Струкгоф, Владимир Борисович
| Владимир Борисович Струкгоф | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Род войск |
|
| Звание | |
| Командовал |
люгер «Стрельна» |
| Сражения/войны |
Русско-турецкая война 1828—1829, |
| Награды и премии |
Орден Святого Георгия 4-й ст. (1842) |
Владимир Борисович Струкгоф (Струков) (21 августа 1804 — 31 января 1863, Санкт-Петербург) — вице-адмирал, участник войн русско-турецкой 1828—1829 годов и Крымской.
Биография
15 августа 1814 года поступил в Морской корпус кадетом, 10 июня 1817 года произведён в гардемарины, а 23 февраля 1820 года — в мичманы, после чего на галете «Аглая» плавал между Свеаборгом и Гангутом, на брандвахтенном бриге «Молния» был в кампании на Свеаборгском рейде и в 1823—1824 годах на бриге «Ахиллес» ходил в Ботническом и Финском заливах.
7 января 1826 года произведённый в лейтенанты, Струкгоф на шлюпе «Смирный» перешёл из Архангельска в Кронштадт; в ближайшие затем 1828—1833 годах на бриге «Телемак» крейсировал в Средиземном море, более всего у берегов Мальты.
В кампании 1828—1829 годов против турок Струкгоф участвовал при блокаде Дарданелл и в 1831 году во время войны за независимость Греции находился в сражении с идриотскими мятежниками в Монастырской губе.
По возвращении в Кронштадт Струкгоф 6 декабря 1834 года был произведён в капитан-лейтенанты. В 1836 году он впервые стал самостоятельно командовать отдельными судами, скачала люгером «Стрельна», на котором крейсировал у Красной горки, затем корветом «Наварин» (в 1837—1839 годах) и фрегатом «Мельпомена» (в 1840—1841 годах). 16 апреля 1841 года Струкгоф был произведён за отличие в капитаны 2-го ранга, а 3 декабря 1842 года награждён за 18 морских кампаний орденом св. Георгия 4-й степени (№ 6897 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова).
В 1842—1843 годах он командовал 110-пуш. кораблём «Император Александр I» в Финском заливе. 15 апреля 1845 года произведён за отличие в капитаны 1-го ранга, а с 1846 по 1851 год, будучи во главе то корабля «Св. Георгий Победоносец», то отряда канонерских лодок, плавал ежегодно в Балтийском море. 19 апреля 1853 года произведен за отличие в контр-адмиралы, с назначением командиром 1-й бригады 1-й флотской дивизии.
В 1854 году имел свой флаг на корабле «Березина», стоявшем на малом крепостном рейде Кронштадта, и принимал участие в защите крепости от нападения англо-французского флота. 13 октября того же года назначен председателем комиссии морских артиллерийских опытов на Волковом поле в Санкт-Петербурге.
В следующем году, имея свой флаг сначала на пароходе «Герцог Лейхтенбергский», потом на пароходе «Ижора», Струкгоф командовал 20 винтовыми лодками у Лисьего Носа, а в 1856 году, с своим флагом на том же пароходе, командовал там же 35 винтовыми лодками. В вице-адмиралы он произведён 23 апреля 1861 г.
Скончался Струкгоф 31 января 1863 года в Санкт-Петербурге, похоронен на Смоленском православном кладбище.
Источники
- Великий князь Николай Михайлович. Петербургский некрополь. Т. 4. СПб., 1913
- Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009
- Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
- Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869
Напишите отзыв о статье "Струкгоф, Владимир Борисович"
Ссылки
Отрывок, характеризующий Струкгоф, Владимир Борисович
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.
Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
