Суворов, Александр Васильевич (психолог)
Поделись знанием:
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
| Александр Васильевич Суворов | |
 Суворов А. В. за компьютером | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
| Научный руководитель: | |
| Известен как: | |
| Сайт: |
[suvorov.reability.ru/ suvorov.reability.ru] |
Алекса́ндр Васи́льевич Суво́ров (род. 3 июня 1953, Фрунзе, Киргизская ССР) — российский психолог, педагог, поэт. Автор работ по психологии, педагогике, философии психологии. Доктор психологических наук, профессор. Слепоглухой. Президент Сообщества семей слепоглухих[1].
Содержание
Биография
В возрасте четырёх лет Саша Суворов полностью ослеп.
В 1962 году у него пропал слух (в 9 лет).
В 1964—1971 воспитывается в Загорском детском доме для слепоглухонемых детей.
В 1971 был переведён в Москву, в экспериментальную группу лаборатории обучения и изучения слепоглухонемых детей НИИ дефектологии Академии Педагогических наук СССР. Подобный эксперимент стал возможен благодаря энтузиазму доктора психологических наук А. И. Мещерякова, доктора философских наук Э. В. Ильенкова, академика АПН СССР А. Н. Леонтьева и их друзей.
В 1971 обучается на факультете философии МГУ им. М. В. Ломоносова в качестве стажёра.
В 1972—1977 обучается на факультете психологии МГУ вместе с тремя другими слепоглухонемыми детьми: Натальей Корнеевой, Юрием Лернером и Сергеем Сироткиным. Правительство тогда тратило большие деньги на поддержку в обучении этой группы, у каждого был свой тактильный переводчик.
С 1977 Александр Васильевич работал в НИИ общей и педагогической психологии Академии педагогических наук СССР (НИИ ОПП АПН СССР; в настоящее время — Психологический институт Российской академии образования, ПИ РАО).
С 1996 — доцент, с 1999 — профессор кафедры педагогической антропологии Университета Российской академии образования.
Научная деятельность
В 1994 в Психологическом институте Российской академии образования защищает кандидатскую диссертацию по теме «Саморазвитие личности в экстремальной ситуации слепоглухоты».
В 1996 в Психологическом институте Российской академии образования в форме доклада защищает докторскую диссертацию по теме «[www.avsuvorov.ru/pub/ardd004.doc Человечность как фактор саморазвития личности]».
Научные труды
Монографии
- Суворов А. В. Школа Взаимной Человечности. — М.: Издательство УРАО, 1995.
- Суворов А. В. «Слепоглухой в мире зрячеслышащих» — М.: ИПтК «Логос» ВОС, 1996.
- Суворов А. В. «Достоинство (лирико-психологическое самоисследование)» — М.: Издательство УРАО, 1997. — 100 с.
- Суворов А. В. «Экспериментальная философия» (сборник статей) — М.: Издательство УРАО, 1998. — 244 с.
- Суворов А. В. Разведчик на трудной планете: страницы из дневника. — Екатеринбург: Объединение «Дворец молодёжи», 1998. В 4-х выпусках. Выпуск I — 70 стр., вып. II — 40 стр., вып. III — 55 стр., вып. IV — 40 стр.
- Суворов А. В. Совместная педагогика. Курс лекций. — — М.:Издательство УРАО. Кафедра педагогики, истории образования и педагогической антропологии, 2001. — 222 с. (Тираж 2000 экз.)
- Суворов А. В. Мои любимые катакомбы. — (Сборник по библиотерапии, презентация которого состоялась в ПИ РАО 3 марта 2006.)
- Суворов А. В. Два варианта читательского развития в условиях слепоглухоты. — (Homo legens #3: Памяти Алексея Алексеевича Леонтьева (1936—2004); Ред. Б. В. Бирюков. — М.: Школьная библиотека, 2006. — 320 с. — (Профессиональная библиотека школьного библиотекаря. Серия 1. Вып. 7-8), с. 310—318.)
