Стьюи Гриффин

Персонаж мультсериала «Гриффины»
Стюарт Гиллиган Гриффин
Вид	человек
Пол	мужской
Возраст	1
Вес	13 кг
Цвет волос	коричневый
Профессия	нет, злодей, гений.
Увлечения	планирование убийства Лоис, планирование захвата Белого дома
Вера	католик (крещён втайне от матери)
Семья	Отец: Питер Гриффин Мать: Лоис Гриффин Брат: Крис Гриффин Сестра: Мэг Гриффин
Друзья	Руперт (плюшевый медведь), Брайан Гриффин
Первое упоминание	эпизод «Death Has a Shadow»
Оригинальная озвучка	Сет Макфарлейн (в «Brian Sings and Swings» — Рики Блитт)
Русская озвучка	Вячеслав Баранов (1-2 сезоны, 3 сезон (1-21 серии), 5-6 сезоны), Никита Прозоровский (3 сезон (22 серия), 4 сезон, 7-9 сезоны), Илья Хвостиков (10-12 сезоны), Василий Зотов (13 сезон)

Стьюи Гриффин (англ. Stewie Griffin) — персонаж мультсериала «Гриффины» (Family Guy), феноменально одарённый годовалый ребёнок, сын Лоис и Питера Гриффинов.

Происхождение

Родился в Куахоге. По его собственным воспоминаниям (серия «Chitty Chitty Death Bang») «едва не сошёл с ума в материнской утробе». На свет Стьюи появился вместе с картой Европы, где были отмечены цели для бомбардировок, что демонстрирует, что уже на стадии рождения Стьюи был одержим идеей мирового господства. В 4 эпизоде 11 сезона можно наблюдать рождение Стьюи и увидеть, что он родился как обычный ребёнок. В воспоминаниях 19 эпизода 3 сезона «Stuck Together, Torn Apart», во время прыжков на кровати, Стьюи ударился головой в потолок, в результате чего его голова деформировалась в дынеобразную. Однако, судя по множеству других упоминаний о появлении Стьюи на свет, есть смысл полагать, что его удар о потолок — лишь юмористическая вставка.

Характер, привычки и умения

В эпизоде «Lethal Weapons» (2001) Брайан описывает Стьюи так:

маленький напыщенный антихрист, который, возможно, откажется от планов мирового господства, когда он вырастет и влюбится в «голубого» по имени Джим.

 — здесь возможна параллель с маленьким Дэмьеном из серии фильмов «Предзнаменование».

В оригинальном звучании говорит с сильным, фактически «итонским», английским акцентом. Одержим двумя маниакальными идеями — убийством матери (Лоис) и покорением мира. Злая индивидуальность Стьюи — результат курения Лоис марихуаны во время беременности (возможно).

Стьюи — отличный конструктор. У него всегда под рукой техническая новинка собственного изобретения, будь то гипнотизирующие очки или летательный аппарат. Очень любит оружие, часто рядом с собой держит автомат, который очень сильно напоминает собой автомат M3. Хорошо играет на банджо и фортепьяно, поёт, танцует (в том числе и профессиональный стриптиз — в эпизоде «Peter Griffin: Husband, Father... Brother?»). Обладает довольно тонким чувством юмора (в основном чёрным). Ненавидит брокколи (эта ненависть даже послужила причиной изобретения им сложного погодного аппарата в «I Never Met the Dead Man»). Умеет управлять автомобилем, военным самолётом («Sibling Rivalry») и танком («Hell Comes to Quahog»). При этом часто проявляет детскую наивность.

В его комнате есть несколько тайников, в которых он хранит различные конструкции и приспособления собственного производства; и даже небольшой ангар для летательного аппарата («Emission Impossible»).

