Сугир Алиулы
| Сугир Алиулы | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения |
ныне Созакский район Южно-Казахстанской области |
| Дата смерти | |
| Место смерти |
Сузакский район, Южно-Казахстанская область, Казахская ССР, СССР |
| Страна | |
| Профессии |
композитор-кюйши |
| Инструменты |
домбра |
Сугир (Сугур) Алиулы (1862—1961) — казахский композитор-кюйши, ученик Ыкыласа Дукенова.
Творчество
Музыкальные способности Сугира проявились ещё в детстве — с 15 лет он получил известность как исполнитель кюев Таттимбета («Сылкылдак», «Косбасар», «Былкылдак»).[1] Большое значение для становления композитора имело овладение художественным своеобразием, стилем кюев Ыкыласа Дукенова, обычно исполняемых на кобызе и переложенных Сугиром на домбру. Исполняя их, Сугир приобрёл популярность в народе, его называли «домбраши Сугир».[1]
В первом своём музыкальном произведении — кюе «Тел коныр» Сугир с помощью звуковых ассоциаций показал яркие музыкальные картины приручения осиротевшего жеребёнка к чужой кобылице. Мелодия кюя проникнута светлыми чувствами, созвучными с лирическими колыбельными мотивами, создаёт настроение доброты и умиротворения.[1]
Сугиру принадлежат кюи «Майда коныр», «Базарбай — Ташен», «Боз инген», «Ильме», «Акжелен», «Посвящение Амангельды», «Кюй о джайляу» («Жайлау күйі»), «Жолаушаның жолды қоңыры» (в двух вариантах) и другие.[1]
Особое место среди произведений композитора занимает кюй «Аққу» («Белая лебедь»), проникнутый ощущением чистоты и нежности, олицетворённой в облике величавой белой птицы. Сугир обрисовал картины лирически плавных движений и органического слияния птицы с природой с помощью образных музыкальных штрихов «флажолет», «форшлаг», «лига», очень редко встречающихся при исполнении кюев.[1]
Тембровые переливы, глубина вызываемых музыкальных ощущений, характерные для кюев Сугира, обуславливают их раздумчивость, насыщенность содержанием. Сугир, наряду с искусным использованием в игре на домбре ладов «он бурау» и «терс бурау», был виртуозным исполнителем кюев в стиле «токпе» и «шертпе». Манера исполнения и особый интонационный строй мелодии кюев Сугира отличают их от традиционных кюев в стиле «шертпе».[1]
Сугир создал новые музыкальные традиции, соединив мелодию домбры с мелодией кобыза (кюи «Кер толгау», «Тогыз тарау», «Аққу»).[1]
Впервые кюи Сугира исполнялись в 1964 году Казахским государственным академическим оркестром народных инструментов имени Курмангазы, в 1968-1969 годах были переложены на ноты. Первым популяризатором творческого наследия Сугира в народе был кобызист Ж. Каламбаев.[1]
Память
Жизни и творчеству Сугира посвящены рассказ Т. Алимкулова «Тел коныр», поэма Б. Батырбековой «Кюйши Сугир».[1]
17 июня 2002 года имя Сугира Алиулы было присвоено неполной средней школе Жыныс Таукентского поселкового округа Созакского района Южно-Казахстанской области.[2]
Напишите отзыв о статье "Сугир Алиулы"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Казахская ССР: краткая энциклопедия / Гл. ред. Р. Н. Нургалиев. — Алма-Ата: Гл. ред. Казахской советской энциклопедии, 1991. — Т. 4: Язык. Литература. Фольклор. Искусство. Архитектура. — С. 527. — 31 300 экз. — ISBN 5-89800-023-2.
- ↑ Постановление Правительства Республики Казахстан от 17 июня 2002 года № 663 «О наименовании и переименовании организаций образования, культуры, железнодорожных станций, а также физико-географического объекта Республики Казахстан и изменении транскрипции их названий».
Отрывок, характеризующий Сугир Алиулы
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
