Сударь

Су́дарь, суда́рыня — вежливая форма обращения к собеседнику, использовавшаяся в Российской империи. Произошло от слова государь путём отбрасывания первого слога. Для обращения к молодой незамужней женщине из высших слоёв общества также использовался термин ба́рышня (производное от слова боярин через боярышня). Все эти термины использовались при обращении к одному лицу без фамилии или должности, например, «Извините, сударь». С фамилией или должностью чаще использовались термины господин и госпожа (в этимологии обычно исходной формой считается лат. hospes (род. падеж hospitis) «хозяин, предоставляющий гостеприимство»), то есть человек, не просто имеющий право высказывать своё мнение (судить) о вас, но и как-то могущий повлиять на вашу судьбу. При обращении к группе людей использовались термины дамы и господа, господа или дамы.

После Февральской революции общеупотребительным стало слово «гражданин», а после Октябрьской революции — «товарищ». Обращения «господин», «госпожа» и «дамы и господа» ныне вернулись и являются официальными в современном российском деловом общении и документообороте, а «сударь», «сударыня» и «барышня» почти не используются и в настоящий момент считаются старомодными. Они могут использоваться для стилизации «под старину». «Товарищ» используется и сейчас, это официальное обращение в Российской армии, казачестве и в ряде левых и коммунистических организаций.

В переводе иностранной (особенно европейской) литературы для обращения используются те термины, которые приняты в данной стране, например: месье, мадам и мадемуазель; синьор/сеньор, сеньора, синьорина; мистер, миссис, сэр, мэм или мадам, мисс; герр, фрау, фройляйн; пан, пани, панна и так далее.

См. также

• Словоерс
• Мисс
• Мадемуазель
• Сэр
• Товарищ
• Мессер
• Пан

Ссылки

• Сударь 2 // Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. / авт.-сост. В. И. Даль. — 2-е изд. — СПб. : Типография М. О. Вольфа, 1880—1882.</span>

.

Отрывок, характеризующий Сударь

Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.