Стросс-Кан, Доминик

Доминик Стросс-Кан Dominique Strauss-Kahn<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Глава Международного валютного фонда
28 сентября 2007 года — 18 мая 2011 года
Предшественник:	Родриго Рато
Преемник:	Кристин Лагард
Рождение:	25 апреля 1949(1949-04-25) (75 лет) Нёйи-сюр-Сен, Франция
Награды:

Домини́к Гасто́н Андре Стросс-Кан (фр. Dominique Gaston André Strauss-Kahn [dɔmiˈnik stʁos kan]; 25 апреля 1949, Нёйи-сюр-Сен, Франция) — французский политик, экономист, член Социалистической партии. Профессор Парижского института политических исследований и Высшей школы коммерческих исследований. Бывший министр промышленности (1991—1993) в кабинетах Эдит Крессон и Пьера Береговуа и министр экономики, финансов и индустрии (1997—1999) в кабинете Лионеля Жоспена. C 28 сентября 2007 года по 18 мая 2011 года являлся директором-распорядителем Международного валютного фонда. Доминика Стросс-Кана часто называют DSK по его инициалам.

Биография

Доминик Стросс-Кан родился 25 апреля 1949 года в еврейской семье в пригороде Парижа Нёйи-сюр-Сен. Отец Жильберт Стросс-Кан (1888—1992) — юрист, специалист по налоговому законодательству, посвящён в ложе Великого Востока Франции. Мать, Жаклин Феллюс (1919—2006), журналистка. Доминик часть детства провёл в Марокко и Монако. Изучал экономику и политику в Парижском институте политических исследований, где получил научные степени по общественному праву и экономике. В 1977 году стал профессором экономики. Работал в Университете Нанси II (1977—1980), в Университете Париж X — Нантер (1981—1991).

Начало политической карьеры

Во время работы в «Центре социалистического обучения, исследования и образования» под руководством Жан-Пьер Шевенмана Стросс-Кан подружился с Лионелем Жоспеном. После избрания Франсуа Миттерана президентом в 1981 году Стросс-Кан стал активно участвовать в деятельности Социалистической партии, которой руководил в то время Лионель Жоспен, где организовал секцию «Социализм и иудаизм». В том же году его назначили в плановую комиссию партии. В 1986 году впервые был избран депутатом Национального собрания, где стал известен своими жаркими спорами с тогдашним министром финансов Пьером Береговуа.

Министр промышленности

В 1991 году Стросс-Кан стал министром промышленности в правительстве Эдит Крессон и сохранил позицию в следующем кабинете Пьера Береговуа до падения кабинета после разгромного поражения левых на выборах 1993 года.

После поражения СПФ на выборах Стросс-Кан возглавлял группу экспертов СПФ, созданную Клодом Аллегром и поддержанную бывшим премьер-министром Мишелем Рокаром. В 1994 году директор Renault Раймон Леви пригласил его в промышленную группу — французское индустриальное лобби в Брюсселе, в которой Стросс-Кан работал вначале генеральным секретарём, а позже вице-президентом.

Кроме этого в 1993 году Стросс-Кан основал юридическую фирму «DSK Consultants» и работал бизнес-юристом. В 1995 году он был избран мэром Сарселя и женился на тележурналистке Анн Синклер.

Министр экономики, финансов и промышленности

В 1997 году после победы социалистов на выборах премьер-министр Лионель Жоспен назначил Доминика Стросс-Кана министром экономики, финансов и промышленности, сделав его одним из наиболее влиятельных министров правительства.

Стросс-Кан начал широкую кампанию приватизации (например, Франс Телеком), ввёл политику дерегуляции для поддержки сектора R&D. В результате его деятельности французская экономика достигла хороших показателей в увеличении ВВП, занятости и снижения государственного долга. Это повысило его авторитет и поддержку, сделав лидером реформаторской группы «Социализм и демократия». Однако, он не смог помешать введению 35-часовой рабочей недели, предложенной министром социальной политики Мартин Обри.

В 1999 году он оказался вовлечён в несколько финансовых скандалов и подал в отставку. Позже был полностью оправдан от всех обвинений.

