Стронг, Бенджамин (младший)

Бенджамин Стронг (младший) Benjamin Strong, Jr.
президент Федерального резервного банка Нью-Йорка
5 октября 1914 — 16 октября 1928
Предшественник:	нет
Преемник:	Джордж Л. Харрисон
Рождение:	22 декабря 1872(1872-12-22) Фишкил, штат Нью-Йорк
Смерть:	16 октября 1928(1928-10-16) (55 лет) Нью-Йорк
Профессия:	экономист

Бенджамин Стронг младший (родился 1872, умер в октябре 1928 года) — американский экономист, президент Федерального резервного банка Нью-Йорка в 1914-1928 годы.

Бенджамин Стронг начал свою карьеру в финансовой и банковской отрасли в 1891 году. В дальнейшем активно участвовал в создании Федеральной резервной системы, когда после банковской паники 1907 года ведущие банкиры стали развивать идею создания Центрального Банка, выполняющего функцию эмиссии денег.

Стронг, будучи вице-президентом Trust of New York, был эмиссаром JP Morgan и одним из девяти участников тайного собрания, состоявшемся в отеле Hunt Club на острове Джекилл (Джорджия) в ноябре 1910 года. Там также присутствовали Пол Варбург, недавний иммигрант из известной немецкой банкирской семьи, который был партнёром в Нью-Йорке банкирского дома Kuhn, Loeb & Co, сенатор Нельсон Олдрич (Нельсон Рокфеллер был назван в честь Олдрич, его деда по материнской линии); А. Платт Андрей, помощник министра финансов и специального помощника Национальной валютного комиссии, а также другие банкиры в том числе Фрэнк А. Вандерлип, президент Национального банка города Нью-Йорка, Генри П. Дэвисон, старший партнёр J.P. Morgan & Co. и Чарльз Д. Нортон, президент подконтрольного Моргану Первого Национального банка Нью-Йорка.

Как стало известно, эта группа создала план Олдрича. План был написан на острове в тайне, так как общественность никогда бы не одобрила законопроект банковской реформы написанный банкирами. План Олдрича был представлен в Конгрессе США и вызвал много споров, но так и не дошёл до голосования. Но основные идеи плана Олдрича, в конечном счёте, послужили моделью, на основе которой была создана Федеральная резервная система, однако в него были внесены значительные изменения, касающиеся контроля со стороны правительства США. Законопроект был принят Конгрессом в 1913 году.

Стронг стал президентом банка Trust в 1914 году и, вскоре после этого, в том же году, был назначен президентом Федерального резервного банка Нью-Йорка, эту должность он занимал вплоть до своей смерти в 1928 году.

На протяжении 14 лет Стронг сыграл огромную роль в создании международной финансовой системы. Вместе с президентом Банка Англии, Монтегю Норманом, создал тандем, который буквально потряс мировую экономику. Его необычайно щедрая и расточительная кредитная политика для других государств привела к ещё большей зависимости мировой экономики от экономики США. Представители австрийской школы обвиняют его в содействии распространения Великой депрессии на мировую экономику. Однако его готовность поддерживать ликвидность банков во время паники, получила высокую оценку от представителей монетаристской школы.

Литература

• Лиакват Ахамед, Повелители финансов. Банкиры, перевернувшие мир, Альпина Паблишер, 2011. ISBN 978-5-9614-1568-1
• Chandler, Lester V., Benjamin Strong: Central Banker, Brookings Institute, 1958.

Ссылки

• [arks.princeton.edu/ark:/88435/xg94hp53q Benjamin Strong Collection] в библиотеке рукописей Seeley G. Mudd, Принстонский университет  (англ.)
• [www.newyorkfed.org/aboutthefed/BStrongbio.html Биография Стронга в Федеральном резервном банке Нью-Йорка]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Стронг, Бенджамин (младший)

Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.