Судаков, Илья Яковлевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Илья Яковлевич Судаков
Профессия:

театральный режиссёр, актёр

Годы активности:

19161957

Театр:

МХАТ, Малый театр

Награды:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Илья́ Я́ковлевич Судако́в (20 июля (1 августа1890, Москва[1]1 сентября 1969, Москва) — российский и советский театральный режиссёр, актёр театра и кино, народный артист РСФСР (1938), дважды лауреат Сталинской премии (1942, 1951[1]). Член ВКП(б) с 1940 года.





Биография

Илья Судаков, по одним данным, родился в Москве, по другим — в с. Ростовка Нижнеломовского уезда Пензенской губернии[2]. Учился в Народном университете А. Л. Шанявского. В 1916 году был принят во 2-ю студию МХТ; с 1919 года исполнял также небольшие роли в спектаклях Художественного театраНа дне», «Царь Фёдор Иоаннович», «Синяя птица», «Смерть Пазухина»). Во 2-й студии дебютировал как режиссёр, поставив в 1923 году «Грозу» А. Н. Островского[2].

В 1924 году, после закрытия 2-й студии, Илья Судаков, как и другие её актёры и режиссёры, был переведён во МХАТ. Здесь он стал одним из самых активных строителей нового, современного репертуара: под художественным руководством К. С. Станиславского, совместно с В. И. Немировичем-Данченко, а также самостоятельно осуществил ряд постановок, в том числе и такие знаковые, как «Дни Турбиных» М. А. Булгакова и «Бронепоезд 14-69» Вс. Иванова; немало способствеовал утверждению на сцене Художественного театра современной драматургии, лично работал с авторами[3]. Как актёр Судаков в этот период в основном заменял других актёров в тех спектаклях, в которых был сопостановщиком[2].

В 1933 году Судаков возглавил Московский театр рабочей молодёжи (ТРАМ), продолжая ставить спектакли и во МХАТе. В 1937 он был назначен главным режиссёром Малого театра, который возглавлял до 1944 года[4]. В 1944—1946 годах руководил Театром-студией киноактёра, в 1946 году вернулся во МХАТ, где работал до 1948 года. В 1948—1952 годах возглавлял Центральный театр транспорта, в 1952—1953 годах — Театр имени Я. Купалы[3]

Немало внимания Илья Судаков уделял также педагогической деятельности: в 1930—1956 годах преподавал в ГИТИСе, в 1941 году ему было присвоено звание профессора[5].

В 1957 году Илья Яковлевич был назначен главным режиссёром Московского драматического театра (ныне Театр на Малой Бронной), коллектив связывал с этим назначением большие надежды, однако он успел поставить только один спектакль и тяжело заболел[6].

Илья Судаков умер 1 сентября 1969 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 7).

Признание и награды

Семья

  • жена — Клавдия Еланская (1898—1972) — актриса.
  • дочь — Ирина Судакова (19232000) — режиссёр, театральный педагог.
  • дочь — Екатерина Еланская (1929—2013) — театральная актриса и режиссёр, народная артистка Российской Федерации (1999), заслуженный деятель искусств России.
  • правнучка — Клавдия Коршунова - актриса театра и кино
  • Сестра — Анастасия (Анна) Судакова (Лаубе) (1900—1974).
  • Сестра — Александра Судакова (Гончарова) (род. 1903).
  • Воспитанники — Гончаров, Андрей Янович, Лаубе Феликс Янович.
  • Отец-- Яков Трофимович Судаков.

Творчество

Роли в театре

МХАТ

Постановки в театре

МХАТ

Малый театр

Роли в кино

Напишите отзыв о статье "Судаков, Илья Яковлевич"

Примечания

  1. 1 2 [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/170813/%D0%A1%D1%83%D0%B4%D0%B0%D0%BA%D0%BE%D0%B2 Судаков] // Большая советская энциклопедия (Гл. ред. А. М. Прохоров). — М.: Советская энциклопедия, 1969—1978. — Т. 25.
  2. 1 2 3 Соловьёва И. Н. [www.mxat.ru/history/persons/sudakov/ Илья Яковлевич Судаков]. Персоналии. МХТ им. Чехова (официальный сайт). Проверено 13 августа 2012. [www.webcitation.org/6A0HG8ONN Архивировано из первоисточника 18 августа 2012].
  3. 1 2 Р. К. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/Teatr/_223.php Судаков, Илья Яковлевич] // Театральная энциклопедия (под ред. С. С. Мокульского). — М.: Советская энциклопедия, 1961—1965. — Т. 4.
  4. [www.maly.ru/people.php?name=SudakovI Судаков Илья Яковлевич] // Официальный сайт Малого театра
  5. «Присуждение учёных званий выдающимся мастерам театрального искусства». «Известия» № 87 (7463) от 13 апреля 1941 года
  6. [mbronnaya.theatre.ru/history/ История] // Официальный сайт театра на Малой Бронной

См. также

Ссылки

Отрывок, характеризующий Судаков, Илья Яковлевич

– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.
Кто то сказал, что капитан Тушин стоит здесь у самой деревни, и что за ним уже послано.
– Да вот вы были, – сказал князь Багратион, обращаясь к князю Андрею.
– Как же, мы вместе немного не съехались, – сказал дежурный штаб офицер, приятно улыбаясь Болконскому.
– Я не имел удовольствия вас видеть, – холодно и отрывисто сказал князь Андрей.
Все молчали. На пороге показался Тушин, робко пробиравшийся из за спин генералов. Обходя генералов в тесной избе, сконфуженный, как и всегда, при виде начальства, Тушин не рассмотрел древка знамени и спотыкнулся на него. Несколько голосов засмеялось.
– Каким образом орудие оставлено? – спросил Багратион, нахмурившись не столько на капитана, сколько на смеявшихся, в числе которых громче всех слышался голос Жеркова.
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и позор в том, что он, оставшись жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его с толку. Он стоял перед Багратионом с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил: