Студенческие демонстрации в Ташкенте (1992)

Студенческие волнения в январе 1992 года в Ташкенте — студенческие волнения, произошедшие в январе 1992 года в студенческом городке Ташкентского государственного университета в Ташкенте, вызванные резким подорожанием продуктов питания, в первую очередь хлеба, в которых приняло участие несколько тысяч человек, проживавших в общежитиях студенческого городка (Вузгородка) Ташкентского университета и Ташкентского политехнического института. Эти студенческие волнения были жестко подавлены милицией и силами внутренних войск. Пострадавшие имелись как со стороны студентов, так и со стороны милиции и внутренних войск.

Эти события освещались в газетах «Экспресс хроника» и «Независимая газета», издававшихся в Москве, а также информационными агентствами «Франс Пресс» и «Рейтер».

Хронология событий

События начались 16—17 января 1992 года. После резкого возрастания цены на хлеб были введены купоны (карточки) на покупку хлеба, и многие студенты, не успев получить купоны, не могли, начиная с 16 января купить в магазине хлеб. Это вызвало стихийные митинги большого числа студентов у магазина, прибывшая на место милиция потребовала у участников стихийного митинга разойтись, а некоторых наиболее активных забрали в милицию. В ответ студенты стали кидать в милиционеров камнями, а милиционеры производили предупредительные выстрелы в воздух. Затем милиция стала стрелять по толпе, и двое студентов получили смертельные ранения.

Утром 17 января начался стихийный митинг протеста. Митинговавшие требовали отпустить арестованных накануне студентов и создать комиссию по расследованию произошедшего. Несколько раз митинговавшие студенты пытались пройти маршем протеста по центру Ташкента, но оцепившая студенческий городок милиция не дала этого сделать. Активное участие в протестных действиях студентов принимали активисты общественного движения «Бирлик».

С утра 17 января к митингующим студентам приехали Генеральный прокурор Буритош Мустафаев и Хоким Ташкента Адхамбек Фозилбеков. Прокурор обещал митингующим, что будет проведено расследование по факту смерти студентов и применения милицией огнестрельного оружия. Один из лидеров «Бирлика» Мухаммад Солих, выставлявший свою кандидатуру на прошедших незадолго до этого выборах президента Узбекистана, также присутствовавший на митинге сказал, что парламент республики создаст комиссию по расследованию произошедшего. Но митингующие, настроенные к тому моменту крайне агрессивно, уже не желали никого слушать. Вечером милиция разогнала студенческий митинг и стала избивать студентов дубинками.

Начиная с 18 января власти стали в принудительном порядке отправлять студентов, живших в общежитиях, «на каникулы» по месту жительства. Затем было решено, что большинство из них будет вместо учебы в Ташкентском университете продолжать своё образование в областных центрах Узбекистана. Для этого областные пединституты превратили в университеты, а также открыли новые вузы, филиалы и учебные центры Ташкентских ВУЗов в областных центрах.

Ссылки

• [www.zonakz.net/articles/1711 Студенческие волнения в Ташкенте в 1992 году]
• [www.centrasia.ru/newsA.php?st=1137355080 Портал «Центральная Азия». Абдуманон Полат // Студенческие волнения в Ташкенте в январе 1992: как это было]

Отрывок, характеризующий Студенческие демонстрации в Ташкенте (1992)

«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.