Стэн Смит (Американский папаша!)

Персонажи сериала </br> «Американский папаша!»
Стэн Смит
Возраст	43
Пол	мужской
Рост	189 см
Место работы	Заместитель зам.директора ЦРУ
Родственники	Фрэнсин Смит (жена) Хейли Смит (дочь) Стив Смит (сын) Джек Смит (отец)
Религия	Епископалец
Политические убеждения	Республиканец (Консерватор—экстремист)
Оригинальная озвучка	Сэт МакФарлейн
Русская озвучка	Денис Некрасов (2x2) Владимир Герасимов (с 7 сезона)

Стэн Смит (англ. Stan Smith) — главный герой Американского телесериала компании Fox под названием «Американский папаша!». Он озвучен автором сериала Сетом Макфарлейном. Среди всех героев, озвученных Сетом, по его словам, голос Стэна самый опустошительный и сильный. В комментариях, содержащихся на DVD версиях сериала, Сет повествует, что прообразом Стэна был герой американских антикоммунистических фильмов 1960-х годов.

Биография

Стэн Смит (1967—2067) — агент Центрального разведывательного управления и в ранних эпизодах заместитель зам. директора ЦРУ, что делает его второй по значимости фигурой в управлении, после зам. директора Балока. Теперь он работает экспертом по оружию, что объясняет разработанную им для семьи игру под названием: «Как называется эта часть оружия».

Говоря о детстве Стэна, нужно вспомнить о его сексуальном воспитании. Кто-то сообщил ему, что от мастурбации его рука зарастет волосами, и он со временем ослепнет. С этими же словами он всегда обращается к своему сыну, пытаясь предупредить его о возможной опасности. Но уверенность в правоте сформировали в нём большую любовь к собственным увлечениям.

Стэн учился в средней школе Джона ДеЛорена с конца 70-х годов по начало 80-х. В школьные годы, Стэн был очень непопулярным прыщавым учащимся, а его кличка была «Пенис». Его часто задирали самые известные студенты школы. Однако, так как школа была названа в честь Джона ДеЛорена, который родился в Мичигане, Стэну было учиться очень приятно, так как сам Стэн был родом оттуда. В серии «The Best Christmas Story Never» упоминается, что Стэн жил в Нью-Йорке в 1970 году.

После школы Стэн добровольно испытывает на себе экспериментальное средство от прыщей. Прыщи исчезают, но проявляется побочный эффект — Стэн полностью лысеет, вследствие чего вынужден носить парик. Этот факт скрывает даже от членов своей семьи, но вся его семья, кроме сына Стива Смита, об этом знала.

В 1985 году Стэн, будучи студентом знакомится со своей будущей женой Фрэнсин. Она была автостопщицей и Стэн подвёз её. После того, как он подстрелил случайно сбитого им енота, чтобы тот не страдал, сердце Фрэнсин было покорено. Они поженились позже в том же году.

Отец Стэна не был готов к свадьбе сына, поэтому Стэну пришлось предоставить ненастоящего отца, который в одной в серии «Con Heir» неожиданно умирает, но Стэна это особо и не заботит.

Хобби и таланты

В детстве Стэн увлекался чисткой пистолетов, выжиганием по дереву и декоративными поделками из бумаги. В серии «A Smith In The Hand» он показывает Стиву свои умения с свойственным Стэну рвением. В настоящее время, у Стэна есть несколько основных хобби, которыми он занимается постоянно: чистка оружия, выжигание по дереву и коллекционирование мемориальных монет от «Franklin Mint». К талантам Стэна можно отнести «фигурное катание» и игра на гитаре, которую он демонстрирует в эпизодах «Stannie Get Your Gun» и «A Smith in the Hand».

Стэн проявляет некоторый интерес к музыкальному театру. В серии «Homeland Insecurity» он представляет со своим сокамерником мюзикл «South Pacific». Также Стэну нравятся телевизионные сериалы: «Остаться в живых» и «24 часа», называя эти сериалы «патриотическими».

Будучи в 11 классе поставил рекорд школы по борьбе, выиграв 20 раз подряд.

