Стрём, Эва

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эва Стрём
Eva Ström

Эва Стрём, 2011
Дата рождения:

1947(1947)

Место рождения:

Лидингё

Гражданство:

Швеция Швеция

Род деятельности:

поэт, прозаик, литературный критик

Язык произведений:

шведский

Премии:

Литературная премия Северного Совета, 2003

Эва Стрём (швед. Eva Ström, 1947, Лидингё, лен Стокгольм) — шведская писательница.





Биография

Дочь епископа Ингмара Стрёма. Получила медицинское образование, работала по специальности в 19741988. В дальнейшем занималась литературой.

Живёт на юге страны в г. Кристианстад. Дочь — поэт и певица Карин Стрём (род. 1977).

Творчество

Дебютировала книгой стихов в 1977. Кроме поэзии, печатает литературную критику в популярной ежедневной газете Sydsvenskan. Автор нескольких романов, биографии Эдит Сёдергран.

Книги

  • Den brinnande Zeppelinaren (1977)
  • Steinkind (1979)
  • Det mörka alfabetet (1982, роман)
  • Akra (1983)
  • Samtal med en daimon (1986, роман)
  • Kärleken till matematiken (1989)
  • Матс Ульфсон/ Mats Ulfson (1991, роман)
  • Brandenburg (1993)
  • Edith Södergran (1994, биография)
  • Поэзия и музыка/ Poesi och musik (1997)
  • Berättelser (1997)
  • Хлеб/ Bröd (1999, роман)
  • Ребра городов/ Revbensstäderna (2002)
  • Rött vill till rött (2004)
  • Pål Svensson, skulptör (2005, в соавторстве)
  • Claires leende (2007, роман)
  • Нож и река/ Kniv och flod (2009, лирическая проза)
  • Den flödande lyckan (2011, роман)
  • Utskuren ur ett större träd (2013)

Признание

Напишите отзыв о статье "Стрём, Эва"

Литература

  • Ståhl E.-B. Allt är sönderslitet men strävar efter helhet: Eva Ström 1977—2002. Hedemora: Gidlunds Förlag, 2004

Ссылки

  • [www.ne.se/eva-ström В Шведской национальной энциклопедии]
  • [www.albertbonniersforlag.se/Forfattare/S/Eva-Strom/www.albertbonniersforlag.se/Forfattare/S/Eva-Strom/ Биография, библиография]
  • [evastrom.blogg.se/ Блог писательницы]

Отрывок, характеризующий Стрём, Эва

– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.