Судебный комитет Тайного совета

Судебный комитет Тайного совета Judicial Committee of the Privy Council
герб Тайного совета
Вид	суд общей юрисдикции, конституционный суд
Инстанция	суд высшей инстанции, суд апелляционной инстанции
Юрисдикция	некоторые члены Содружества наций
Дата основания	1833 год
Управомочен по	Закон о Судебном комитете 1833
Руководство
Её Величество в Совете	Елизавета II
Вступил в должность	6 февраля 1952 года
Зал заседаний
Мидлсексская ратуша, где располагаются одновременно Судебный комитет и Верховный суд Великобритании
Местоположение	Лондон
Адрес	Parliament Square, London SW1P 3BD
Сайт
[www.jcpc.gov.uk/ www.jcpc.gov.uk]  (англ.)

Судебный комитет Тайного совета (англ. Judicial Committee of the Privy Council, JCPC) — один из высших судов Великобритании, учреждённый на основании Закона о Судебном комитете 1833 для слушания апелляций, которые до этого направлялись Королю в совете.В просторечии его просто называют Тайным советом, так как апелляции фактически направляются Королеве как Её Величеству в Совете, которая затем передаёт дело в Судебный комитет для «консультации». Он также является высшим апелляционным судом (или судом последней инстанции) в нескольких независимых странах Содружества, заморских территориях Великобритании и британских коронных территориях.

Слушание конкретного дела судейской коллегией (обычно пятью судьями) известно как «совет». В состав Судебного комитета входят судьи высших судов Англии и Уэльса, Шотландии, а также стран Содружества; основную работу выполняют судьи Верховного суда (до 2005 г. - члены апелляционного комитета Палаты лордов).

В республиках Содружества апелляции направляются напрямую в Судебный комитет. В случае с Брунеем апелляции направляются султану, который консультируется с Судебным комитетом. В прошлом Судебный комитет ограничивался только одним советом, но с 1960-х годов стал предоставлять и особые мнения. В июле 2007 года Судебный комитет постановил, что имеет право отступить от прецедента, если им принято решение о некорректности его собственных предшествующих решений.

18 декабря 2006 года Судебный комитет вошёл в историю тем, что впервые за более чем 170 лет выехал за пределы Лондона и пять дней провёл на Багамских Островах. Лорд Бингем, лорд Браун, лорд Карсуэлл, баронесса Хейл и лорд Скотт отправились на Багамские Острова для особого заседания по приглашению Джоан Сойер, тогдашнего председателя Апелляционного суда Багамских Островов. В декабре 2007 года Комитет снова отправился на Багамские Острова для второго заседания. На этот раз лорд Хоуп, лорд Роджер, лорд Уокер, лорд Мани и сэр Кристофер Роуз в ходе визита слушали несколько дел. В конце заседания лорд Хоуп отметил, что заседания Комитета на Багамских Островах могут продолжаться и в будущем. В 2009 году Комитет снова заседал на Багамских Островах.

1 октября 2009 года Судебный комитет переехал из Палаты Тайного совета на Даунинг-стрит в бывшую мидлсексскую ратушу, в которой в 2007 году была проведена реконструкция для размещения в ней СКТС и только что образованного Верховного суда Великобритании. В этом реставрированном здании проходят заседания Тайного совета.

Внутренняя юрисдикция

Судебная система Великобритании необычна тем, что в ней нет единого национального верховного суда; в некоторых случаях высшим апелляционным судом является Судебный комитет, тогда как в большинстве других случаев высшим апелляционным судом является Верховный суд Великобритании. В Шотландии высшим судом по уголовным делам является Высший уголовный суд, Верховный же суд Великобритании занимается там гражданскими делами и вопросами, связанными с делегированием власти Шотландии.