Взгляды на жизнь

Стэн ксенофоб и поэтому вечно находится начеку. В серии «Homeland Insecurity» он подозревает своих новых соседей Боба и Линду Мемари в терроризме, так как у них есть предки в Иране. Он фанатично гордится своей страной и, как американский патриот, предпочитает всё только американское. Он не любит любые зарубежные блюда, не признает любую зарубежную кухню и даже не ест французские гренки.

Стэн очень традиционен в понимании семейных отношениях. Он считает, что жена должна сидеть дома, выполнять работу по дому и готовить своему мужу вкусный ужин. Сет Макфарлейн говорит, что образ Стэна базируется на персонаже одного из американских шоу Арчи Бункере (Archie Bunker) из сериала «Все в семье». Как гордый и преданный республиканец Стэн категорически против абортов и контроля над оружием. Стэн плохо относится к гомосексуальности, о чём ясно свидетельствует эпизод «Lincoln Lover», когда он обнаруживает, что его сосед не только гей, но ещё и республиканец. Стэн ненавидит либералов и демократов, особенно Сьюзан Сарандон, Джейн Сеймур Фонда и Майкла Мура. Он очень недоволен либеральными взглядами своей дочери, и частенько имеет с ней большие конфликты.

Семья

Семья Смитов живёт на Вишнёвой улице, дом № 1024 город Лэнгли Фоллc (Langley Falls), штат Виргиния, неподалеку от ЦРУ.

В серии «Man in the Moonbounce» судья говорит, что согласно документам Стэну 42 года, и судя по надписи на общей могиле в серии «May the Best Stan Win», Стэн родился в 1967 году (Серия вышла в 2010 году), тогда как Фрэнсин — в 1971. Но, тем не менее, ранее утверждалось, что Стэн на десять месяцев старше Франсин. Стэн — отец двоих детей Хейли и Стива. Также в семье проживают два довольно странных питомца: инопланетянин Роджер, который спас жизнь Стэну в «Ангаре 51» и теперь считает, что он член семьи Смитов, а также золотая рыбка по имени Клаус, результат работы ЦРУ по пересадке мозга от восточногерманского спортсмена по прыжкам с трамплина в тело золотой рыбки. Сделано это было лишь для того, чтобы спортсмен из коммунистической страны не выиграл золотую медаль на Олимпийских соревнованиях. Позже к семье присоединилась коала с мозгом бомжа по имени Реджинальд.

Стэн безумно патриотичен и всю жизнь стремился быть как и его отец Джек, которого он считал агентом ЦРУ. В детстве самого Джека никогда не было дома, и Стэн верил, что отец борется с преступностью, однако позже выяснилось, что его отец — обыкновенный вор и преступник. В большинстве случаев Стэн является примером любящего отца и верного друга своих детей. Он всегда переживает о проблемах своих близких и родных, часто повторяя «Боже, храни Америку». Стэн всегда поддерживает своего сына Стива, который хочет пригласить какую-нибудь очаровательную девушку на свидание. Стэна очень беспокоит популярность Стива в школе и он часто пытается помочь сыну с его рейтингом.

Интересные факты

• В семнадцатом сезоне сериала Симпсоны в серии «The Italian Bob» Стэн вместе с Питером Гриффином занесен в «итальянскую версию полицейской книги» как плагиатор плагиатора (плагиат в квадрате, то есть «Американский папаша» это плагиат на «Гриффинов» а они в свою очередь плагиат на «Симпсонов»)
• Также появляется во 2 серии 9 сезона «Гриффинов» на (6 мин.20 сек) одобряя новые политические взгляды Брайна.
• В 6 сезоне Гриффинов, в серии Lois Kills Stewie Стэн противостоит Стьюи, пытающемуся захватить мир.
• В конце серии «Weiner of Our Discontent» Стэн погибает, но в следующей он жив, как будто ничего не было.
• Поставил два рекорда по борьбе, выиграв 20 поединков подряд.
• Имеет рост 6 футов 1 дюйм, что показано в 9й серии 3 сезона, на его водительских правах .

Отрывок, характеризующий Стэн Смит (Американский папаша!)

– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.