Суда викингов

Флот викингов состоял преимущественно из боевых кораблей, которые назывались драккарами, и из торговых судов, кнорров. Корабли могли служить временным жилищем — их можно было волоком вытащить на берег (они имели мощный киль) и, укрепив, можно оборудовать как дом. Военные корабли первоначально были вёсельными, но в дальнейшем (в соответствии с общей тенденцией развития флота) викинги стали применять в дополнение парус, а потом и вовсе отказались от вёсел.

Корабли викингов

Викинги были опытными судостроителями, создававшими самые совершенные корабли своей эпохи. Боевые корабли и торговые суда позволяли мужчинам посещать заморские страны, а переселенцы и исследователи пересекали море в поисках новых земель и богатств. У себя на родине викинги пользовались рыбацкими лодками, паромами и байдарками. Во времена викингов путешествия через горы, дремучие леса, болота и глубокий снег были трудными. Многочисленные реки, озёра и прочие водные пути Скандинавии давали викингам простой и удобный способ передвижения.

Боевые корабли

Самыми знаменитыми судами викингов, несомненно, были их эффективные боевые корабли, известные как «драконьи корабли». Это были длинные, изящные суда, быстроходные, надёжные и при этом достаточно лёгкие для гребли или переноса их на руках в случае необходимости. Такие корабли были рассчитаны для захода в мелководные реки и причала к пологим берегам, что позволяло викингам заставать своих врагов врасплох. Обычно драккары изготовлялись преимущественно из ясеня и имели около 18 м в длину и 2,6 м в ширину. Самое крупное из известных нам судов достигало 28 м в длину и 4,5 м в ширину. Число гребцов бывало от 26 до 70 человек. Они располагались в ряд по обе стороны корабля. Особым же «шиком» у древних мастеров считалось выстроить корабль таким образом, чтобы, идя на вёслах, он мог нести на бортах щиты. Вёсла же не вставлялись в уключины, а пропускались сквозь специальные отверстия «гребные люки». Для боя корабли сходились обычно на вёслах; если при этом была возможность держать по борту щиты (то есть если корабль был выстроен так, что щиты не перекрывали отверстия для вёсел и не мешали грести), они до самого момента рукопашной служили дополнительной защитой гребцам.

Торговые суда

Корабли, использовавшиеся купцами и переселенцами, викинги называли кноррами. Эти суда были шире, чем дракары, глубже, имели меньшую скорость. Они вмещали от 30 до 40 человек.

Кораблевождение

Викинги были искусными мореходами. Они могли плыть много дней вдали от берегов, не отклоняясь от намеченного курса, без помощи навигационных приборов. Они держали курс по солнцу, луне и звёздам. Викинги хорошо изучили повадки морских животных и птиц, что также помогало им. Многие саги повествуют о том, как мореплаватели определяли своё точное положение в океане, учитывая количество дней, проведённых ими в море, скорость корабля, приливы и отливы, течения и погодные условия.

Мачта и парус

Паруса сшивались из нескольких кусков ткани. Парус имел форму прямоугольника. Высота мачты обычно не превышала 12 метров, а ширина 20. По мнению археологов, исследовавших точные модели древних судов, система оснастки на них была такова, что позволяла при любом курсе относительно ветра придавать парусу оптимальную форму. Боковые и особенно нижние края (по-морскому «шкаторины») были снабжены целой паутиной снастей, позволявших нужным образом растягивать парус, а к нижним («шкотовым») углам могли крепиться особые шесты, которые удерживали в требуемом положении эти углы, вынесенные далеко за борта. Следует упомянуть и важную особенность конструкции корпуса: мощный, выступающий киль, одновременно игравший роль фальшкиля и мешавший ветру сносить судно вбок. По мнению датских специалистов, всё это позволяло ходить под углом менее шестидесяти градусов к ветру. Мачты на кораблях викингов были съёмными. Команда могла поднять или опустить её в случае необходимости самостоятельно, не прибегая к каким-либо подъёмным устройствам вне корабля. Мачта ставилась на тяжёлый деревянный упор (этот упор за его форму называли «мачтовой рыбой»), задвигалась надёжным запором и растягивалась тремя прочными канатами: спереди — штагом, а по бокам — вантами, несколько смещёнными назад.

Строительство кораблей

Доски

Срубив дерево, его разделывали сразу. Это делалось затем, чтобы дерево не растрескалось. Приготовленное бревно раскалывали вдоль с помощью клиньев на две половинки. Потом — ещё и ещё пополам. Как показали эксперименты, из ствола поперечником около метра выходило примерно двадцать одинаковых досок шириной до 3 см.

Для постройки использовались доски шириной от 0,5м (0,8 фут) для самых первых грубых экземпляров, для плавания по внутренним рекам; до 0,2 — 0,3 м (0,4 — 0,5 фут) для морских походов.

Следовательно из кругляка выходило максимум 8 досок. А для стрингера только 4 доски из кругляка двойным диаметром по сравнению к ширине доски.

Инструменты

Выбор инструментов у викингов был весьма широк и в умелых руках был достаточным, однако важнейшим орудием был топор. Топоры использовались нескольких типов, в зависимости от вида работ. Такое пристрастие к топору не случайно. Пила лохматит и разгрызает древесные волокна, а топор идёт вдоль них. Распиленная деталь впитывает больше влаги, что было бы губительно для кораблей.

Заклёпки и гвозди

Согласно археологическим данным, в западной части Балтийского моря обшивку корабля скрепляли рядами стальных заклёпок. Жители Восточной Балтии предпочитали пользоваться деревянными гвоздями, которые, вставив, расклинивали деревянными же клинышками. Для конопачения здесь использовали мох, в то время как на западных берегах Балтийского моря между досками закладывали просмолённый шнур. Как пишут учёные, оба метода имеют свои достоинства и недостатки. Деревянный шпенёк, в отличие от стальной заклёпки, не ржавеет, а разбухнув, только прочнее будет держаться. Однако для достижения одинаковой прочности их требуется больше, а значит, больше делается отверстий, притом что каждое — потенциальная течь.

Обшивка судна менялась по мере роста навыка корабелов и совершенствования технологии и конструкции построения судов. Наиболее древние находки показывают предпочтительную технологию вязания обшивки как к шпангоутам, так и между собой. От такой технологии карабелы не отошли даже в последних (найденных) судах. Обшивка днища выполнялась вязанием обшивки к шпангоутам через клампы, меж дыдовые швы клепались металлическими заклепками через шайбы. Выше стрингера обшивка клепалась как между собой так и на шпангоуты.

Литература

• Драккары викингов / Пер. с англ. // Военно-исторический альманах «Новый Солдат» / Под ред. В. И. Киселева. — № 107. — Артемовск: ВИК «Ветеран», 2002. — 32 с.: ил.
• Фиркс, И. фон. [norse.ulver.com/articles/firks/index.html Суда викингов] = Jochen von Fircks. Wikingerschiffe. Rostock, 1979 / Иохен фон Фиркс / Пер. с нем. А. А. Чебана; Рецензент д-р истор. наук М. А. Коган; Науч. ред. инж. Г. Е. Александровский. — Л.: Судостроение, 1982. — 104 с. — 100 000 экз. (обл.)
• Хит И. Викинги. История. Вооружение. Тактика. — М.: ООО «АСТ», Астрель 2004. — 64 с.: ил. — Серия «Элитные войска».
• Цепков А. И. Вооружение викингов в IX–XI вв. По исландским сагам и «Кругу Земному». — Рязань: Александрия, 2013. — 320 с.
• Шартран Р., Дюрам К., Харрисон М. Викинги. Мореплаватели, пираты, воины. — М.: Эксмо, 2008. — 192 с. — Серия «Военная история человечества». — ISBN 978-5-699-23504-9

Ссылки

• [naujene.biblioteka.lv/alise/alise3i.asp?Prev=2&Next=4&Curr=3&Ident=1022566&catalogue=1&P4=2&opty=26. Викинги / Филиппа Уингейт, Эн Миллард. ISBN 5-257-00130-6]
• [lib.aldebaran.ru/author/semenova_mariya/semenova_mariya_ya_rasskazhu_tebe_o_vikingah Викинги / Мария Семёнова ISBN 5-91181-230-4 ]
• [petkov.at.ua/index/soderzhanie_knigi/0-5 Петков С. В. Варяги: Государства викингов в Северо-Восточной Европе. — Запорожье : КПУ, 2009. — 87 с.]

Отрывок, характеризующий Суда викингов

Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.