- Суворов А. В. Независимая жизнь и адаптация слепоглухих инвалидов в современном мегаполисе. Методическое руководство для работников социальной сферы / под ред. Т. А. Басиловой. — М.: МГППУ, 2008. — 252 с.
Статьи
- Суворов А. В. Наша учеба. // Вопросы философии. — 1975. — № 6. — С. 78—80.
- Суворов А. В. Проблема формирования воображения у слепоглухонемых детей.// Вопросы психологии. — 1983. — № 3. — С. 62—72.
- Суворов А. В. Второе рождение. // Наука и жизнь. — 1984. — № 9
- Суворов А. В. Мужество сознания (Э. В. Ильенков о тифлосурдопедагогике). // Вопросы философии. — 1988. — № 4. — С. 68—77. (Там же в приложении впервые опубликовано письмо Э. В. Ильенкова к А. В. Суворову.)
- Суворов А. В. Проблемы формирования и саморазвития личности в условиях слепоглухоты. // Психологический журнал. — 1988. — № 5. — С. 97—106.
- Суворов А. В. Обучение и воспитание слепоглухонемых детей. // Советская педагогика. — 1990. — № 3. — С. 20—24.
- Суворов А. В. Отчуждение, человечество, личность. // Свободная мысль. — 1993. — № 16. — С. 36 — 45.
- Суворов А. В. Не «человеческий фактор», а личность. — Свободная мысль. — 1994. — № 2 — 3 (сдвоенный). — С. 73—83.
- Суворов А. В. Оптимисты (к 70-летию А. И. Мещерякова и Э. В. Ильенкова). // Философские исследования. — 1994. — № 1.
- Суворов А. В. Средоточие Боли. // Философские исследования. — 1994. — № 2.
- Суворов А. В. Вчувствоваться, Вдуматься… — Психологический журнал. — 1995. — № 2.
- Суворов А. В. Человечность как фактор саморазвития личности. // Мир психологии. — 1996. — № 2. — С. 24—52.
- Суворов А. В. Чудновский В. Э., Карпова Н. Л. Из стенограммы необычной защиты. // Психологический журнал. — 1997. — № 1. — С. 169—174.
- Суворов А. В. Об Ильенковской философии религии. — («Школа Духовности», 1998. #2, стр. 29 — 35.)
- Суворов А. В., Ганжин В. Т. Этика общения слепоглухих со зрячеслышащими. // Психологический журнал. — 1998. — № 6. — С. 28—38.
- Суворов А. В. Акмеологическая направленность совместной педагогики. — (Акмеологический институт. «Акмеология». Научно-практический журнал. — № 1(2), 2002, январь — март. — С. 50—54); статьи в монографиях и сборниках
- Суворов А. В. Тезисы о воображении (по дипломной работе; книги нет у автора, поэтому точный заголовок не указывается). (в книге: «Материалистическая диалектика как логика и методология современной науки. Пленарные доклады симпозиума». — Алма-Ата, 1977; 4 машинописные страницы.)
- Суворов А. В. Путь к саморазвитию. // Воспитание слепоглухонемых детей в семье и школе. — М., ВОС. — 1985; 1 печатный лист.
- Суворов А. В. Об элитарности гуманизма в современной педагогике. // «Актуальные вопросы развития личности (межвузовский сборник научных трудов)». — Шадринск: Шадринский государственный педагогический институт, 1995; 1 печатный лист.
- Суворов А. В. Рефлексия в условиях слепоглухоты. // «Доклады и сообщения» на Республиканском научно-психологическом семинаре «Проблемы рефлексивной психологии» 22—23 ноября 1994. Гродно, 1994.
- Суворов А. В. Формирование личности при слепоглухоте в свете проблемы искусственного и естественного интеллекта. // «Актуальные вопросы практической психологии (материалы научно-практической конференции)». Шадринск, 1996. — С. 118—125.
- Суворов А. В. Человечность как фактор саморазвития личности. // «Ежегодник Российского психологического общества: Психология сегодня». — Том 2. — Вып. 1. — 1996. — С. 3 — 6.
