Стуколкин, Тимофей Алексеевич

Тимофей Стуколкин
Т. А. Стуколкин в роли Марцелины, балет «Тщетная предосторожность»
Дата рождения:	6 мая 1829(1829-05-06)
Место рождения:	село Козьмино Симбирская губерния, Российская империя
Дата смерти:	30 сентября 1894(1894-09-30) (65 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Российская империя
Профессия:	артист балета, актёр, балетный педагог
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Театр:	Мариинский театр

Тимофе́й Алексе́евич Стуко́лкин (24 апреля (6 мая) 1829 год — 18 (30) сентября 1894 год) — русский танцовщик, артист комедии и водевиля, непревзойдённый мастер пантомимы. Кроме артистической карьеры, преподавал танцы в различных учебных заведениях Санкт-Петербурга.

Биография

Тимофей Стуколкин родился 24 апреля (6 мая) 1829 года в селе Козьмино Симбирской губернии.

В возрасте 7-8 лет начал выступать в пантомимах ярмарочных балаганов, так проявились его яркие мимические способности.

Учился на балетном отделении Петербургского театрального училища, где среди его педагогов были Ш. Лашук, Ф. Малавернь и Э. Гредлю. Будучи воспитанником, исполнял пантомимные партии в спектаклях. Дебютировал в 1845 году, исполнив роль Сотине в комическом балете Н. А. Тивольского «Мельники».

После окончания училища в 1848 году и до самой смерти был артистом Петербургской императорской труппы, выступал в Большом Каменном, Эрмитажном и Мариинском театрах.

Создавал как характерные и гротесково-комические партии, так и психологические образы. Выступал в драме, комедии, водевиле, исполнял комические куплеты. Кроме того, сочинял для себя специальные концертные номера,.

В 1864 году Тимофей Стуколкин должен был стать первым исполнителем партии Иванушки в балете Цезаря Пуни «Конёк-Горбунок», однако перед самой премьерой он сломал ногу, и на роль Иванушки был срочно назначен Николай Троицкий, до того главные роли не исполнявший. В 1892 году исполнил партию Дроссельмейера на премьере балета Чайковского «Щелкунчик».

Среди партнёров Стуколкина на сцене были Николай Гольц, Каролина Розати, Лев Иванов, Александра Кеммерер, Альфред Бекефи, Александр Пишо, Павел Гердт, Екатерина Вазем, Антониетта Дель-Эра, Александр Ширяев, Сергей Легат и многие другие артисты петербургского балета 2-й половины XIX века.

Начиная с 1854 года Тимофей Алексеевич преподавал бальные танцы в Смольном, Екатерининском, Патриотческом и Елизаветинском институтах, в Александровском лицее.

Скончался Тимофей Стуколкин 18 (30) сентября 1894 года прямо на сцене, после II акта балета «Коппелия» Лео Делиба, где он исполнял роль Коппелиуса в постановке Мариуса Петипа.

Воспоминания Тимофея Алексеевича частично были напечатаны в 1895 году в журнале «Артист».

Репертуар

Среди исполненных Тимофеем Стуколкиным балетных партий:

• 1845 — Сотине, «Мельники» Н. А. Тивольского (дебют)
• Никез и Марцелина, «Тщетная предосторожность»
• Пьер Гренгуар и Квазимодо, «Эсмеральда»
• Иванушка, «Конёк-Горбунок» Ц. Пуни, постановка А. Сен-Леона
• 18 января 1862 — Джон Буль / Пасифонт*, «Дочь фараона» М. Петипа (Лорд Вильсон / Таор — М. Петипа, Аспиччия — К. Розати)
• 26 сентября 1867 — Тарас*, «Золотая рыбка» А. Сен-Леона (Галя — Г. Сальвиони, Петро — Л. Иванов, Золотая рыбка — К. Канцырева)
• 9 ноября 1871 — Дон Кихот*, «Дон Кихот» М. Петипа (Китри — А. Вергина, Базиль — Л. Иванов, Санчо Панса — А. Пишо, Гамаш — Н. Гольц)
• 25 ноября 1884 — Коппелиус*, «Коппелия» М. Петипа (Сванильда — В. Никитина, Франц — П. Гердт)
• 6 декабря 1892 — Дроссельмейер*, «Щелкунчик» Л. Иванова

(*) — первый исполнитель партии

Отрывок, характеризующий Стуколкин, Тимофей Алексеевич

– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.