Судзуки, Кантаро

Кантаро Судзуки 鈴木 貫太郎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Судзуки во время пребывания в должности премьер-министра</td></tr>
Премьер-министр Японии
7 апреля 1945 — 17 августа 1945
Монарх:	Император Сёва (Хирохито)
Предшественник:	Куниаки Коисо
Преемник:	Принц Хигасикуни Нарухико
Министр иностранных дел Японии
7 апреля 1945 — 9 апреля 1945
Предшественник:	Мамору Сигэмицу
Преемник:	Сигэнори Того
Министр по делам Великой Восточной Азии
7 апреля 1945 — 17 августа 1945
Предшественник:	Мамору Сигэмицу
Преемник:	Сигэнори Того
Рождение:	18 января 1868(1868-01-18) с. Кудзэ, уезд Отори, пров. Идзуми (соврем. г. Сакаи, преф. Осака)
Смерть:	17 апреля 1948(1948-04-17) (80 лет) г. Нода, преф. Тиба
Отец:	Судзуки Ютэцу
Супруга:	Тоё Судзуки Така Судзуки
Партия:	Ассоциация помощи трону
Образование:	Военная академия Императорского флота Японии
Военная служба
Годы службы:	1884–1929
Принадлежность:	Японская империя
Род войск:	Императорский флот Японии
Звание:	Адмирал
Командовал:	корабли «Акаси», «Соя», «Сикисима», «Цукуба»; военно-морская база Майдзуру, военно-морская база Курэ, 2-й флот, 3-й флот, Объединённый флот
Сражения:	битва за Вэйхайвэй, бой у Порт-Артура, Цусимское сражение
Автограф:
Награды:

Барон Кантаро Судзуки (яп. 鈴木 貫太郎 Судзуки Кантаро:, 18 января 1868, село Кудзэ провинции Идзуми (ныне город Сакаи префектуры Осака) — 17 апреля 1948) — адмирал японского военно-морского флота, член и последний руководитель Ассоциации помощи трону, 42-й премьер-министр Японии (7 апреля — 17 августа 1945).

Биография

Молодость

Родился в селе Кудзэ уезда Отори провинции Идзуми (ныне город Сакаи, префектура Осака) в семье самурая Судзуки Ютэцу из княжества Сэкиядо. Вырос в городе Нода провинции Кадзуса (ныне префектура Тиба).

Морская карьера

Судзуки поступил в 14-й набор военной академии Императорского флота Японии (Кайгун хэйгакко) в 1884 году и окончил её 13-м из 45 кадетов в 1888 году. Служил на корвете «Цукуба», корвете «Тэнрю» и крейсере «Такатихо» в звании мичмана. Получив звание младшего лейтенанта, служил на корвете «Амаги», паровом корвете «Такао», корвете «Дзингэй», броненосце «Конго» и канонерской лодке «Мая». В 1892 году получил звание лейтенанта, служил главным навигатором на корветах «Каймон», «Хиэй» и «Конго».

Во время первой японо-китайской войны командовал миноносцем, участвовал в ночной торпедной атаке во время битвы при Вэйхайвэе. Позднее служил в ряде штабных должностей, в частности, военно-морским атташе в Германии в 1901—1903 годах. После возвращения получил звание капитана 2-го ранга и должность исполнительного офицера (старшего помощника командира корабля) на корабле «Касуга».

Во время русско-японской войны Судзуки командовал 2-м дивизионом эскадренных миноносцев в 1904 году и 4-м дивизионом в 1905 году, в состав которого были включены остатки блокировавших Порт-Артур кораблей. В феврале 1904 года назначен старшим помощником на крейсер «Касуга», на борту которого участвовал в Цусимском сражении.

После войны командовал рядом кораблей, в 1913 году — контр-адмирал, в 1914—1917 — заместитель министра военно-морского флота. 1 июня 1917 года получил звание вице-адмирала, а 3 августа 1923 года — полного адмирала. С 1924 года — командующий Объединённым флотом. Будучи начальником военно-морской академии в Этадзиме, строго запретил вышестоящим применять меры физического воздействия к нижестоящим чинам, попросту говоря, их избиения, что было весьма распространено в японском военно-морском флоте и армии.

С 15 апреля 1925 года по 22 января 1929 года — начальник генерального штаба Императорского флота. Затем ушёл в отставку из морской службы. Занимал должности тайного советника и обер-камергера двора (яп. 侍従長 дзидзю:тё:) в 1929—1936 годах.

Судзуки удалось избежать гибели при покушении 26 февраля 1936 года, хотя пуля покушавшегося оставалась в нём до конца жизни и была обнаружена лишь при кремации его тела. Был противником вступления Японии в войну против США.

Премьер-министр

7 апреля 1945 года после битвы за Окинаву премьер-министр Куниаки Коисо ушёл в отставку и его сменил 77-летний Судзуки. Он повёл активные переговоры с противостоящими Японии союзниками, и в то же время организовал две беспрецедентных конференции, которые помогли преодолеть раскол в японском военном правительстве по поводу Потсдамской декларации. Судзуки поддерживал император Хирохито. Военная фракция, настаивавшая на продолжении войны, в ночь на 15 августа перед объявлением капитуляции предприняла безуспешную попытку переворота и убийства Судзуки.

После капитуляции Японии Судзуки ушёл в отставку и его сменил принц Хигасикуни Нарухико.

Также Судзуки возглавлял Тайный совет Японии с 7 августа 1944 года по 7 июня 1945 года.

Умер естественной смертью и похоронен в родном городе Нода. Один из его сыновей стал впоследствии директором Иммиграционной службы Японии, а второй был успешным юристом.

Награды

• Орден Золотого коршуна, 3-й класс, 1 апреля 1906
• Орден Восходящего солнца, 1-й класс, 1 апреля 1916
• Орден Цветов павловнии, 29 апреля 1934

Ссылки

• [alsos.wlu.edu/qsearch.aspx?browse=people/Suzuki,+Kantaro Annotated bibliography for Kantaro Suzuki from the Alsos Digital Library for Nuclear Issues]
• Nishida, Hiroshi [homepage2.nifty.com/nishidah/e/px14.htm#a001 Imperial Japanese Navy]. Проверено 25 августа 2007. [www.webcitation.org/67dSFPijP Архивировано из первоисточника 13 мая 2012].
• [www.geocities.jp/torikai007/war/1945/suzuki.html Kantaro Suzuki and Pacific War at 1945] (яп.)
• На Викискладе есть медиафайлы по теме Судзуки, Кантаро

Отрывок, характеризующий Судзуки, Кантаро

Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.