Стювер

Стювер (стейвер) (нидерл. stuiver) — серебряная, позже медная монета и разменная денежная единица Нидерландов и нидерландских колоний.

Чеканка стюверов начата в Антверпене герцогом Бургундии Филиппом Добрым (1433—1467). Стювер 250-й пробы с изображением четырёх гербов на аверсе и креста на реверсе был равен двум фландрским грошам. Двойной стювер 500-й пробы с изображением четырёх гербов на аверсе и венка из цветов и герба со львом на реверсе был равен четырём грошам.

С 1483 года подражания стюверам чеканились в Амстердаме, на монетах изображался святой Мартин. С 1509 года одинарные и двойные стюверы чеканил епископ Утрехта.

После Нидерландской революции чеканка стюверов продолжилась в образовавшейся независимой от Испании Республике Соединённых провинций. На одинарных стюверах обычно изображался пучок стрел между «1» и «S», на двойных — геральдический лев между «2» и «S».

Последние монеты в стюверах чеканились королевством Голландия при Людовике Бонапарте — серебряные монеты в 10, 20 и 50 стюверов. Их чеканка была прекращена в 1809 году.

С 1817 года нидерландский гульден, равный ранее 20 стюверам и 320 пеннингам, стал делиться на 100 центов.

В XVII—XIX веках монеты в стюверах чеканились для различных нидерландских колоний: Цейлона, Голландской Индии, Голландской Ост-Индии, Кюрасао и других.

Литература

• [www.numizm.ru/ Нумизматический словарь] / [Автор: Зварич В.В.]. — 4-е изд.. — Львов: Высшая школа, 1980.
• [www.numizm.ru/ Словарь нумизмата] / [Авторы: Фенглер Х., Гироу Г., Унгер В.] / Пер. с нем. М. Г. Арсеньевой / Отв. ред. В. М. Потин. — 2-е изд., перераб. и доп.. — М.: Радио и связь, 1993. — ISBN 5-256-00317-8.
• Cuhaj G., Michael T., Miller H. Standard Catalog of World Coins 1801—1900. — 7-е изд. — Iola: Krause Publications, 2012. — 1294 с. — ISBN 978-1-4402-3085-1.

Отрывок, характеризующий Стювер

Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил: