Струминский, Богдан

Богдан Струминский (укр. Богдан Струминський; 7 марта 1930, Белосток, Польша — 23 июня 1998, Арлингтон, Массачусетс, США) — украинский и американский лингвист, переводчик, педагог, доктор филологии. Действительный член Украинской свободной академии наук (Ukrainian Free Academy of Sciences (UVAN)) (США).

Биография

Изучал украинскую и польскую филологию в Варшавском университете. За распространение запрещенных материалов о СССР и УССР в 1963 году был арестован и 3 года провел в заключении.

После выхода из тюрьмы продолжил заниматься научной деятельностью, в 1974 году защитил докторскую диссертацию в области исторической филологии.

В 1975 году был приглашен преподавать украинскую филологию на славянском факультете Гарвардского университета.

В 1979—1993 гг. — сотрудник Украинского Научного института Гарвардского университета (УНИГУ). Одновременно читал лекции в Летней школе при УНИГУ, университетах Коннектикута, Сторрса и Оттавы.

В 1993 году Варшавский университет за большой вклад в области западнорусской филологии признал ему хабилитацию. В том же году начал работать в Канадском Институте Украинских исследований, перевел на английский несколько томов «Истории Украины-Руси» Михаила Грушевского.

Провëл большую работу по переводу на английский ряда произведений западнорусской литературы раннего периода для УНИГУ, особенно, таких образцов полемической литературы, как «Палинодия» Захария Копыстенского (1620—1623) и его оппонента Льва Кревзы «В защиту церковного единства» (1617), которые вышли в 1995 в одном издании.

Б. Струминский — автор многочисленных научных публикаций, публиковавшихся в таких журналах как: "Slavia Orientalis»  (см. на польск.)(«Восточно-славянская филология»), " Slavic Review» (англ. Slavic Review), «Harvard Ukrainian Studies», «Journal of Ukrainian Studies» и др.

Сотрудничал с журналом «Сучасності» и польским эмигрантским изданием «Культура» в Париже.

Наиболее известные его работы — две монументальные книги: «Псевдо Мелешко: Украинские апокрифические речи 1615—1618» (Pseudo Melesko: A Ukrainian Apocryphal Speech of 1615—1618) (1984) и «Языковые взаимоотношения в Древней Руси: северяне, финны и восточные славяне (с IX по XI век)» (Linguistic Interpretations in Early Rus: Northmen, Finns, and East Slavs (Ninth to Eleventh Centuries) (1996).

Кроме того, под его редакцией в 1988 году вышло энциклопедическое издание о Лемковщине «Лемківщина. Земля — люди — історія — культура».

Ссылки

• [www.ciuspress.com/authors/228/bohdan-struminski Bohdan Struminski] (англ.)

Отрывок, характеризующий Струминский, Богдан

Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»