Тайный совет обладает юрисдикцией по следующим внутренним вопросам:

• Апелляции против планов Церковной комиссии (которая управляет имуществом англиканской церкви);
• Апелляции из церковных судов (Арчский суд Кентербери и канцлерский суд Йорка) по не церковным правовым вопросам;
• Апелляции из Высокого рыцарского суда;
• Апелляции из адмиралтейского суда Пяти портов;
• Апелляции из призовых судов;
• Апелляции Дисциплинарной комиссии Королевского ветеринарного колледжа;
• Споры по Закону палаты общин «О дисквалификации» 1975.

Кроме того, Правительство (через Королеву) может направить в комитет любое дело для «рассмотрения и отчёта».

Решения Судебного комитета по иностранным делам являются лишь «убедительным прецедентом» для других судов Соединённого королевства; поэтому, хотя суды и учитывают их, они не являются обязательными.

Судебный комитет Тайного совета является судом последней инстанции для англиканской церкви. Там слушаются апелляции из Арчского суда Кентербери и Канцлерского суда Йорка, за исключением вопросов доктрины, ритуала и церемоний, которые направляются в Суд по духовным вопросам. По Закону о церковной дисциплине 1840 и Закону об апелляционной юрисдикции 1876 все архиепископы и епископы могли избираться членами Судебного комитета.

До принятия Акта о конституционной реформе 2005 года Судебный комитет Тайного совета был судом последней инстанции по вопросам, связанным с делегированием власти территориальным частям Великобритании, кроме Англии. 1 октября 2009 года эта юрисдикция была передана новому Верховному суду Великобритании.

Зарубежная юрисдикция

Комитет обладает юрисдикцией по апелляциям в 31 государстве Содружества (включая 13 независимых).

Апелляции адресуются «Её Величеству в совете» из восьми независимых стран и 18 других территорий:

• Королевства Содружества — Антигуа и Барбуда, Багамские Острова, Гренада, Сент-Винсент и Гренадины, Сент-Китс и Невис, Сент-Люсия, Тувалу и Ямайка;
• Государства, ассоциированные с Новой Зеландией — Ниуэ и Острова Кука;
• Коронные территории — Джерси и Гернси, Олдерни, Сарк и Остров Мэн;
• Британские заморские территории — Ангилья, Бермудские острова, Британские Виргинские острова, Гибралтар, Каймановы острова, Монтсеррат, Острова Питкэрн, Острова Святой Елены, Вознесения и Тристан-да-Кунья, Острова Тёркс и Кайкос, Фолклендские острова, Британская Антарктическая территория и Южная Георгия и Южные Сандвичевы острова;
• Зоны военных баз Соединённого королевства Акротири и Декелия на Кипре.

Апелляции адресуются непосредственно в Судебный комитет из четырёх стран:

• Республики в рамках Содружества — Доминика, Маврикий, Тринидад и Тобаго и Кирибати (только по вопросам конституционного права).

Апелляции адресуются главе государства:

• Бруней (королева Елизавета II и султан Хассанал Болкиах договорились, что Судебный комитет будет слушать дела и отчитываться перед султаном).

Члены

Состав

В Судебный комитет входят:

• Судьи Верховного суда Великобритании (ранее «члены палаты лордов по рассмотрению апелляций»);
• Другие судебные лорды;
• Члены Тайного совета, являющиеся или являвшиеся судьями Апелляционного суда Англии, Внутренней палаты Сессионного суда Шотландии или Апелляционного суда Северной Ирландии;
• Члены Тайного совета, являющиеся судьями некоторых высших судов стран Содружества.

Основную работу выполняют судьи Верховного суда, которые получают плату за полный рабочий день и в Верховном суде, и в Тайном совете. Зарубежные судьи могут не присутствовать в суде, когда слушаются определённые внутренние дела — они зачастую участвуют в слушаниях дел из своих стран.

Регистраторы Судебного комитета

• Луиз Ди Мамбро с 2010-
• Мэри Макдональд (2005—2010);
• Джон Уотерстон (1998—2005);
• судья Оуэн (1983—1998);
• Эрик Милс (1966—1983);
• Лесли Аптон (1963—1966);
• Эйлмер Патерсон (1954—1963);
• Колин Смит (1934-1940);
• Сэр Чарльз Генри Лоуренс (1909-1934);
• Джордж Фейбер (1887—1896).