- Суворов А. В. Смысл жизни и воля к жизни. // Психолого-педагогические и философские аспекты проблемы смысла жизни. — М., Психологический институт РАО, 1997. Стр. 40 — 57.
- Суворов А. В. Обжитое социальное пространство и смысл жизни. // Психолого-педагогические и философские аспекты проблемы смысла жизни. — М., Психологический институт РАО, 1997. — С. 157—170.
- Суворов А. В. Саморазвитие как категория гуманистического подхода к личной реабилитации. // Понятийный аппарат педагогики и образования. Выпуск III, издательство «СВ-96», 1998. — С. 275—293.
- Суворов А. В. Жизнь и выживание. // «Персонал-profy. Новые технологии в психологии труда и управлении персоналом». Издание Министерства труда и занятости РФ — уральский регион. — Екатеринбург, 2000. — Вып. 2. — Ч.1. — С. 44—56.
- Суворов А. В. К теории и практике взаимной человечности. // Философско-педагогический анализ проблемы гуманизации образовательного процесса (Сб. научных статей, вып. 1). Под ред. Лобастова Г. В. — М., МИДА, 1998. — С. 73—96.)
- Суворов А. В. Экспениментальная философия (Э. В. Ильенков и А. И. Мещеряков). // «Э. В. Ильенков: личность и творчество. Идеальное, воображение, самосознание, культура». Редактор-составитель И. П. Фарман. — М., «Языки русской культуры», 1999. — С. 172—196.
- Суворов А. В. К теории и практике взаимной человечности. // Вопросы психологии внимания. #16. Международная академия психологических наук. — Саратов: Саратовский педагогический институт Университета имени Н. Г. Чернышевского, 1999. — С. 92—101.
- Суворов А. В. Нечто о смысле и бессмыслице. // Современные проблемы смысла жизни и Акме. — Москва — Самара: ПИ РАО., 2002. — С. 139—147.
- Суворов А. В. Человек и новые информационные технологии: завтра начинается сегодня / Составители: Елена Ван Поведская, Агустин Досиль Масейра. — СПб.: Речь, 2007. — 320 с. — А. В. Суворову в этой книге принадлежит часть стилистической и смысловой правки, а также тексты: Первый раздел, глава 1.2. Изобретения, сделавшие возможной технологическую революцию (в соавторстве с Еленой Ван; стр. 19-27); Заключение (стр. 295—309).
- Суворов А. В. Часть IV, глава 5: «Совместная педагогика» и становление смысложизненных ориентаций у детей и подростков в условиях дефицита общения. — С. 416—427 // Смысл жизни, акме и профессиональное становление педагога: учебное пособие для студентов педагогических вузов / под ред. В. Э. Чудновского. — М.; Обнинск: ИГ-СОЦИН, 208. — 532 с.
- Суворов А. В. «Талант и духовность как проблема» — С. 311—342 // Эвальд Васильевич Ильенков / Э. В. Ильенков; [под ред. В. И. Толстых]. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 208. — 431 с.: ил. — (Философия России второй половины XX в.) II. Аналитика.
Научные конференции, симпозиумов, круглых столов
- на русском языке
- Суворов А. В. Выступление на круглом столе по проблемам жеста и слова.// «В едином строю». — 1987. — № 8. (1 машинописная страница)
- Суворов А. В. Слепоглухие дети в условиях обычного пионерского лагеря. — Взаимосвязь формирования личности и коллектива (Материалы конференции). Рига, 1989. — С. 169—170.
- Суворов А. В. Понятие человечности в контексте философии Э. В. Ильенкова и проблема качества страдания. — (В кн.: Материалы межвузовской научной конференции «Университетский учёный: облик, образ, модель». 3—4 июня 1997. — М., Университет РАО, 1997. — С. 150—154.
- Суворов А. В. К теории и практике взаимной человечности. — (В кн.: Материалы восьмых Страховских чтений. Международная академия психологических наук. — Саратов: Саратовского педагогического института Университета имени Н. Г. Чернышевского, 1999. — С. 27—35.
- Суворов А. В. Интуиция в общении. // Ильенковские чтения. 18—19 февраля 1997. Тезисы выступлений. Министерство общего и профессионального образования Российской Федерации. — М.: Московский государственный университет печати: «Мир книги», 1997. Стр. 66—68.
- Суворов А. В. Общение с самим собой как основная форма саморазвития личности. // Международная конференция «Психология общения 2000: проблемы и перспективы» 25 — 27 октября (тезисы докладов) — М.: Учебно-методический коллектор «Психология», 2000. — С. 296—298.
- Суворов А. В. Обесчеловеченность общения. // Конфликт и личность в изменяющемся мире. Материалы международной научно-практической конференции 2 — 5 октября 2000 г. Правительство Удмуртской республики; Государственный комитет Удмуртской республики по труду; Министерство народного образования; Удмуртский государственный университет, факультет психологии и педагогики; региональное отделение Российского психологического общества. — Ижевск: УдГУ, 2000. — С. 47—50.
- Суворов А. В. Уединённый труд души как основная форма саморазвития личности (тезисы по одноимённой статье). — (В кн.: «Конфликт и личность в изменяющемся мире. Материалы международной научно-практической конференции 2 — 5 октября 2000 г.». Правительство Удмуртской республики; Государственный комитет Удмуртской республики по труду; Министерство народного образования; Удмуртский государственный университет, факультет психологии и педагогики; региональное отделение Российского психологического общества. — Ижевск: УдГУ, 2000. — С. 51—54.)
- Суворов А. В. Социальная педагогика, социальная инициатива и детское движение. // Социальные инициативы и детское движение. Материалы Российской научно-практической конференции 25 — 27 ноября 2000 г. — Ижевск: УдГУ, 2000. — С. 8—15.
- Суворов А. В. Смысл жизни и макропериодизация жизни. — (В кн.: «Психологические, философские и религиозные аспекты смысла жизни (Материалы III—IV симпозиумов)». Психологический институт Российской Академии Образования. — М.: «Ось-89», 2001. — С. 68—75.
- Суворов А. В. Антиэкстремальная коалиция. // Актуальные проблемы коррекционно-развивающего образования. Материалы международной научно-практической конференции 17 — 19 ноября 2003. — Орёл: Орловский государственный университет, 2003; ООО Издательский Дом «ОРЛИК», 2003. — С. 223—230.)
- Суворов А. В. Смысл жизни и талант (особенности мотивации талантливого подростка). // Смысл жизни и акме: 10 лет поиска. В 2 ч. Материалы VIII—X симпозиумов. Под ред. А. А. Бодалёва, Г. А. Вайзер, Н. Л. Карповой, В. Э. Чудновского. Часть 1. — М.: Смысл, 2004. — С. 139—146.
- Суворов А. В. Смысл жизни и человечность (диалог с самим собой). // Смысл жизни и акме: 10 лет поиска. В 2 ч. Материалы VIII—X симпозиумов. Под ред. А. А. Бодалёва, Г. А. Вайзер, Н. Л. Карповой, В. Э. Чудновского. Часть 2. — М.: Смысл, 2004. — Стр. 133—147.
- Суворов А. В. Невербальная ориентировка. — («Общение-2006»: на пути к энциклопедическому знанию. Материалы международной конференции 19 — 21 октября 2006. — М.: Психологический институт РАО, 2006. — С. 408—413.)
- Суворов А. В. Мобилизация личностных сил как психотерапевтическая стратегия. — («Психологические, логопедические и психотерапевтические аспеты восстановления нарушенного речевого общения при заикании». Материалы научно-практической конференции памяти Ю. Б. Некрасовой. — М.: ПИ РАО, 14 октября 2004. Опубликовано при поддержке Российского гуманитарного научного фонда, грант № 04-06-00269а. Москва — Самара, 2006. — С. 84—88.)
- Суворов А. В. Нравственное саморазвитие в условиях инвалидности. — Стр. 6 — 16 в книге: Технологии интеграции молодых инвалидов в обществе: Материалы Круглого стола 28 июня 2007 г. — М.: АНО ЦСА «Одухотворение», 2007. — 133 с.
