Судетские немцы

Судетские немцы (нем. Sudetendeutsche, чеш. sudetští Němci, Sudetoněmci, Sudeťáci) — этнографическая группа немцев, до 1945 г. компактно проживавшая в пограничных регионах Чехии (Судетской области). Этот термин в 1920-е-1930-е годы также применялся рядом политиков как общий ярлык для всех немцев в границах Богемии, Моравии и Чешской Силезии.

От Австро-Венгрии к Чехословакии

Уже к XIX веку немцы составляли большинство населения судетского региона (около 90 %). Однако при разделе Австро-Венгрии в 1918 г. северо-западная граница Чехословакии прошла по традиционной границе королевства Богемия (несмотря на восстания и попытки провозглашения четырёх немецких администраций в спорном регионе), что сразу поставило перед молодой республикой «немецкий вопрос» (число судетских немцев достигало к 1938 г. 3,3 млн человек). Соответствующие территории были известны как Судетская область (нем. Sudetenland).

«Общего обозначения всех немцев на территории всей Чехословакии никогда не существовало». Само понятие «судетские немцы» впервые появилось в 1902 г. (введено писателем Францем Йессером), но стало спорадически использоваться для обозначения немцев на территории Богемии и Моравии в 1920-е гг., а в активный политический обиход введено только Генлейном в 1933 г. Именно к межвоенному периоду относится формирование немцев Чехословакии как особой этнической группы (до 1918 г. немцы из Праги или Брно не отождествляли себя специально с немецким сельским населением Судет).

В политической системе межвоенной Чехословакии этнически «чехословацкие» общественные организации были в большинстве своём формально отделены от «немецких», и действовало несколько политических партий судетских немцев: социал-демократическая, аграрная (ландбунд), христианских социалистов (клерикалы). Именно в Судетах впервые появилась организация с названием «национал-социалистическая рабочая партия» (DNSAP), её лидер Рудольф Юнг подчёркивал, что она старше гитлеровской НСДАП; осенью 1933 г. эта партия была запрещена. Обособлена была и система образования, сохранялось историческое разделение Карлова университета на чешское и немецкое отделения. В парламенте Чехословакии немцы, как и другие национальные меньшинства, имели право выступать на родном языке.

Нацистский период

Политически активная национал-сепаратистская Судето-немецкая партия Конрада Генлейна, возникшая в 1935 г. на базе Судето-немецкого отечественного фронта и сразу же победившая на общегосударственных выборах (опередив все «чехословацкие» партии), требовала вначале автономии, а затем присоединения Судетской области к Третьему рейху. Вскоре после аншлюса Австрии под нажимом Германии без участия Чехословакии было заключено четырёхстороннее Мюнхенское соглашение 1938 г., в результате которого территории судетских немцев — наиболее промышленно развитые и важные в том числе для военной промышленности районы — оказались в составе Германии.

В Третьем рейхе часть Судетской области образовала особую рейхсгау Судетенланд (нем. Reischsgau Sudetenland), со столицей в Рейхенберге (Либерце). Имперским комиссаром, а затем штатгальтером и гауляйтером НСДАП в Судетах был Генлейн. На этой территории было произведено большое количество военной техники. Некоторые районы были присоединены к Баварии и к Остмарк — бывшей Австрии (рейхсгау Верхний Дунай и рейхсгау Нижний Дунай).

Депортация

После Второй мировой войны по декретам Бенеша судетские немцы (числом более 3 млн) и карпатские немцы (ок. 500 тыс.), проживавшие в Словакии и на Закарпатской Украине, были изгнаны из Чехословакии и поселились в различных районах Германии и Австрии (это сопровождалось многочисленными жертвами среди мирного населения, «маршами смерти» и т. п.), а освободившиеся земли были заселены чехами.

После 1945 г

В настоящее время в Германии и Австрии существуют организации выходцев из Судетской области: Судето-немецкое землячество (Sudetendeutsche Landsmannschaft), которое создано на базе 4 объединений: Общины Землепашца, Общества Зелигера, Общество Йоханнеса Матезиуса — евангельские судетские немцы и Витико-бунда.

К трём баварским этническим группам присоединились изгнанные судетские немцы («четвертое племя»), переселившиеся в Баварию в основном после 1945 года. Свободная Земля предоставила им защиту и поддержку. В Указе от 5 ноября 1962 года говорится: Правительство Баварии признаёт принадлежность судетских немцев к коренному баварскому населению. Исполненные благодарности к обретённой родине, «новые баварцы» приложили много сил к её восстановлению после Второй мировой войны.

В самой Чехии живёт 40 тысяч человек, считающих себя немцами. Проблема судетских немцев продолжает время от времени всплывать в чешско-германских и чешско-австрийских отношениях.

В Венгрии группой научных исследователей и преподавателей создана организация «Научное собрание судетских немцев» (венг. Szudétanémet Tudományos Gyűjtemény, нем. Sudetendeutsche Wissenschaftliche Sammlung, англ. Collections for Research into Sudeten German Minority, польск. Zbiór Naukowy Niemców Sudeckich), целью которой является представление и сохранение культуры судетских немцев.

3 ноября 2009 президентом Чехии Вацлавом Клаусом был подписан Лиссабонский договор, и его вступление в силу формально даёт право судетским немцам, подвергшимся депортации, требовать компенсации от правительства Чехии.

Известные судетские немцы

• Отто Киттель
• Курт Книспель
• Грегор Иоганн Мендель
• Фердинанд Порше
• Отфрид Пройслер
• Оскар Шиндлер
• Адальберт Штифтер
• Томаш Энге

См. также

• Расселение немцев на восток
• Пангерманизм
• Судетский кризис

Литература

• Кретинин С. В. Судетские немцы: народ без родины. 1918—1945. Воронеж, 2000. ISBN 5-7455-1135-4

Отрывок, характеризующий Судетские немцы

Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.