Судакский десант

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Судакский десант (1942)
Основной конфликт: Великая Отечественная война
Дата

628 января 1942 года

Место

район города Судак, Крымский полуостров

Итог

Гибель десанта

Противники
СССР Германия
Румыния
Командующие
Д. Т. Козлов

Ф. С. Октябрьский
Э. фон Манштейн
Силы сторон
около 3 650 человек 2 немецких полка
1 румынская бригада
Потери
около 2 500 человек убитыми и пленными, 200 раненых, 880 ушедших в партизаны около 1 тысяч убитых немцев, румын, крымских татар

Судакский десант 6 — 27 января 1942 года — советский тактический десант, высаженный в районе Судака в Крыму во время Великой Отечественной войны. Десант не достиг своей цели, понёс большие потери, и при этом командование флота и фронта не предприняло никаких действий по спасению уцелевших.





Предыстория

После завершения Керченско-Феодосийской десантной операции, командование Кавказского фронта (командующий генерал-лейтенант Д. Т. Козлов) потребовало от командования Черноморского флота (командующий вице-адмирал Ф. С. Октябрьский) высадки отвлекающего десанта в районе Судака с целью поддержки советских войск, наступавших от Керчи и Феодосии. Десант формировался и выходил из Новороссийска.

Высадка передовой группы 6 января

Первая группа десанта была высажена в ночь с 5 на 6 января 1942 года в посёлке Новый Свет у мыса Чеканный (Чеканын-Кая) (подразделения 226-го горно-стрелкового полка, 218 человек). Высадка производилась с эсминца «Способный» и сторожевого катера. Десантники незамеченными проникли в тыл противника. Однако при попытке захватить комендатуру в Новом Свете погиб командир группы и несколько бойцов, а несколько человек были захвачены и убиты на месте крымскими татарскими коллаборационистами. Остальные десантники ушли в лес, 11 января при прочесывании местности противник захватил 51 пленного. Остатки группы скрывались в лесу до прихода основных сил полка, не ведя активных действий. 16 января она соединилась с десантом в Судаке. Обращает на себя внимание явное пренебрежение к жизни бойцов — эта группа была передовым отрядом десанта, план которого ещё не был разработан (его утвердили только 10 января, после чего и началась подготовка к основной десантной операции).

Высадка основного десанта

Основной десант высаживался в ночь на 16 января 1942 года непосредственно в Судакской бухте (главные силы 226-го горно-стрелкового полка из состава 63-й горнострелковой дивизии 44-й армии, командир майор Г. Н. Селихов, численность 1 750 человек, с четырьмя орудиями). Высадка производилась при семибалльном шторме и ураганном ветре с крейсера «Красный Крым», эсминцев «Сообразительный» и «Шаумян», канонерской лодки «Красный Аджаристан», 6 катеров «морской охотник» при артиллерийской поддержке линкора «Парижская коммуна» и эсминцев «Безупречный» и «Железняков». В операции также участвовали две подводные лодки, выполнявшие роль плавучих маяков. Командующий операцией — контр-адмирал Л. А. Владимирский. В Судаке были только румынские части, бежавшие после начала артобстрела. К вечеру 16 января десантники захватили Новый Свет, Кучук Таракташ (Малый Таракташ) и Биюк Таракташ (Большой Таракташ, ныне Дачное). В некоторых из этих пунктов имели место ожесточённые бои, в которых советские десантники потеряли до 100 человек, а немецко-румынские войска — до 300 солдат, также десантники захватили 4 орудия, 450 винтовок, 9 автомашин, 1 станковый пулемёт, 2 миномета, 1 артиллерийский склад и 11 пленных (из них два офицера). В боях 17 января десант потерял до 160 человек, противник — до 220 человек, были захвачены ещё 2 миномёта и несколько десятков единиц стрелкового оружия[1]. Главная задача — содействие наступлению советских войск в районе Феодосии — потеряла смысл, так как 15 января части 11-й немецкой армии Манштейна сами перешли в наступление и 17 января Феодосия была оставлена советскими войсками.