Сокращение числа стран, подающих апелляции

Первоначально все королевства Содружества и их территории сохраняли за собой право на подачу апелляций в Тайный совет. Многие из тех, которые стали республиками или независимыми самостоятельными монархиями, сохранили юрисдикцию Тайного совета, заключив соответствующие договора с британской короной. Однако со временем многие члены стали понимать, что Тайный совет больше не соответствует их местным ценностям и становится препятствием на пути к полной судебной независимости.

Австралия

В Австралии право на апелляцию из судов Союза было фактически отменено законодательно, а из судов штатов — Актом об Австралии 1986. В австралийской конституции по-прежнему есть положение, позволяющее Высокому суду Австралии разрешать апелляции в Тайный совет по внутренним вопросам; однако, Высокий суд постановил, что он не будет давать такого разрешения и что такое полномочие со временем аннулировалось и вышло из употребления согласно разделу 11 Акта об Австралии 1986.

Гонконг

После передачи Гонконга Китайской Народной Республике в 1997 году его судебная система была изменена. Теперь высшим судебным органом является Высший апелляционный суд Гонконга. В деле Тхапа Индра Бахадур против министра безопасности [2000 2 HKLRD 113] Высший апелляционный суд подтвердил, что решения Судебного комитета Тайного совета, вынесенные до 1 июля 1997 года по апелляциям из Гонконга после возвращения суверенитета по-прежнему являются обязательными для всех судов Гонконга, кроме Высшего апелляционного суда, то есть эти решения остаются частью общего права Гонконга, пока они не будут им самим же отменены.

С другой стороны, несмотря на то что решения Тайного совета до 1 июля 1997 года по апелляциям не из Гонконга, а также решения британских судов после этой даты являются вообще необязательными для гонконгских судов, они считаются убедительными и продолжают рассматриваться в зависимости от важных обстоятельств. Временный судья Высшего апелляционного суда лорд Миллет по делу Солиситор против Общества юристов Гонконга (2008 11 HKCFAR 117) подвёл такой итог:

«Решения Тайного совета по гонконгским апелляциям до 1 июля 1997 остаются обязательными для судов Гонконга. Это соответствует принципу непрерывности правовой системы, изложенному в статье 8 Основного закона. Решения Тайного совета по апелляциям не из Гонконга имеют лишь убедительную силу. Такие решения не были обязательными для судов Гонконга по теории прецедента до 1 июля 1997 и не являются обязательными теперь. Аналогично дело обстоит и с решениями Палаты лордов до 1 июля 1997. Очень важно, чтобы суды Гонконга получали поддержку от зарубежной юриспруденции, особенно от апелляционных судов последней инстанции других стран общего права. Это признаётся в статье 84 Основного закона»

В отличие от других стран с системой общего права, полномочие окончательной интерпретации конституционного документа — Основного закона Гонконга, согласно статье 158 Закона принадлежит не Апелляционному суду, а Постоянному комитету Всекитайского собрания народных представителей, который в отличие от Судебного комитета Тайного совета является политическим (законодательным) органом, а не судом.

Индия

Индия сохраняла за собой право на апелляцию из Федерального суда Индии в Тайный совет с момента провозглашения Доминиона Индия и до вступления в силу Закона об отмене юрисдикции Тайного совета 1949 и учреждения в январе 1950 года Верховного суда Индии.

Ирландское Свободное государство

Апелляции в Тайный совет предусматривались в конституции Ирландского Свободного государства до их отмены в 1933 году законом, изданным Парламентом Ирландии. В апелляции по делу Мур против Генерального атторнея Ирландского Свободного государства (1935, Сборник решений по апелляциям 484 (Тайный совет))поданной в Тайный совет в 1935 году, решение парламента оспаривалось как нарушение Англо-ирландского договора 1921 года. Известно, что тогдашний Генеральный атторней Англии и Уэльса сэр Томас Инскип предупредил бывшего в тот момент Генерального атторнея Ирландского Свободного государства Конора Магуайра, что Ирландия не имеет права отменять апелляции в Тайный совет. Сам же Судебный комитет Тайного совета постановил, что ирландское правительство имело такое право в соответствии с Вестминстерским статутом 1931 года.