Возобновление политической деятельности

В 2002 году был переизбран депутатом Национального собрания от СПФ. Он является лидером группы «Социализм и демократия» в СПФ, которая представляет собой крыло СПФ, ориентированную на рыночную экономику. В 2006 году пытался выдвинуть свою кандидатуру на пост президента Франции от Социалистической партии, но члены партии избрали кандидатом Сеголен Руаяль.

Глава Международного валютного фонда

В июле 2007 года президент Франции Николя Саркози предложил кандидатуру Стросс-Кана на пост директора-распорядителя Международного валютного фонда. В СМИ эта инициатива была связана с желанием Саркози ослабить СПФ — основную оппозиционную политическую партию — после ухода из французской политики одного из её лидеров (ранее ещё один известный социалист, Бернар Кушнер, стал министром иностранных дел в голлистском правительстве, несмотря на критику этого шага со стороны руководства СПФ). Впрочем, и сам Стросс-Кан был не против своего перехода на влиятельную должность международного масштаба.

10 июля 2007 года министры экономики и финансов стран Евросоюза на саммите в Брюсселе решили выставить Стросс-Кана единым кандидатом от ЕС на пост главы МВФ. По традиции эту должность занимает представитель Европы. 28 сентября 2007 года был избран директором-распорядителем МВФ.

18 мая 2011 года подал в отставку после ареста 14 мая в Нью-Йорке по обвинению в попытке изнасилования горничной в гостинице (подробнее см. ниже).

Политическая позиция

3 апреля 2011 года на ежегодном заседании МВФ и Всемирного банка Доминик Стросс-Кан выступил с концептуальной полуторачасовой речью, которая произвела эффект разорвавшейся бомбы. В ней он заявил, что «Вашингтонский консенсус с его упрощёнными экономическими представлениями и рецептами рухнул во время кризиса мировой экономики и остался позади». В Вашингтоне придание огласке причин кризиса и речь в целом расценили, как вызов. Стросс-Кан заявил, что именно выполнение правил Вашингтонского консенсуса, среди которых стремление к достижению низкого бюджетного дефицита, бурному экономическому росту, свободному, никем не контролируемому финансовому рынку и либеральным налогам привели к мировому финансово-экономическому кризису. С точки зрения Стросс-Кана, для преодоления неопределённости посткризисного мира необходимо создать новые принципы экономической и социальной политики как для мирового сообщества, так и для каждого отдельного государства.

Сексуальные скандалы

Связь с подчинённой, 2008 год

В октябре 2008 г. было начато расследование из-за того, что уволившаяся из МВФ сотрудница, бывшая любовницей Стросс-Кана, получила необычайно щедрое выходное пособие. В электронном письме работникам МВФ Стросс-Кан выразил сожаление по поводу этой ситуации и назвал связь с сотрудницей ошибкой со своей стороны.

Бернар Кушнер: «Всё это произошло исключительно не вовремя. Кроме того, я задаю себе вопрос: почему всё это всплыло именно сейчас, когда Доминик Стросс-Кан нам так нужен? Думаю, здесь есть какой-то умысел» .

Обвинение в домогательствах к служащей отеля в Нью-Йорке

Вскоре после своего выступления 14 мая 2011 года был снят с рейса и арестован в Нью-Йорке по обвинению в сексуальных домогательствах к служащей отеля 32-летней уроженке Гвинеи Нафиссатоу Диалло (Nafissatou Diallo), в котором он находился перед отлётом, но затем был выпущен под залог в 1 миллион долларов и переведён под домашний арест. Примечательно, что в попытке выпуска под залог до его отставки было отказано.

2 июля 2011 г. нью-йоркский суд освободил Стросс-Кана из-под домашнего ареста в связи с новыми обстоятельствами дела: к прокуратуре попали материалы, которые доказывают, что горничная отеля «Софитель» лгала следователям, а кроме того, появились подозрения, что женщина, обвинявшая Стросс-Кана в изнасиловании, всё подстроила. Уголовное дело было прекращено. Тем не менее горничная и Стросс-Кан предъявили друг другу гражданские иски. Мировое соглашение между ними было заключено лишь в декабре 2012 года.

