Субботин, Сергей Алексеевич

Сергей Алексеевич Субботин <tr><td colspan="2" style="text-align: center;"></td></tr>
мэр Мурманска
март 2009 года — июнь 2010 года
Предшественник:	Михаил Юрьевич Савченко
Преемник:	Степан Александрович Тананыкин
Рождение:	15 августа 1955(1955-08-15) (68 лет) Юшковская, Архангельская область, СССР
Партия:	Беспартийный

Серге́й Алексе́евич Суббо́тин (род. 15 августа 1955, деревня Юшковская, Архангельская область, СССР) — глава города Мурманска с марта 2009 года по июнь 2010 года.

Биография

Родился 15 августа 1955 года в деревне Юшковская Климовского сельсовета Коношского района Архангельской области. Имеет высшее профессиональное образование, бывший заместитель губернатора Мурманской области, бывший руководитель департамента информационного обеспечения и взаимодействия с административными органами Мурманской области. В 1978 окончил Куйбышевский ордена Трудового Красного Знамени авиационный институт имени академика С. П. Королева (ныне Самарский государственный аэрокосмический университет имени С. П. Королева) по специальности «инженер-металлург». Окончил специальные курсы КГБ в Минске в 1980 году. В 1987 году окончил Краснознаменный институт КГБ СССР им. Ю. В. Андропова по специальности «экономист-международник». В 2002 году прошёл переподготовку по специальности «финансы и кредит» в Мурманском институте экономики и права. В 2009 году выиграл во втором туре выборов мэра Мурманска, набрав более 60 % голосов.

В июне 2010 года отправлен в отставку городским советом за «системный сбой в системе ЖКХ», ухудшение санитарной обстановки, отсутствие контроля за муниципальным имуществом.

24 июня 2010 года суд подтвердил законность решения городского совета об отставке.

Сергей Алексеевич владеет немецким языком. Женат, имеет сына и двух внуков. Беспартийный.

Отрывок, характеризующий Субботин, Сергей Алексеевич

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.