Любимая игрушка — небольшой плюшевый медвежонок Руперт. С ним Стьюи всегда советуется, делится планами, жалуется на жизнь и вообще относится к нему как к живому, а в фантазиях, где присутствует Руперт, медведь представляется высоким мускулистым мужчиной около 25 лет с головой медвежонка, что иногда вызывает сомнения насчёт сексуальной ориентации Стьюи. Серия «Road to Rupert» (сезон 5, серия 9) полностью посвящена тому, как Стьюи и Брайан отправились в далёкое и опасное путешествие, чтобы выручить Руперта из беды, а, например, эпизод 18 из одиннадцатого сезона («Total Recall») рассказывает о том, как Брайан и Стьюи едут на фабрику игрушек, дабы вернуть Руперта после проведённой кампании по возврату опасных игрушек на склады.

Имеет 4-х детей от Брайана (в 12 серии 13 сезона, подумав, что Брайан стал избегать общения, беременеет от него дабы спасти отношения и рожает 7-ых детенышей (трое из которых впоследствии погибают). Но как оказалось потом, по мнению Брайана, Стьюи в последнее время был немного замкнут в себе, поэтому он и решил дать ему больше свободного пространства. Оба понимают, что не смогут вынести детей, и, не привязавшись ни к одному из них, отдают их в приют).

В одной из серий пристрастился к бисквитам, во сне говорил про джем и крекеры.

В большинстве серий носит жёлтую распашонку, красные штанишки на подтяжках и светлые пинетки. В серии «Fore Father» упомянул, что у него только одно яичко. И, скорей всего, это является некой ссылкой на его «предшественника» — А. Гитлера, который, по слухам, страдал от идентичного недуга.

Как уже упоминалось выше, изначально Стьюи был представлен телезрителю как маленький злой гений, днём и ночью одержимый лишь двумя идеями: захват мира и убийство Лоис. Однако на протяжении всего мультсериала характер Стьюи постепенно смягчался: он больше радовался жизни, а среди его изобретений было всё меньше вещей, похожих на оружие массового поражения. Есть множество причин полагать, что подобные перемены в характере Стьюи связаны с пробудившейся в сердце любовью к его другу Брайану: намёки на это видны уже в 4-м сезоне (серия 19, где Брайан разочаровывается в жизни и Стьюи говорит ему, что есть люди, для которых он важен, но голос его дрожит, и он быстро убегает, чтобы не заплакать). В 11-й серии 5-го сезона Брайан учит Стьюи бальным танцам, и в момент с объятиями Стьюи произносит «Я люблю тебя», на что Брайан реагирует явно негативно, вынуждая Стьюи придумать отговорку о том, что он просто «поёт песенку». В 2-й серии 6-го сезона Брайан бросает Джилиан, и Стьюи предлагает ему отомстить ей, занявшись сексом с «первым, кого увидит», затем включает свет и оказывается нос к носу с ним, но просто получает удар. Тема любви Стьюи к Брайану получает дальнейшее развитие на протяжении мультсериала. В 8-м сезоне целая серия (№ 17) посвящена Брайану и Стьюи. В этой же серии Стьюи, тронутый откровением Брайана о том, что тот хранил пистолет на случай, если ему захочется покончить с собой, рассказывает ему о своих истинных чувствах и признаётся в искренней любви. Однако (судя по дальнейшим сериям), Брайан воспринимает это, как истинную любовь настоящего друга. Стоит заметить, что после этого случая уровень заботы Стьюи о Брайане возрастает (например, сезон 10, серия 2, где Брайан сходит с ума из-за галлюциногенных грибов, а Стьюи проводит всё время с ним, следя за тем, чтобы тот не натворил бед в таком состоянии). Таким образом, Стьюи отодвигает идеи убийства матери и захвата мира на задний план, постепенно забывая о них совсем.

Идея мирового господства

Непрерывно владеющее Стьюи желание покорить мир. При этом предполагаемые им методы дальнейшего управления Землёй выглядят жесточайшим тоталитаризмом.

В вышеупомянутой серии «Lois Kills Stewie» возвращение Лоис ускоряет планы Стьюи на захват мира. Он проникает в штаб-квартиру ЦРУ, где он встречается со Стэном Смитом и захватывает контроль над мировой энергетической системой. Миру остаётся лишь смириться с новым правителем. Но Лоис решает взять всё в свои руки, и, после перестрелки в Овальном кабинете Белого дома, Питер убивает Стьюи выстрелом в голову.

20 октября 2005 года вышла юмористическая книга «Гриффины: Руководство Стьюи по установлению мирового господства» («Family Guy: Stewie's Guide to World Domination»). Автор — продюсер мультсериала «Гриффины» Стив Кэллахан, количество страниц — 112, издатель — «HarperCollins». В книге, как и следует из названия, описываются способы, которыми малыш Стьюи предлагает установить тираническую власть над миром.

Взаимоотношения с прочими персонажами

Из всех персонажей всерьёз Стьюи воспринимает только Брайан — говорящая собака Гриффинов. Брат Крис также общается со Стьюи как с равным, но не придаёт этому значения. Остальные же не склонны видеть злого умысла в его проказах, не замечают его развитости. Сам Стьюи демонстрирует полное пренебрежение, даже презрение к окружающим: отца называет «жирным», «тупицей», «чёртовым извращенцем»; мать — «ведьмой», «выдрой», «грязной тварью», «вонючей жабой», «посудомойкой»; сестру Мег — «свиньёй»; брата Криса — «жирным братцем»; Брайана — «пьянчугой»; соседа Куагмира — «чурбаном для битья». При этом отношение взрослых к Стьюи остаётся добрым и заботливым, они просто игнорируют его реплики (за исключением Брайана). Создаётся впечатление, что все они просто слышат «детский лепет младенца», хотя, на самом деле, его речь взрослым понятна (в нескольких эпизодах («Brian Sings and Swings», «Peter, Peter, Caviar Eater» и др.) Стьюи поёт перед публикой, рассказывает остроты, над которыми те смеются, участвует в диалогах, отдаёт приказы слугам и пр.). В конце концов, в эпизоде «Love Blactually» в этот вопрос вносится полная ясность:

Стьюи: Я уговорю Лоретту, позволь мне поговорить с ней

Брайан: Нет, думаю, у меня получится лучше, твои слова она только в общих чертах поймёт

Стьюи: Да что ты? А разве она не одна из людей «вне-семьи», которые меня понимают?

Брайан: Нет, думаю, из-за Кливленда она достаточно близка к главным героям, так что это было бы странновато

Стьюи: Уверен?

Голос из-за кадра: Эй, мы же снимаем!

Стьюи: Ах да, простите!

Персонаж, вызывающий безусловное восхищение Стьюи — Смерть.

Сексуальность

Сексуальная ориентация

Вопреки постоянным утверждениям Брайана, что Стьюи — латентный гомосексуал (что подтверждается некоторыми эпизодами, например, серией «Screwed the Pooch», где он посещает гей-вечеринку, или серией «Boys Do Cry», где он, замаскированный девочкой, на вопрос Брайана «Ну как ты?» отвечает «Я чувствую, что всё, как надо. Как надо…»), Стьюи в ряде серий демонстрирует гетеросексуальную ориентацию (серия «From Method to Madness» — мечты об «оргиях» с девушками, серия «Dammit Janet!» — влюблённость в девочку из детского сада и т. д.). Таким образом, можно допустить, что Стьюи — бисексуал. Также в будущем оказывается, что Стьюи всё ещё остаётся девственником, когда ему 35, хотя это будущее не обязательно случится (серия «Stewie Griffin: The Untold Story»). В 4-м эпизоде 8-го сезона, когда кроватка со спящим в ней Стьюи выкатывается на газон и включается полив, Стьюи во сне произносит мужское имя и добавляет: «Покажи, на что способен…». В 17-м эпизоде 8-го сезона видно, что в качестве скринсейвера мобильного телефона Стьюи используется торс мускулистого обнажённого молодого мужчины. В 11-м эпизоде 7-го сезона на вопрос Брайана «Ты голубой?» Стьюи отвечает «Вероятно». Намёки на гомосексуальность Стьюи особенно явны в 1-м эпизоде 8-го сезона (серия «Road to the Multiverse»), в которой Брайан и Стьюи попадают в параллельную вселенную, где у всех персонажей две головы. В частности, Стьюи из параллельной вселенной целуется со своим близнецом.

Один из эпизодов Гриффинов был полностью готов, но так и не увидел свет. В этой серии Стьюи Гриффин подвергался преследованию со стороны других детей в школе из-за своей нетрадиционной сексуальной ориентации. Эпизод заканчивался тем, что Стьюи хотел перенестись назад в прошлое и не допустить записи в Ветхом Завете: «Вы не должны возлежать с мужчиной как с женщиной. Это — мерзость.». Кроме этого, учитывая явно нездоровую привязанность и к Брайану в поздних сериях, Стьюи склонен и к зоофилии.

Сексуальные девиации

Также стоит отметить, что Стьюи испытывает страсть к различного рода сексуальным извращениям. На протяжении мультсериала Стьюи знакомится с различными фетишами, с некоторыми менее, а с некоторыми и более подробно. Например, 7-я серия 3-го сезона, где Стьюи, которого Лоис слишком сильно раскачала на качелях, вылетает из них и приземляется в коляску с маленькой девочкой, после чего, почувствовав резкий запах, произносит: «У… Я чувствую запах обделанного подгузника… Боже, почему меня это заводит?» Однако основным фетишем Стьюи, упомянутым во многих сериях, является БДСМ. Впервые Стьюи осознаёт, что боль доставляет ему удовольствие, в тот момент, когда Лоис шлёпнула его за плохое поведение (сезон 5, серия 10). После этого Стьюи в течение всей серии пытается вновь спровоцировать её: «Дисциплинируй меня! Заставь меня надеть трусы, измажь мне лицо грязью, изнасилуй меня бутылкой от вина!.. Господи, у меня действительно не всё в порядке с головой…» Однако сама идея наличия БДСМ-фетиша у Стьюи возникла раньше: в серии 14 сезона 4 можно увидеть несколько мимолётных фрагментов, на которых изображены Брайан и Стьюи, вовлечённые в БДСМ. Наконец, в серии 14 сезона 10 есть фрагмент, когда Брайан, заткнув рот Стьюи вырванной из книги страницей, насильно вправляет ему руку, чтобы не вести того в госпиталь. После этого Стьюи, отдышавшись, говорит: «Я не говорю, что мне нравится боль, но я также не говорю, что она мне не нравится».

Возраст

Иногда можно подумать что Стьюи карлик потому,что на протяжении тринадцати сезонов сериала Стьюи остается годовалым ребёнком, несмотря на то, что и Крис и Мег взрослеют. Лишь Брайан заметил это однажды (сезон 5, эпизод 9: «Road to Rupert»), но затем решил не продолжать тему:

Брайан: А может быть, ты уже слишком взрослый, чтобы иметь плюшевого медвежонка?

Стьюи: Брайан, мне всего один год!

Брайан: Всё ещё?

Стьюи: Что?

Брайан: Ничего.

Также в эпизоде «Christmas Guy», когда семья собирается пойти на Рождественский Карнавал, происходит диалог:

Лоис: Пора на Рождественский Карнавал. Это первое Рождество для Стьюи.

Стьюи: Опять?

По сути, возраст Стьюи — его визитная карточка, узнаваемая черта. Постепенно, на протяжении сериала, видно, как прогрессирует малыш — он пользуется мобильным телефоном, ходит по магазинам, как-то зарабатывает деньги, не исключено, что постоянно приобретает новые знания, но, тем не менее, остаются и черты маленького ребёнка: он продолжает верить в существование мультгероев («Road to the North Pole»), очень любит Брайана как пса, которому, например, не даёт пожертвовать почки для Питера.

Ссылки

• Stewie Griffin — Family Guy Wiki (англ.)

Отрывок, характеризующий Стьюи Гриффин

Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.