Сугияма, Хадзимэ

Хадзимэ Сугияма
杉山 元
Хадзимэ Сугияма
Дата рождения	1 января 1880(1880-01-01)
Место рождения	Кокура (Японская империя)
Дата смерти	12 сентября 1945(1945-09-12) (65 лет)
Место смерти	Токио
Принадлежность	Японская империя
Род войск	армия
Годы службы	1901—1945
Звание	маршал
Командовал	Северо-Китайский фронт (Япония) Гарнизонная армия во Внутренней Монголии (Япония)
Сражения/войны	Японо-китайская война (1937—1945)
Награды и премии

Хадзимэ(Гэн) Сугияма (яп. 杉山 元, 1 января 1880 — 12 сентября 1945) — маршал Императорской армии Японии, начальник генерального штаба и министр армии в годы Второй мировой войны.

Сугияма происходил из бывшей самурайской семьи из Кокуры (на территории современного Китакюсю) префектуры Фукуока. В 1901 году, после выпуска из Рикугун сикан гакко, он был призван в армию в звании лейтенанта, участвовал в русско-японской войне.

В 1910 году Сугияма завершил обучение в Рикугун дайгакко и стал служить при генеральном штабе. В 1912 году стал военным атташе на Филиппинах и в Сингапуре, в 1913 году был произведён в майоры, в 1915 году стал военным атташе в Британской Индии. В этот период жизни ему довелось посетить Германию, и он был свидетелем применения авиации в Первой мировой войне.

По возвращении в Японию Сугияма был произведён в подполковники и стал в декабре 1918 года командующим 2-м воздушным батальоном. Он был активным сторонником военной авиации, и после производства в полковники в 1921 году стал в 1922 году первым главой ВВС Императорской армии Японии.

В мае 1925 года Сугияма был произведён в генерал-майоры, а с июня 1930 года стал исполняющим обязанности заместителя министра армии. В августе он официально стал заместителем министра армии и был произведён в генерал-лейтенанты. В феврале 1932 года он принял командование 12-й пехотной дивизией, а в марте 1933 года вновь стал командующим сильно выросшими к тому времени Императорскими ВВС. В ноябре 1936 года он был произведён в генералы.

Вскоре после инцидента 26 февраля Сугияма стал министром армии. Под его руководством обстановка в северном Китае обострилась, приведя к инциденту на Лугоуцяо и вторжению в провинцию Шаньси. Некоторое время Сугияма пробыл фронтовым генералом, командуя Северо-Китайским фронтом и Гарнизонной армией во Внутренней Монголии.

По возвращении в Японию в 1939 году Сугияма на короткое время стал главой храма Ясукуни. 3 сентября 1940 года он сменил престарелого принца Котохито из линии Канъин на посту начальника генерального штаба. Сугияма был одним из тех высших офицеров, кто выступал за войну с западными державами и экспансию в Юго-Восточную Азию.

В 1943 году Сугияма получил почётное звание маршала. 21 февраля 1944 года он был сменён на посту начальника генерального штаба генералом Хидэки Тодзио, получив взамен назначение на пост главного инспектора боевой подготовки. После отставки Тодзио в июле 1944 года Сугияма вновь стал министром армии. В июле 1945 года ему было предложено принять на себя руководство Первым командованием, предназначенным для обороны Японских островов от вторжения Союзников.

Через десять дней после капитуляции Японии Сугияма, завершив приготовления к окончательной ликвидации Императорской армии Японии, как того требовали победившие союзники, совершил самоубийство, выстрелив себе за рабочим столом четыре раза в грудь из револьвера.

Отрывок, характеризующий Сугияма, Хадзимэ

– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]