Действия десанта

Десант занял круговую оборону — по роте солдат перекрыли дороги на Алушту и Грушевку, вокруг Судака также укрепилась 1 рота с двумя орудиями. Основные силы полка выдвинулись к Феодосии, но попали под удар немецких войск. 19 января Манштейн бросил против десанта войска, освободившиеся под Феодосией. Авангард полка был окружен и погиб в полном составе в бою в селе Отузы (ныне Щебетовка). Остальные силы полка до 22 января оборонялись в районе перевала Синор, несмотря на использование противником авиации. В ночь с 23 на 24 января полк отошел и закрепился восточнее Большого Таракташа. Обращает на себя внимание тот факт, что с 16 по 23 января десант действовал вообще без какой-либо поддержки со стороны флота или фронта.

Обстановка стала угрожающей для десанта, однако советское командование решило не снимать его, а наоборот, усилить. 23 января эсминец «Бодрый» доставил в Судак боеприпасы и вывез 40 раненых.

В ночь на 24 января в Судаке был высажен 554-й горнострелковый полк 138 горнострелковой дивизии 44-й армии (командир — майор С. И. Забродоцкий, 1 376 человек, 2 орудия) и рота морской пехоты Черноморского флота (150 человек). В отряд кораблей высадки входили крейсер «Красный Крым», эсминец «Шаумян», тральщик № 16, четыре сторожевых катера, в отряд кораблей артиллерийской поддержки — эсминцы «Безупречный» и «Сообразительный», командовал операцией начальник штаба эскадры Черноморского флота капитан 1-го ранга В. А. Андреев. Высадка проходила в жестокий шторм и мороз, из-за чего ещё около 250 человек с крейсера «Красный Кавказ» высадить не смогли. Одновременно удалось эвакуировать до 200 раненых.

Гибель десанта

Это подкрепление явно запоздало и не могло изменить обстановку. 26 января противник (немецкие части общей численностью до двух пехотных полков, 4-я румынская горная бригада) перешел в решительное наступление. Десант понес большие потери. Никаких действий по спасению десанта командование флота и фронта не предпринимало. 27 января был оставлен Судак. Уцелеть и уйти к партизанам удалось около 880 (по другим данным от 350 до 350) человек, в том числе командиру полка Салихову. Спасено было только 200 раненых на кораблях 24 января. Все остальные (около 2 500 человек) погибли или попали в плен. Согласно немецкому донесению, при ликвидации десанта по состоянию на 28 января собрано 770 трупов убитых красноармейцев, захвачено в плен 876 красноармейцев, значительная часть из них — раненые. Все они были расстреляны[2]. Несколько последующих дней противником также захватывались или уничтожались разрозненные мелкие группы десантников.

28 января 1942 года к Судаку подошел отряд кораблей Черноморского флота с очередным пополнением (и вновь, без связи с десантом!). Обнаружив, что берег занят противником, командир отряда отказался от высадки и вернулся в Новороссийск.

Противник потерял в боях против Судакского десанта 874 человек немцев и румын убитыми. Известны потери 4-й румынской горной бригады — 260 убитых, 63 пропавших без вести, 571 раненый. Немецкие потери ранеными неизвестны. В боях против десанта, кроме немецких и румынских войск, принимали участие и созданные оккупантами крымско-татарские вооруженные формирования, так называемые роты самообороны (до 1000 человек), потерявшие до 400 человек убитыми и ранеными. Впрочем, другие крымские татары присоединились к десанту, а затем вывели его остатки к карателям.

Причины гибели десанта

События в Судаке в январе 1942 года (а также происходящие одновременно в других районах Крыма) характеризуют неспособность командования Черноморского флота и фронта к организации успешных боевых действий в то время[3]. Даже авторы официозного военно-исторического труда «Советское военно-морское искусство в Великой Отечественной войне», говоря об этой операции, делают непривычно жёсткий для советской военной историографии вывод: «При этой высадке не было достигнуто ни одно из условий, способствующих успеху тактического десанта»[4]. Десант не мог выполнить роль отвлекающего, так как имел недостаточную численность и мизерное количество артиллерии. Место высадки было крайне неудачным — Судак и окрестные поселки расположены в приморской котловине, окружённой горами с малым числом узких дорог. Перекрыв последние, противник легко смог блокировать десант в Судаке. Только когда начались оборонительные бои десанта, это обстоятельство сыграло положительную роль и позволило ему продержаться достаточно длительный срок. Отвлечение сил противника также нельзя считать достижением, так как противник снял их с решающего направления уже после того, как была стабилизирована линия фронта под Феодосией, да и сами снятые силы были незначительны.

Таким образом, действия десанта и его гибель в бою оказались напрасными, поскольку они никак не были использованы командованием. Более того, отсутствовала какая-либо поддержка с моря и с воздуха высаженного десанта, не были налажены его снабжение и эвакуация.

Ряд исследователей (например, А. Широкорад, В. Гончаров) усматривают причины неудач действий советских войск и флота в Крыму в этот период в явно ненормальной ситуации, когда весь Черноморский флот передавался в оперативное подчинение командующему Кавказским фронтом. Армейское командование требовало помощи сухопутным войскам (в том числе и путём высадки десантов), не отдавая себе отчёта в реальности выполнения поставленных задач. Флотское командование, в свою очередь, боялось выносить вопрос на уровень Верховного Главнокомандования и шло на высадку заведомо обречённых десантов (также, например, Евпаторийский десант).

В память о подвиге десанта в Судаке сооружен Холм Славы на братской могиле десантников и партизан. На кургане в 1974 году установлен памятник. Также установлены памятный знак на месте высадки десанта на городской набережной и памятник на братской могиле десантников в Новом Свете.

См. также

Напишите отзыв о статье "Судакский десант"

Примечания

  1. «Пусть живые запомнят». Симферополь. 2011.
  2. [a-pesni.org/ww2/oficial/krym/a-zagobeliska.php Мальгин Андрей. Загадка обелиска в селе Ворон: опыт исторического расследования. «Историческое наследие Крыма», № 17, 2006.]
  3. www.sevastopol.ws/Pages/?aid=71 Статья немецкого исследователя К.Юона в «Марине рундшау» № 12 за 1962 г., перепечатана в журнале «Морской сборник» № 12 за 1991 год.
  4. Ачкасов В. И., Павлович Н. Б. [militera.lib.ru/h/achkasov_pavlovich/index.html Советское военно-морское искусство в Великой Отечественной войне.] — М.: Воениздат, 1973. Глава «Оборона военно-морских баз.

Литература

  • Партизанское движение в Крыму в период Великой Отечественной войны: Сборник документов и материалов. 1941—1942 / Составители: А. В. Мальгин, Л. П. Кравцова, Л. Л. Сергиенко. Госархив в АР Крым; Крымское республиканское учреждение „Центральный Музей Тавриды“. — Симферополь, СОНАТ, 2006. — 268 с., илл.
  • Емец С. Г. „Пусть живые запомнят“. Судак и судакчане в годы Великой Отечественной войны».-Симферополь: Таврида.- 2011
  • Ямпольский В. Национальные технологии третьего рейха // Легион «Белой смерти». / Сборник статей. М.,2002.
  • Литвин Г. А. Крымско-татарские формирования: документы третьего рейха свидетельствуют. «Военно-исторический журнал», 1991. № 3.
  • Науменко В. Просто десант. О морском десанте у феодосийских берегов. — М., 2006.
  • Белов А. К. Крым в Великой Отечественной войне 1941—1945. — М.,1987.
  • Широкорад А. Битва за Чёрное море. — М.:ACT: Транзиткнига, 2005.
  • В. Гончаров. [www.igstab.ru/materials/other/UL_Crimea.htm Крым и приморский фланг советско-германского фронта в 1941-44 гг.]
  • Ачкасов В. И., Павлович Н. Б. [militera.lib.ru/h/achkasov_pavlovich/index.html Советское военно-морское искусство в Великой Отечественной войне.] — М.: Воениздат, 1973
  • Заблотский А., Ларинцев Р., Платонов А. Десантные операции в Судаке в январе 1942 года.//Десанты Великой Отечественной войны. Редактор-составитель В. Гончаров. — М: Яуза, Эксмо, 2008. — С.169-201.

Ссылки

  • [www.sevastopol.ws/Pages/?aid=83 «Забытый десант».] Статья из книги «Десанты Великой Отечественной войны»

Отрывок, характеризующий Судакский десант

– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.