Студент (рассказ)

Студент
Жанр:	рассказ
Автор:	Антон Павлович Чехов
Язык оригинала:	русский
Дата написания:	1894
Дата первой публикации:	1894
Текст произведения в Викитеке

«Студе́нт»  — рассказ Антона Павловича Чехова, опубликованный в «Русских ведомостях» в 1894 году. Из воспоминаний родных известно, что «Студент» был любимым рассказом Чехова.

История создания

Впервые рассказ «Студент» был опубликован в «Русских ведомостях» в 1894 году. До сих пор неизвестно, где и когда был написан рассказ. Возможно, он был создан в Ялте, где Чехов отдыхал в марте 1894 года. В своих письмах из Крыма Чехов не упоминал об этом рассказе, но по возвращению в Мелихово он рассказал А. С. Суворину: «Пьесы в Крыму я не писал. А прозу писал». Как известно, в Крыму Чехов работал над книгой «Остров Сахалин». Однако это упоминание скорее относится к художественному произведению, чем к книге «Остров Сахалин». Если учитывать время публикации, то слова в письме Суворину могли относиться только к рассказу «Студент».

При подготовке публикации рассказа в составе сборника «Повести и рассказы» Чехов незначительно дополнил его. Рассказ относился к числу немногих рассказов, любимых автором. Позднее при упоминании критикой чеховского пессимизма Антон Павлович ссылался на «Студента», дабы развенчать устоявшееся мнение о себе и принципах своего творчества:

Напишут о ком-нибудь тысячу строк, а внизу прибавят «…а то вот ещё есть писатель Чехов: нытик…». А какой я нытик? Какой я «хмурый человек», какая я «холодная кровь», как называют меня критики? Какой я «пессимист»? Ведь из моих вещей самый любимый мой рассказ — «Студент»… И слово-то противное: «пессимист»… Нет, критики ещё хуже, чем актёры. А ведь, знаете, актёры на целых семьдесят пять лет отстали в развитии от русского общества.

— И. А. Бунин. «О Чехове».

В рассказе «Студент» сказалось влияние на творчество Чехова образ жизни и деятельность его отца Павла Егоровича, который заставлял детей по ночам петь в церковном хоре, мучивший их спевками поздними вечерами, требовавший чуть ли не с младенчества замещать его в лавке, когда он куда-нибудь отлучался. Если бы не знание церковных служб и обрядов, из-под пера Чехова не вышли бы такие рассказы, как «Святой ночью», «Студент», «Святые горы», «Архиерий», «Убийство».

Сюжет

Иван Великопольский, студент духовной академии, сын дьячка, возвращался домой. Вокруг было пустынно и мрачно. Молодой человек «думал о том, что точно такой же ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод, такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство гнёта, — все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдёт ещё тысяча лет, жизнь не станет лучше. И ему не хотелось домой».

Студент подошёл к огороду, где старуха Василиса вместе со своей дочерью Лукерьей жгла костёр. Юноша сказал: «Точно так же в холодную ночь грелся у костра апостол Пётр. Ах, какая то была страшная ночь, бабушка! До чрезвычайности унылая, длинная ночь!» Затем он вспомнил о Тайной Вечере, когда Пётр сказал Иисусу: «С тобою я готов и в темницу, и на смерть». А Господь ему на это: «Говорю тебе, Пётр, не пропоёт сегодня петел, то есть петух, как ты трижды отречёшься, что не знаешь меня». Студент продолжал рассказывать евангельскую историю. Василиса заплакала. Юноша простился с ними и пошёл дальше.

«Студент думал о Василисе: если она заплакала, то, значит, всё, происходившее в ту страшную ночь с Петром, имеет к ней какое-то отношение…» Юноша думал о том, «что если Василиса заплакала, а её дочь смутилась, то, очевидно, то, о чём он только что рассказывал, что происходило девятнадцать веков назад, имеет отношение к настоящему — к обеим женщинам и, вероятно, к этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем людям. Если старуха заплакала, то не потому, что он умеет трогательно рассказывать, а потому, что Пётр ей близок, и потому, что она всем своим существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра». Герой размышляет о событиях древности, о людях, живших много веков назад. Юноша постигает связь веков и поколений. Он понимает, что всё, происходящее когда-то, имеет смысл и для его современников. Иван в тот день осознал, что правда и красота — главное в жизни человека.

Персонажи

• Иван Великопольский — студент духовной академии, он очень молод, полон жизни, ожидания счастья. Жизнь для него прекрасна, будущее героя видится в веселых, ярких красках.
• Василиса — вдова.
• Лукерья — вдова, дочь Василисы.

«Студент» в критике

После публикации «Студента» рассказ вызвал довольно малый интерес у критиков. Так С. А. Андреевский в своей рецензии на сборник «Повести и рассказы» написал, что главный герой — «вдохновенный, поэтический образ юноши в толстовском вкусе, с живою и радостною верою в силу евангельской проповеди».

