыми и сельским работникам 700 982 десятин земли[22].

Тот факт, что площадь майората к концу 1880-х годов осталась почти такой же, как в 1858 году, связан с тем, что Пермское имение в 1872 и 1877 годах увеличилось за счет присоединения земель других ветвей Строгановых. В 1872 году в состав Пермского майората императорским указом были включены владения графа Сергея Григорьевича Строганова — 593 964 десятины земли с Кыновским заводом[23]. В 1877 году Александр Григорьевич Строганов продал Пермскому майорату за 1 млн рублей свои 150009 десятин земли с Ленвенскими соляными промыслами[24]. В итоге, в 1886 году пермский майорат С. А. Строганова составлял 1 499 466,79 десятин земли[24]. С. А. Строганов его увеличил, купив в 1890 году у Демидовых Уткинский завод с 89 951 десятин земли (впрочем 24 081 десятин из покупки граф был вынужден отдать в надел населению этого горнозаводского центра)[24]. В начале XX века строгановский майорат сокращался за счет продолжающегося размежевания с работниками и споров с соседями. Только в 1907—1917 годах 97 825 десятин земли в результате тяжб перешли к мастеровым, бывшим дворовым и промысловым работникам строгановского имения (без учета Уткинского завода)[24]. В конечно счете, к 1917 году в составе Пермского майората числились 1 464 576,81 десятин земли[24].

В начале XX века 94,2 % территории Пермского майората занимали леса[25]. В результате в начале XX века заводы майората закрывались, а Строганов переориентировался на торговлю лесом, сплавляя его по Каме и Волге в Царицын. Только за 1915 год было сплавлено в Царицын 128 тыс. бревен на сумму в 915 тыс. руб.[25]. Второе место в хозяйстве Пермского имения занимало производство чугуна и железа. За 1908 - 1917 годы Билимбаевский завод выплавил 5 867 227 пудов чугуна, Уткинский завод – 6 576 154 пудов, а Добрянский завод выработал из этого чугуна 9 498 383 пудов железа[25]. В связи с Первой мировой войной в 1915 году между Строгановым и казной было заключено соглашение о начале выпуска на Добрянском заводе артиллерийских снарядов, для чего на предприятие было в 1916 году привезено заказанное в США оборудование[26]. В начале XX века в Пермском майорате сохранялось солеварение - в 1908 - 1917 годах в год производили в среднем 3394981 пудов соли[27]. К 1917 году в Усолье действовали 5 соляных скважин и 7 белых варниц, а в Ленве 5 скважин и 8 белых варниц[27]. Кроме того, большой доход приносило мукомольное дело. В 1917 году в Пермском имении действовали 56 мельниц и 160 мельничных станков[27]. Наконец, в период Первой мировой войны были открыты большие запасы торфа[27].

Описание гербов

Герб рода барона Строгонова (Строганова), имеющего титул графа Российской империи

Щит горизонтально разделённый на две части, из которых в верхней в красном поле изображена серебряная медвежья голова с продолговатой шеей обращённая в правую сторону. В нижней части белый мех, и в этом же щите с правого угла к левому видна золотая волнистая перевязь, имеющая три железа копейных. На щит наложена графам свойственная корона и на оной три увенчанные шлема, украшенные клейнодами; из них на среднем изображён чёрный орёл с распростёртыми крыльями; на крайних: с правой стороны серебряная голова медвежья, а с левой стороны соболиная голова чёрного цвета. Намёт на щите красный и золотой, подложен серебром и лазоревым цветом. Щит держат два соболя. Эти соболи, равно как и медвежья голова, означают, что предки баронов Строгановых способствовали в приобретении Сибири и оказали важную помощь в сохранении городов Пермского края.

Герб внесен в Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи, часть 1, 1-е отделение, стр. 33[28].