Канада

Собственный Верховный суд был создан в Канаде в 1875 году, тогда же были отменены апелляции в Тайный совет по уголовным делам. Однако в деле Надан против Короля [1926, дело, слушающееся в порядке апелляции 482(PC)] Тайный совет разрешил подателю апелляции по уголовному делу направить её для рассмотрения в Судебный комитет и постановил, что положения Уголовного кодекса Канады, запрещающие это делать нарушают права заявителей, а Парламент Канады, который принимает такие нормы закона, выходит за пределы своих полномочий, поскольку стремился любыми путями избавиться от прежнего имперского законодательства, невзирая на явную противоречивость своих действий. Этот вопрос, наряду с делом Кинга — Бинга, был серьёзной проблемой для Канады и темой обсуждения на Имперской конференции 1926 года, в результате которой была принята Декларация Бальфура. Декларацией, и её законодательным подтверждением в Вестминстерском статуте 1931 года, препятствие, законно или незаконно мешавшее отменить апелляции в Тайный совет, было окончательно устранено. Апелляции по уголовным делам перестали направляться в Тайный совет в 1933 году. О попытках распространить такую практику на гражданские вопросы забыли в ходе растущего международного кризиса 1930-х годов, но вновь заговорили о ней уже после Второй мировой войны — в итоге апелляции по гражданским делам перестали направляться в Лондон только в 1949 году. Дела, начатые до 1949 года по-прежнему могли рассматриваться Судебным комитетом — последнее такое дело Ponoka-Calmar Oils против Уэйкфилда [1960, дело, слушающееся в порядке апелляции, 18] было закрыто в 1959 году.

Судебный комитет Тайного совета сыграл спорную роль в становлении канадского федерализма: тогда как Отцы-основатели Конфедерации, договариваясь о союзе британо-североамериканских колоний на фоне Гражданской войны 1861—1865 годов, хотели получить сильное центральное управление при относительно слабых провинциях, апелляции в Судебный комитет Тайного совета по конституционным вопросам постепенно уравняли значение центра и провинций в пользу последних. Кроме того также предлагалось, чтобы канадские коренные народы получили право на апелляцию в Судебный комитет из-за того, что их догово́ры были заключены с Великобританией, когда Канада ещё не была образована как государство, но всё же Судебный комитет ни разу не согласился рассматривать такие апелляции с 1867 года, ссылаясь на то, что заявители не обладают правом на апелляцию.

Карибское сообщество

В 2001 году страны Карибского сообщества проголосовали за отмену права на апелляцию в Судебный комитет Тайного совета и направление всех апелляций в Карибский суд. Дату открытия нового суда неоднократно переносили из-за споров между странами-членами Карибского сообщества и Судебным комитетом. В 2005 году Барбадос заменил процедуру апелляции Её Величеству в совете на апелляции в Карибский суд, который начал работу в том же году. В Республике Гайана в 1970 году, при премьер-министре Форбсе Бернеме, также был принят местный закон, позволяющий Карибскому суду быть там высшим апелляционным судом последней инстанции. 1 июня 2010 года к вышеназванным странам присоединился Белиз.

В 1984 году на Гренаде правительством Мориса Бишопа был принят ряд законов, запрещающие апелляции в Судебный комитет, но с 1991 года все законы, принятые после Гренадской революции, постепенно признаются неконституционными. В настоящее время некоторые другие страны КАРИКОМ также заявляют о своей готовности отменить апелляции в Судебный комитет Тайного совета в ближайшем будущем. Правительство Ямайки, в частности, было в состоянии отменить апелляции в Судебный комитет и без согласия оппозиции в Парламенте. Однако, Судебный комитет Тайного совета постановил, что процедура в парламенте Ямайки, при которой можно обойти мнение оппозиции, не действительна и неконституционна.