В. М. Лавров в письме к Чехову 1899 года восхищался и любовался способностью автора затрагивать самые острые вопросы и проблемы общества: «<…> в Ваших рассказах находят то, что всех мучает, чего многие ещё и не сознают, а только чувствуют и не понимают, почему им так тяжело и скверно. И к Вам все прислушиваются, но никто не ждёт ответа, но как дорог всем Ваш студент, возвращающийся домой с охоты в холодную ночь».

А. Г. Горнфельд в рецензии на рассказ отметил особенный, даже какой-то мистический контраст и красоту обыденной, жизненной обстановки. В 1903 году появилось две статьи («Мир божий», «Санкт-Петербургские ведомости»), посвящённые творчеству Чехова, где рассказ Чехова получил хорошие отзывы и был расценен как новое начинание в произведениях писателя.

Подобно Горнфельду М. Н. Альбов утверждал, что рассказ «Студент» относится к новому периоду Чехова, и видел в этом произведении перелом в писательской деятельности драматурга: «всё сильнее слышится что-то новое, бодрое, жизнерадостное, глубоко волнующее читателя и порой необыкновенно смелое», — «эти новые черты уже заметно и, кажется, впервые сказались в маленьком рассказе». Перемену же он видит в том, что главному герою студенту Великопольскому первому из персонажей Чехова жизнь показалась полна высокого смысла. Альбов отождествляет автора с его персонажем: «Итак, правда, справедливость, красота как элементы самой жизни и притом основные, главные — вот, наконец, ответ на вопрос — в чём смысл жизни, чем люди живы. Что студент Великопольский и Полознев в данном случае высказывают мысли самого Чехова или близкие и дорогие ему мысли — в этом не может быть сомнения». Альбов же видит новую главную задачу Чехова — «открыть это неизвестное, то, о чём люди тоскуют, найти в самой жизни элементы правды, справедливости, красоты, свободы».

Батюшков также видит в «Студенте» отражение нового периода в творчестве Чехова. По его мнению:

Новизна эта, в перемене миросозерцания Чехова, которое тесно связано с особенностями его поэтики. Чехов с самого начала вступил на путь аналитической проверки тех широких обобщений и принятых норм общественной и индивидуальной жизни, которые были выработаны предшествовавшими поколениями. Новая форма искусства естественно вылилась из потребности его духовной организации, из стремления личности выразить своё непосредственное отношение к действительности — в сфере творчества и в области отвлечённых принципов. Не принимать ничего на веру, сомневаться даже в том, что кажется общепризнанным, пока внутренне не ощутишь его истинность, это — то же, что в искусстве доверять лишь личным впечатлениям, принять их за исходный пункт творчества и только под углом личного настроения воспроизводить действительность. Но раннему Чехову жизнь представлялась состоящей из ряда случайностей, отдельных, изолированных явлений, и при этом терялось причинное отношение явлений жизни, связь между прошлым и настоящим. Новая форма искусства естественно вылилась из потребности его духовной организации.

— Батюшков, Фёдор Дмитриевич.

Рассказ «Студент» не избежал и отзывов иностранных критиков. Поль Буайе, профессор русского языка в Париже, сообщил 6 апреля 1902 года Чехову: «… издатели „Revue Blanche“, те же, которые издали „Quo vadis“ и множество других книг, рассчитанных на громкий успех, только что взялись за напечатание отдельным изданием образцового перевода четырех ваших сочинений: „Убийство“, „Мужики“, „Студент“, „На подводе“»; мотивировкой выбора послужило то, что эти произведения «показались большинству наших ценителей вашего таланта как нельзя лучше выразившими главные особенности вашего творчества». Трактовка рассказов Чехова в предисловии Буайе к этому сборнику связана с его общим восприятием русского национального характера: «Каждый народ страдает по-своему; и я не знаю писателя, которому удалось бы лучше, чем Чехову, выразить русскую печаль, сотканную из тоски, гордости, фатализма и усталости». Очевидно, Буайе и в «Студенте» воспринял только мысль о том, что нищета, невежество и «чувство гнёта», давившие на Руси несколько веков назад, так и останутся, «и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше». Перемена в настроения героя, противоположное восприятие им жизни и антитезис рассказа были проигнорированы при этом.

В Германии рассказ «Студент», судя по письму Чехова 29 января 1899 года из Лейпцига, был воспринят как новое явление поэтики писателя: «Здесь „Студента“ считают перлом „нового направления“».

Примечание

• Студент Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1982. Т. 13. Пьесы. 1895—1904. — М.: Наука, 1978. — С. 189—194. [feb-web.ru/feb/chekhov/texts/sp0/spd/spd-189-.htm На сайте «Фундаментальной электронной библиотеки».]</small>
• Гродская Н. С., Паперный З. С., Полоцкая Э. А., Твердохлебова И. Ю., Чудаков А. П. Примечания // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1974—1982. Т. 13. Пьесы. 1895—1904. — М.: Наука, 1978. — С. 335—518. [feb-web.ru/feb/chekhov/texts/sp0/spd/spd-335-.htm На сайте «Фундаментальной электронной библиотеки»]

Ссылки

• [author-chehov.ru/index.php?wh=p00026 Рассказ «Студент»]
• [ilibrary.ru/text/979/p.1/index.html Студент]

Отрывок, характеризующий Студент (рассказ)

– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.