Стуруа, Мэлор Георгиевич

Мэлор Георгиевич Стуруа
Род деятельности:	журналист
Дата рождения:	10 апреля 1928(1928-04-10) (96 лет)
Место рождения:	Тифлис, Грузинская ССР, СССР
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Мэло́р Гео́ргиевич Сту́руа (род. 10 апреля 1928, Тифлис) — советский, затем российский журналист-международник, лауреат премий имени В. Воровского и А. Толстого, автор многих книг на политические темы.

Биография

Родился в семье Георгия Фёдоровича Стуруа и Нины Николаевны Абуладзе. Отец в 1942—1948 годах возглавлял Верховный Совет Грузии. Родители дали сыну «советское» имя Мэлор (акроним Маркс — Энгельс — Ленин — Октябрьская Революция).

В 1944 году окончил с золотой медалью школу № 1 в Тбилиси. В том же году поступил в Московский институт международных отношений, который окончил с отличием в 1949 году. В 1950 году поступил на работу в газету «Известия».

В 1960 году в качестве специального корреспондента «Известий» сопровождал Н. С. Хрущёва в поездке по странам Востока. Был одним из авторов книги об этой поездке «Разбуженный восток», получил за неё журналистскую премию имени Воровского.

В 1963 году в фельетоне «Турист с тросточкой», опубликованном в «Новом мире», «громил» путевые заметки писателя Виктора Некрасова.

В 1964 году был направлен собственным корреспондентом «Известий» в Лондон, откуда в 1968 году был переведён собкором в Нью-Йорк. С 1972 года — заместитель редактора «Известий» по международному отделу. В 1977 году направлен собкором в Вашингтон. В 1982 году в ответ на выдворение Москвой из СССР главы московского бюро журнала «Newsweek» американского журналиста Эндрю Нагорски Госдепартамент США потребовал, чтобы Стуруа покинул США.

В 1982 году возглавил отдел по развивающимся странам «Известий» и стал членом редколлегии газеты.

По приглашению американского Фонда Карнеги по вопросам международной безопасности в 1989—1990 годах работал его сотрудником. В дни августовского путча активно поддерживал Ельцина. В 1990—1991 года — сотрудник Школы государственного управления им. Дж. Кеннеди при Гарвардском университете. С 1991 года — научный сотрудник, профессор Института общественной политики имени Х. Хэмфри Миннесотского университета.

В начале 2000-х годов продолжал работать в США в качестве обозревателя газеты «Московский комсомолец». По состоянию на 2010 год, являлся постоянным автором этой газеты.

За годы работы за рубежом написал книги: «Время по Гринвичу и по существу», «Футбольный Альбион, 1966», «Брожение», «С Потомака на Миссисипи», «Этот безумный…», «Вид на Вашингтон из отеля Уотергейт», «Бурное десятилетие», «Десять из тридцати» и др.

В 2015 году опубликовал книгу стихов.

Имеет сына — Андрея Стуруа, который работает тележурналистом и комментатором телеканала «ТВ Центр».

Стиль публикаций

Для книг и репортажей Мэлора Стуруа был характерен жёсткий антиамериканизм советского типа. Например, в книге «Конец Грегори Корсо (Судьба поэта в Америке)» он писал:

… Он выворачивал наизнанку людоедскую мораль империализма янки, который, шагая по колено в крови, прикидывался идущим по воде Христом. Он костил «Стандард ойл», распространяющую раковый метастаз колониализма на Арабском Востоке, и «Юнайтед фрут», сосущую жизненные соки Латинской Америки… …Писать «Бензин» в Соединённых Штатах, над которыми, как грязное белье, висела тень Джона Фостера Даллеса, обезвреживать «Бомбу» в Америке с тенью Эдгэра Гувера и электрическим стулом за спиной было небезопасным занятием.

Написал одну из брошюр цикла «Владыки капиталистического мира»: «Гленн Тарнер Заячья Губа».

В 1984 году Стуруа дал следующую оценку языку программирования «Ада»:

Язык Пентагона — враг мира. Язык «Ады» — голос термоядерного ада… В языке «Ады» слышится проклятие роду людскому.

Успехи в бизнесе

Компания «Отель Бизнес-сити», председателем совета директоров которой является Мэлор Стуруа, стала победителем на торгах по продаже госпакетов акций гостиниц «Турист» и «Южная» в Санкт-Петербурге. В общей сложности контрольные пакеты двух отелей экономкласса обошлись покупателю в 192 млн руб.

Мэлор Стуруа являлся обладателем единственного в СССР Dodge Charger 1973 модельного года.

Награды

• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (15 февраля 2010)
• Два ордена Трудового Красного Знамени
• Орден Дружбы Народов (14 ноября 1980 года) — за большую работу по подготовке и проведению Игр XXII Олимпиады
• Орден «Знак Почёта»
• Орден Чести (Грузия)
• Медали

Библиография

• Время по Гринвичу и по существу. М., Известия, 1969
• Брожение. М.,Молодая гвардия, 1971.- 224 с., 100 000 экз.
• Потусторонние. М., Известия, 1977
• Десять из тридцати. Тбилиси, 1978
• «Общество» в кавычках и без оных. М., 1978
• Бурное десятилетие. М., Советский писатель, 1981.
• С Потомака на Миссисипи. М., Молодая гвардия, 1981
• Вид на Вашингтон из отеля «Уотергейт». М., Политиздат, 1984
• Озабоченная Америка. М., Советская Россия, 1984
• Этот безумный… М., Правда, 1986
• Америка восьмидесятых. Пять лет и пять минут. — М., Известия, 1986. — 236 с., 150 000 экз.

Ссылки

• [www.hhh.umn.edu/people/msturua/ Профиль М. Стуруа] на сайте университета Миннесоты.
• [www.echo.msk.ru/programs/razvorot/608449-echo/ Мэлор Стуруа на «Эхе Москвы». Тема передачи: Грузия как раздражитель между Россией и США].

Отрывок, характеризующий Стуруа, Мэлор Георгиевич

Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.