- Суворов А. В. Осторожно: Прихватизаторы! — Стр. 124—131 в книге: Технологии интеграции молодых инвалидов в обществе: Материалы Круглого стола 28 июня 2007 г. — М.: АНО ЦСА «Одухотворение», 2007. — 133 с.
- на английском языке
- Suvorov A. V. Problems of integration of the deaf-blind (from my experensce) //Proceidings, III European Conference of the International Association for the Education Deafblind People. — Potsdam.- Barbara Wolfel, COC Kongrssorganisation Gmbh, 1993. — P. 315—319.
- Suvorov A. V. What is Meant by Over-integration. — //Proceidings, III European Conference of the International Association for the Education Deafblind People. — Potsdam. — Barbara Wolfel, COC Kongrssorganisation Gmbh, 1993. — P. 320—321.
Педагогическая публицистика
- Суворов А. В. Учитель (коллективный портрет А. И. Мещерякова, написанный его учениками). // «Молодой Коммунист». — 1975. — № 2. — С. 84—90.
- Суворов А. В. Как мы учимся. — («В едином строю», 1975, № 7; «Знание — Сила», 1975, — № 8, С. 40—42; в обоих случаях — с разными предисловиями Э. В. Ильенкова; перепечатано также в журнале «Советский школьник», 1976, № 3, по Брайлю.)
3 машинописные страницы в коллективном портрете Э. В. Ильенкова. — («Библиотекарь», 1980, № 9.)
- Суворов А. В. Личное общее дело. // «В едином строю», 1987, № 11, С. 8—10.
- Суворов А. В. Как я учился самостоятельности. // «Наша жизнь», 1992, № 1, С. 34—36; № 2, С. 23—25.
- Суворов А. В. Спасительный контакт. // «Наша жизнь», 1992, № 9, С. 21—22.
- Суворов А. В. Рука в руке. // «Наша жизнь», 1993, № 3, С. 11—13.
- Суворов А. В. Общение с самим собой. // «В едином строю», 1993, № 4.
- Суворов А. В. Слышу, как растет моя душа. // «Наша жизнь», 1993, № 6, С. 20—21.
- Суворов А. В. Почему? // «Наша жизнь», 1994, № 1, С. 14—15.
- Суворов А. В. Центральная Личность. // «Наша жизнь», 1994, № 2, С. 24—25.
- Суворов А. В. Проблемы интеграции слепоглухих. // «Голос», 1994, № 1; 0.5 печатного листа.
- Суворов А. В. Социальный паралич. // «Если», 1994, № 5; 0.5 печатного листа.
- Суворов А. В. Отец Экспериментальной Философии. // «Наша жизнь», 1994, № 6, С. 14—15.
- Суворов А. В. Центральная личность. // «В едином строю», 1994, № 6.
- Суворов А. В. Другого мира не дано. // «Наша жизнь», 1994, № 10, С. 32—33.
- Суворов А. В. Нас называли «ребятки Ильенкова» (слово об учителе). // «Спутник», 1995, № 1, С. 47—48.
- Суворов А. В. Стань невидимкою! // «В едином строю», 1995, № 3; 0.5 печатного листа.
- Суворов А. В. Руководство по невидимости. // «Время Колокольчиков», 1995, выпуск VI, стр. 43—50.
- Суворов А. В. Секреты Восприятия. // «Наша жизнь», 1995, № 10, С. 26—27; № 11, С. 22—23; № 12, С. 26—27.
- Суворов А. В. Видеть и слышать душой. // «В едином строю», 1996, № 8, с. 11—14.
- Суворов А. В. Сезам, откройся! // «Наша жизнь», 1996, № 8, стр. 21—22.
- Суворов А. В. Как мой друг. // «Наша жизнь», 1996, № 9, стр. 20—21.
- Суворов А. В. Для равенства не было предпосылок. // «Наша жизнь», 1996, № 10, стр. 21—22.