Дело о сутенёрстве

В феврале 2012 года Стросс-Кан был задержан во Франции по делу о сутенёрстве. По версии следствия, политик был причастен к созданию преступной сети, поставлявшей проституток из отеля Carlton в Лилле на различные мероприятия и, в частности, на секс-вечеринки для высокопоставленных лиц. Адвокаты Стросс-Кана утверждали, что он не знал, что приходящие на мероприятия женщины занимаются проституцией. Сам обвиняемый, выступая в суде, пояснил, что участвовал в секс-вечеринках для того, чтобы восстанавливать силы после «спасения мира» от финансовых кризисов. 12 июня 2015 суд оправдал Стросс-Кана по делу о сутенёрстве.

Отставка

19 мая 2011 года (по европейскому времени) Доминик Стросс-Кан подал в отставку с поста главы Международного валютного фонда, до окончания срока его полномочий главы МВФ оставалось два месяца.

Если во время выборов 2006 года популярность Стросс-Кана в партии и стране была сравнительно низка, то работа на посту распорядителя МВФ сделала его спустя несколько лет одной из самых известных фигур не только в стране, но и в мире, что могло позволить ему с успехом выставить свою кандидатуру от СПФ на пост президента Франции в 2012 году. Сексуальные скандалы помешали ему это сделать.

18 октября 2013 Стросс-Кан занял место председателя совета директоров банка Anatevka из Люксембурга, с его приходом организация сменила название на «Лейн, Стросс-Кан и партнёры».

C 1 февраля 2016 года стал независимым членом наблюдательного совета украинского банка «Кредит Днепр», подконтрольного украинскому миллиардеру Виктору Пинчуку.

Теории заговора

Существуют теории, объясняющие этот арест желанием помешать Стросс-Кану участвовать в выборах президента Франции[www.inopressa.ru/article/06Jul2011/leparisien/strauss_kahn.html], внутриэлитными разборками между сторонниками сохранения доллара в качестве мировой валюты и их противниками[worldcrisis.ru/crisis/857098] и так далее. Эта точка зрения весьма популярна в массах. Версию о том, что таким образом убирали потенциального кандидата в президенты Франции, разделяют 57 % опрошенных институтом CSA. Такой же версии придерживался и сам Стросс-Кан. Премьер-министр Путин предположил не укладывающуся в голове постановку, сделанную американскими властями. Тьерри Мейсан в газете «Комсомольская правда» изложил свою версию происшедшего, предположив, что скандал в Нью-Йорке был спровоцирован для того, чтобы помешать Стросс-Кану «встретиться… лично с полковником Каддафи» (для обсуждения судьбы золотовалютных резервов Ливии).

См. также Конспирологические гипотезы в деле Стросс-Кана.

Фильм

В 2014 году вышел художественный фильм о жизни Д. Стросс-Кана «Добро пожаловать в Нью-Йорк» (Welcome to New York) производства США и Франции. Главную роль сыграл Жерар Депардье. Д. Стросс-Кан пообещал подать в суд на создателей картины за клевету.

Библиография

• La flamme et la cendre, Grasset, 2002 (ISBN 2-01-279122-0)
• Lettre ouverte aux enfants d’Europe, Grasset, 2004 (ISBN 2-246-68251-7)

Ссылки

• Стросс-Кан, Доминик — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [www.vremya.ru/2007/120/8/181990.html Социалист для МВФ]
• [news.bbc.co.uk/hi/russian/business/newsid_7678000/7678053.stm Международный валютный фонд (МВФ) объявил о начале расследования в отношении собственного директора Доминика Стросс-Кана]
• [www.asiakz.com/rus/article/899 Доминик Стросс-Кан — Сумасшедший дом]
• [inotv.rt.com/2011-05-20/Stross-Kan-mog-stat-zhertvoj-intrig Стросс-Кан мог стать жертвой интриг Путина и Саркози]
• Евгений Додолев [www.odnako.org/magazine/material/show_10861/ «Нелюбимый вассал»] // «Однако» : журнал. — Москва, 2011. — № 16(80). — С. 80.

Отрывок, характеризующий Стросс-Кан, Доминик

«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.