Герб рода Баронов Строгоновых (Строгановых)

Щит горизонтально разделённый на две части, из которых в верхней в красном поле изображена серебряная медвежья голова с продолговатой шеей обращённая в правую сторону. В нижней части белый мех, и в этом же щите с правого угла к левому видна золотая волнистая перевязь, имеющая три железа копейных. На щит наложена баронам свойственная корона и на оной серебряная голова медвежья. Намёт на щите красный и золотой, подложен серебром и лазоревым цветом. Щит держат два соболя. Эти соболи, равно как и медвежья голова, означают, что предки баронов Строгановых способствовали в приобретении Сибири и оказали важную помощь в сохранении городов Пермского края.

Герб внесён в Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи, часть 1, 1-е отделение, стр. 34[29].

Герб рода Графа Строгонова (Строганова)

Щит горизонтально разделённый на две части, из которых в верхней в красном поле изображена серебряная медвежья голова с продолговатой шеей обращённая в правую сторону. В нижней части белый мех, и в этом же щите с правого угла к левому видна золотая волнистая перевязь, имеющая три железа копейных. В центр щита наложен малый золотой щиток с чёрным двуглавым орлом, на груди которого вензель Павла I. На щит наложена графам свойственная корона и на оной три увенчанные шлема, украшенные клейнодами; из них на среднем изображен чёрный орёл с распростёртыми крыльями; на крайних: с правой стороны серебряная голова медвежья, а с левой стороны соболиная голова чёрного цвета.

Герб внесён в Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи, часть 2, 1-е отделение, стр. 16[30].

Герб графа Строганова (Строгонова)

Щит горизонтально разделённый, имеет две части, из которых в верхней в красном поле изображена серебряная медвежья голова, обращённая в правую сторону. В нижней части белый мех, в том же щите с правого верхнего угла к нижнему левому виден золотой волнистый пояс, имеющий четыре железка копейных и в середине его находится малый голубой щит, в коем изображён коронованный орёл, держащий в лапах скипетр и державу, имеющий на груди в малом голубом же щитке вензель ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ I. На щит наложена графская корона, па поверхности которой три шлема увенчанные: средний графской, а крайние дворянскими коронами, из коих на средней виден чёрный двуглавый коронованный орёл, а на крайних по одной в серебряных латах руке, держащих с правой стороны золотой крест, а с левой шпагу. Намёт на щите серебряный и золотой, подложенный голубым и красным. Щит держат два соболя. Под щитом девиз: «Ferram opes patriae, sibi nomen» («Отечеству принесу богатство, себе (оставлю) имя») Герб графа Строганова (Строгонова) внесён в Часть 10 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 12[31].

Дворцы и поместья

Память о Строгановых

В Москве 30 сентября 2010 г. был воздвигнут поклонный крест и установлена мемориальная плита с начертанными на ней именами баронов и «именитых людей» Строгановых[32], упокоенных под сводами храма Святителя Николая в Котельниках[33].

В честь одного из гурманов Строгановых получило название мясное блюдо — бефстроганов.

Напишите отзыв о статье "Строгановы"

Примечания

  1. ↑ Гавлин М. Л. Из истории российского предпринимательства: Династия Строгановых. Научно-аналитический обзор. — М.: ИНИОН РАН, 2002. — С. 7 — 8
  2. ↑ 1 2 3 Гавлин М. Л. Из истории российского предпринимательства: Династия Строгановых. Научно-аналитический обзор. — М.: ИНИОН РАН, 2002. — С. 8
  3. ↑ 1 2 Гавлин М. Л. Из истории российского предпринимательства: Династия Строгановых. Научно-аналитический обзор. — М.: ИНИОН РАН, 2002. — С. 9
  4. ↑ 1 2 Выписка из Сольвычегорского синодика Строгановых // Дмитриев А. А. Пермская старина. — Пермь, 1895. — Вып. 4. — С. 175—184
  5. ↑ Гавлин М. Л. Из истории российского предпринимательства: Династия Строгановых. Научно-аналитический обзор. — М.: ИНИОН РАН, 2002. — С. 10
  6. ↑ [zz-project.ru/xvi-vek/198-1558-g-aprelya-4-zhalovannaya-gramota-tsarya-ivana-vasilevicha-grigoriyu-stroganovu-o-finansovykh-sudebnykh-i-torgovykh-lgotakh-na-pustye-mesta-po-reke-kame Жалованная грамота царя Ивана Васильевича Григорию Строганову о финансовых, судебных и торговых льготах на пустые места по реке Каме].
  7. ↑ [zz-project.ru/xvi-vek/608-1566-avgusta-16-gramota-tsarya-ivana-vasilevicha-anikiyu-fedorovu-synu-stroganovu-o-prinyatii-v-oprichninu-s-gorodkami-kankarom-i-kergedanom Грамота царя Ивана Васильевича Аникию Федорову сыну Строганову о принятии в опричнину с городками Канкаром и Кергеданом].
  8. ↑ [zz-project.ru/xvi-vek/185-1568-g-marta-25-zhalovannaya-gramota-tsarya-ivana-vasilevicha-yakovu-stroganovu-o-finansovykh-sudebnykh-i-torgovykh-lgotakh-na-solenoj-promysel-po-reke-chusovoj Жалованная грамота царя Ивана Васильевича Якову Строганову о финансовых, судебных и торговых льготах на соленой промысел по реке Чусовой].
  9. ↑ 1 2 Именитые люди, бароны и графы Строгановы. — Пермь, 1996.
  10. ↑ Крестьянская ветвь Строгановых началась от дяди Семёна Аникеевича — Афанасия Владимировича Строганова.
  11. ↑ 1 2 3 4 5 Космовская А. А. Воеводы и Строгановы в пермском Прикамье в XVII в. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — 2014. — № 6-1 (44). — С. 90
  12. ↑ Гавлин М. Л. Из истории российского предпринимательства: Династия Строгановых. Научно-аналитический обзор. — М.: ИНИОН РАН, 2002. — С. 22 - 23
  13. ↑ Гавлин М. Л. Из истории российского предпринимательства: Династия Строгановых. Научно-аналитический обзор. — М.: ИНИОН РАН, 2002. — С. 26 - 27
  14. ↑ Гавлин М. Л. Из истории российского предпринимательства: Династия Строгановых. Научно-аналитический обзор. — М.: ИНИОН РАН, 2002. — С. 24 - 25
  15. ↑ Волегов Ф. А. [elib.uraic.ru/handle/123456789/3309 Историко-статические таблицы на Пермские имения господ Строгановых с 1558 по 1856 год] // Памятная книжка и адрес-календарь Пермской губернии на 1889 год. — Пермь, 1888.
  16. ↑ 1 2 Беляева В.Н. Солепромышленники Соколовы (по материалам Балахны и Соликамска XVII - начала XVIII в.) // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. - 2015. - № 5-6. - С. 21
  17. ↑ Космовская А. А. Воеводы и Строгановы в пермском Прикамье в XVII в. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — 2014. — № 6-1 (44). — С. 89 — 90
  18. ↑ История и экология: очерки об истоках исторической гидрогеографии. Монография / Л. В. Баньковский. — Соликамск: РИО ГОУ ВПО «СГПИ», 2008. — 356 с. — 41,4 п.л. — ISBN 5-89469-047-1. [issuu.com/bonikowski/docs/lomonosov_m_w_history_and_ecology Глава Из книги]
  19. ↑ Гавлин М. Л. Из истории российского предпринимательства: Династия Строгановых. Научно-аналитический обзор. — М.: ИНИОН РАН, 2002. — С. 27 - 28
  20. ↑ 1 2 3 4 5 6 Шустов С. Г. Земельные владения рода Строгановых на Урале (1558—1917 гг.) // Историческая и социально-образовательная мысль. — 2013. — № 6 (22). — С. 39
  21. ↑ 1 2 3 4 5 6 Шустов С. Г. Земельные владения рода Строгановых на Урале (1558—1917 гг.) // Историческая и социально-образовательная мысль. — 2013. — № 6 (22). — С. 40
  22. ↑ 1 2 3 Шустов С. Г. Земельные владения рода Строгановых на Урале (1558—1917 гг.) // Историческая и социально-образовательная мысль. — 2013. — № 6 (22). — С. 40 — 41
  23. ↑ Шустов С. Г. Земельные владения рода Строгановых на Урале (1558—1917 гг.) // Историческая и социально-образовательная мысль. — 2013. — № 6 (22). — С. 42
  24. ↑ 1 2 3 4 5 Шустов С. Г. Земельные владения рода Строгановых на Урале (1558—1917 гг.) // Историческая и социально-образовательная мысль. — 2013. — № 6 (22). — С. 43
  25. ↑ 1 2 3 Шустов С.Г. Промышленное развитие майората Строгановых в годы Первой мировой войны // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. - 2015. - Т. 4. - № 3. - С. 145
  26. ↑ Шустов С.Г. Промышленное развитие майората Строгановых в годы Первой мировой войны // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. - 2015. - Т. 4. - № 3. - С. 145 - 146
  27. ↑ 1 2 3 4 Шустов С.Г. Промышленное развитие майората Строгановых в годы Первой мировой войны // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. - 2015. - Т. 4. - № 3. - С. 146
  28. ↑ [gerbovnik.ru/arms/33.html Часть 1 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 33]
  29. ↑ [gerbovnik.ru/arms/34.html Часть 1 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 34]
  30. ↑ [gerbovnik.ru/arms/166.html Часть 2 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 16]
  31. ↑ [gerbovnik.ru/arms/1422.html Часть 10 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 12]
  32. ↑ [i-korzhev.ru/fotografii/pamyatniki1/semejnoe_zahoronenie_stroganovyh/ Семейное захоронение Строгановых]
  33. ↑ [pccs.ru/hram-svyatitelya-nikolaya-v-kotelnikah/hram-svyatitelya-nikolaya-v-kotelnikah/ Храм святителя Николая в Котельниках. История храма]

Литература

  • Строгановы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Долгоруков П. В. Российская родословная книга. — СПб.: Тип. Э. Веймара, 1855. — Т. 2. — С. 208.
  • Колмаков Н. М. Дом и фамилия графов Строгоновых, 1752—1887 // Русская старина. 1887. № 3, 4;
  • Введенский А. А. Дом Строгановых в XVI—XVII веках // Москва, 1962—308 с.
  • Новейший путеводитель по Строгановскому дворцу. — / Сост. С. Кузнецов — СПб.: Б. С. К., 1995 — 77 с. с илл. — ISBN 5-88925-001-9
  • Кузнецов С. О. Дворцы Строгановых. СПб.: ООО «Алмаз», 1998. — 160с.
  • Кузнецов С. О. Пусть Франция поучит нас «танцовать» . Создание Строгоновского дворца в Петербурге и своеобразие придворной культуры России в первой половине XVIII века. СПб., 2003. — 512 c. — ISBN 5-303-00109-1, ISBN 5-303-001090-1 (ошибоч.)
  • Кузнецов С. О. Не хуже Томона. Государственная, меценатская, собирательская деятельность рода Строгоновых в 1771—1817 гг. и формирование имперского облика Санкт-Петербурга. СПБ.: Нестор, 2006—447 с. — ISBN 5-303-00293-4
  • Кузнецов С. О. Дворцы и дома Строгоновых. Три века истории. — М-СПб: Центрполиграф, МиМ-Дельта, 2008. — 319 с. — ISBN 978-5-9524-3471-4.
  • Силкин А. В. Строгановское лицевое шитьё. — М.: Прогресс-Традиция, 2002. — 432 с. — ISBN 5-89826-117-6.
  • Савваитов П. [commons.wikimedia.org/wiki/File:Savvaitov_p_stroganovskie_vkladiy.pdf Строгановские вклады в Сольвычегодский Благовещенский собор — СПб, 1886 год]
  • Кузнецов С. О. Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари. — М-СПб: Центрполиграф, 2012. — 558 с — ISBN 978-5-227-03730-5
Внешние видеофайлы
[www.redmediatv.ru/video.php?id=73216 Телеканал «365 дней ТВ»: «Дворянские фамилии России. Выпуск №5. Строгановы»]

Ссылки

  • [ru.rodovid.org/wk/Род:Строгановы Род:Строгановы] на Родоводе

Отрывок, характеризующий Строгановы

– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Строгановы&oldid=81579923»