- Суворов А. В. Он жил всего две недели. // «Наша жизнь», 1996, № 11, стр. 21—22.
- Суворов А. В. Не робинзон на необитаемом острове. // «Наша жизнь», 1996, № 12, стр. 18—19.
- Суворов А. В. Ищите сами… // «Наша жизнь», 1997, № 1, стр. 26—28.
- Суворов А. В. Нет денег — и будьте добры. // «Наша жизнь», 1997, № 2. стр. 22—23.
- Суворов А. В. Я давно вынес себе смертный приговор. // «Наша жизнь», 1997, № 4. Стр. 25—26. После статьи автора в конце «От редакции» — о маме, соболезнование редакции и читателей.
- Суворов А. В. Большое короткое счастье. // «В едином строю», 1997, № 6, стр. 20 — 22; № 7, стр. 18—20.
- Суворов А. В. Музыка — это часть меня самого. // «Наша жизнь», 1998, № 1. Стр. 26—27.
- Суворов А. В. Чего не сможешь ты один, то сможет ДОМ. // «Наша жизнь», 1998, № 11. Стр. 19—20.
- Суворов А. В. Их напугало слово «помощь». // «Наша жизнь», 1999, № 12. Стр. 23—24.
- Суворов А. В. Так что же такое душа? // «Химия и жизнь», 2003, № 11. Стр. 22 — 26.
- Суворов А. В. Как причёсывать Ёжика? // «Внеклассное чтение»; из номера в номер с 2001 по 2003 гг.
- Суворов А. В. Красноречивое молчание. // «В едином строю», 2004, № 7-8, стр. 9; подборка из шести стихотворений с редакционной аннотацией.
- Суворов А. В. Три стихотворения // «Антология глухих поэтов России XX века». — М.: «Загрей», 2000. — С. 175—176.
- Суворов А. В. Наш Олег Валентинович. // «Учительская газета» от 10 декабря 1985; 0.5 печатного листа.
- Суворов А. В. Кого воспитывать? // «Учительская газета» от 14 августа 1987; 0.5 печатного листа.
- Суворов А. В. О пределах полноценности. // «Учительская газета» от 25 декабря 1988; 0.5 печатного листа.
- Суворов А. В. Вся жизнь — как переход через Альпы. // «Комсомольская правда», 1993, № 49 от 18 сентября, С. 3.
- Суворов А. В. Бесспорность любви. // «Первое сентября», 1993, № 79 от 6 ноября, С. 1.
- Суворов А. В. Достоинство. // «Учительская газета», 1993, № 44 от 9 ноября, С. 12—13.
- Суворов А. В. Центральная личность. // «Учительская газета», № 48 — 49 (сдвоенный) от 17 декабря 1993.
- Суворов А. В. И тогда придет час Ильенкова. // «Учительская Газета», 1994, № 8 от 22 февраля, С. 2.
- Суворов А. В. Оптимисты. // «Эврика», 1994, № 3, С. 4.
- Суворов А. В. Диссертация от первого лица. // «Учительская газета», № 23, 4 июня 1996, стр. 18.
- Суворов А. В. Спасение — компьютер. // «Литературная газета», № 45 от 6 ноября 1996, стр. 12.
- Суворов А. В. Мой ликбез продолжается. // «Горчичное Зерно», издание прихода Церкви «Сретения Господня», Новая Деревня, сентябрь, 1999, № 4. Стр. 13.
- Суворов А. В. Творческая революция. // «Компьютерра без ограничений», 22 февраля 2000, № 6 (335), стр. 18—20.
- Суворов А. В. [ps.1september.ru/article.php?ID=200206212 Сила, которая ведет нас по тропе взросления]. «Первое сентября» № 62, 2002 г.
- Суворов А. В. Двойная звезда. // Опубликована в интернете по принципу «прочти и передай товарищу», а также в начале марта 2006 года в газете «Эврика».
- Суворов А. В. Рука умеет кричать. Курс невербальной ориентировки Александра Суворова. // «Учительская газета», 12 сентября 2006. (Сокращённый вариант статьи «Невербальная ориентировка».)