Карибские правительства находятся под возросшим давлением своего населения, требующего найти пути отмены предшествующих постановлений Судебного комитета Тайного совета в таких делах Карибского региона, как Эрл Прэтт и Иван Морган против Генерального атторнея Ямайки (1993), Джеффри Джозеф против Королевы и Барбадоса (2002) и Чарльз Мэтьюз против Тринидад и Тобаго (2004), по которым был вынесен смертный приговор.

Бывший председатель Верховного суда Великобритании лорд Филлипс Уорт Мейтраверс высказал своё недовольство тем, что карибские и другие страны Содружества зависят от британского Судебного комитета Тайного совета. В интервью Файнэншл таймс лорд Филлипс заявил, что «„в идеале“ страны Содружества, включая карибские страны, всё-таки перестанут пользоваться услугами Тайного совета и создадут вместо него свои собственные апелляционные суды последней инстанции».

Малайзия

В Малайзии апелляции в Тайный совет по уголовным и конституционным вопросам были отменены в 1978 году, а по гражданским вопросам — в 1985 году.

Новая Зеландия

Отменить апелляции в Тайный совет из Новой Зеландии предлагалось ещё в начале 1980-х. Но только в октябре 2003 года законодательство было изменено, и апелляции по всем делам, слушавшимся Апелляционным судом Новой Зеландии начиная с 2004 года, стали направляться в Верховный суд Новой Зеландии. В 2008 году лидер Национальной партии Новой Зеландии Джон Кей исключил всякую возможность упразднения Верховного суда и возвращения к Тайному совету.

Пакистан

Доминион Пакистан сохранял право на апелляцию в Тайный совет из Федерального суда Пакистана до принятия Закона о Тайном совете (прекращении юрисдикции) 1950. Федеральный суд Пакистана оставался высшим судом до 1956 года, пока не был учреждён Верховный суд Пакистана.

Родезия

Несмотря на то что Родезийская конституция 1965 года вступила в силу в результате одностороннего провозглашения независимости, апелляции продолжали направляться в Тайный совет вплоть до 1969 года.

Сингапур

В Сингапуре апелляции в Тайный совет по всем вопросам, кроме дел, касающихся смертной казни и гражданских дел, в которых стороны согласились на такую апелляцию, были отменены в 1989 году. Это произошло вслед за решением Тайного совета 1988 года, в котором он критиковал «вопиющую несправедливость» в отношении оппозиционного политика Джошуа Бенджамин Джеяретнам со стороны Правительства Сингапура. Оставшиеся права на апелляцию были окончательно отменены в 1994 году.

Шри-Ланка (Цейлон)

На Цейлоне апелляции в Тайный совет были отменены в 1972 году, когда Доминион Цейлон стал Республикой Шри-Ланка. До этого в приговоре по делу Ибралеббе против Королевы [1964, дело, слушающееся в порядке апелляции 900] Тайный совет постановил, что, несмотря на получение страной независимости в 1948 году в форме доминиона, он остаётся высшим апелляционным судом на Цейлоне.

Южно-Африканский Союз

В Южно-Африканском Союзе право на апелляцию в Тайный совет из Апелляционного отделения Верховного суда Южно-Африканского Союза было отменено в 1950 году.

См. также

• Акт о конституционной реформе 2005
• Список дел Судебного комитета Тайного совета

Ссылки

• [www.jcpc.gov.uk/ c.gov.uk] — официальный сайт Судебный комитет Тайного совета
• [www.privy-council.org.uk Сайт канцелярии Тайного совета и СКТС]
• [www2.marianopolis.edu/quebechistory/federal/judicial.htm Судебный комитет Тайного совета и канадская конституция]

Отрывок, характеризующий Судебный комитет Тайного совета

– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.