- Суворов А. В. Из склепа с любовью. // «Московский комсомолец», 21 ноября 2006. (Интервью.)
- Суворов А. В. [ps.1september.ru/article.php?ID=200702129 «…Я всякий раз учусь у каждого ребенка, как с ним надо разговаривать».] Из летнего дневника доктора психологии. // «Первое сентября», № 21, 2007, стр. 17—18, 0,5 п.л.
- Суворов А. В. [ps.1september.ru/article.php?ID=200800730 Лицом к закату]. // «Первое сентября», № 7, 2008, стр. 20.
- Суворов А. В. [ps.1september.ru/article.php?ID=200801008 Педагогика поддержки]. // «Первое сентября», № 10, 2008.
Поэзия
- Несколько (не больше пяти) подборок стихов в журнале «В едином строю» за 1979, 1980 и 1981.
- Подборка стихов и «Дактильная сказка». — («Время колокольчиков», 1992, выпуск 1; 0.5 печатного листа.)
- Три стихотворения. — («В едином строю», 1993, #6.)
- Подборка стихов. — («Голос», 1993, #2.)
- Свет. Отрывки из поэмы. — («В едином строю», 1997, #4, стр. 19.)
- «Что со мной? Почему так грустно?» — Фрагмент из поэмы «Свет» («Не грусти, сыночек, и прости…») — («Наша жизнь», 1997, #6, стр. 22.)
- Пять стихотворений с предисловием О. Васильевой. — («Школьный вестник», 1997, #7.)
- "Качели" - подборка стихов с авторским предисловием ("Просвещение",2006,#1)
- Суворов А. В. [www.avsuvorov.ru/epub/books/5.pdf Достоинство в склепе. — Обновляемая книга стихов.] — 400 с. (Размещена на личном сайте.)
Награды
- Почётный международный доктор гуманитарных наук Саскуэханский университет (штат Пенсильвания, США) (19 мая 1991 года).
- Золотая медаль имени Льва Толстого[2] (1996).
- Член Международной академии информатизации (11 ноября 1999 года)
- Почётный юбилейный знак Союза пионерских организаций — Федерации детских организаций (СПО — ФДО). (29 марта 2002 года)
- Памятная медаль, посвящённая международному году добровольцев, учреждённому Генеральной Ассамблеей ООН. (5 декабря 2002 года)
- Медаль имени Г. И. Челпанова I степени в связи с девяностолетним юбилеем Психологического института РАО. (6 апреля 2004 года)
- Получил общественную награду[3] «Орден Буратино» (2009).
Участие в телепередачах и фильмах
- Телерепортаж на «Первом канале» 22 апреля 2007.
- Участие в прямом эфире программы «Новое времечко» 3 сентября 2007.
- Участие в фильме «Теория невероятности (неограниченные способности)». — «Первый канал», 16 октября 2007.
- Телерепортаж с выставки в Третьяковской галерее на «Первом канале» не позднее 27 марта 2008.
- Фильм «Мы вам нужны». — Православное Информационное Агентство «Русская летопись», 2012.
Напишите отзыв о статье "Суворов, Александр Васильевич (психолог)"
Примечания
- ↑ [www.asi.org.ru/news/sozdano-soobshhestvo-semej-slepogluhih/ Создано Сообщество семей слепоглухих - Агентство социальной информации] (ru-RU). Агентство социальной информации. Проверено 24 ноября 2015.
- ↑ [www.madf.ru/main.php?page=awards/tolstoy Лауреаты международной золотой медали имени Льва Толстого] // Международная Ассоциация Детских Фондов
- ↑ [www.novayagazeta.ru/data/2009/071/31.html Кавалер ордена Буратино] // «Новая газета». — 6 июля 2009.
Ссылки
- [suvorov.reability.ru Веб-сайт А. В. Суворова]
- [gentlehood.ru/heroes/aleksandr-vasilevich-suvorov/ Статья о А. В. Суворове]
Отрывок, характеризующий Суворов, Александр Васильевич (психолог)
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
