Сукабуми

Город Сукабуми индон. Sukabumi Герб Страна ИндонезияИндонезия Географическое положение ЯваЯва Провинция Западная Ява Координаты 6°55′11″ ю. ш. 106°55′38″ в. д.6.91972° ю. ш. 106.92722° в. д. / -6.91972; 106.92722    Внутреннее деление 7 районов Мэр Мохамад Мураз Основан 1815 Площадь 48 км² Высота НУМ 584 м Тип климата экваториальный Официальный язык индонезийский Население 356 085 человек (2011) Плотность 7418 чел./км² Национальный состав сунданцы, яванцы, китайцы Конфессиональный состав мусульмане-сунниты Часовой пояс UTC+7 Телефонный код +62 266 Почтовые индексы от 43111 до 43145 Автомобильный код F, далее цифры Официальный сайт [www.sukabumikota.go.id abumikota.go.id]  (индон.)</div>

К:Населённые пункты, основанные в 1815 году

Сукабу́ми (индон. Sukabumi) — город в Индонезии, на острове Ява, в провинции Западная Ява. Территория города выделена в самостоятельную административную единицу — муниципалитет (ко́та). Население, по состоянию на конец 2011 года, составляет более 356 тысяч человек, площадь — 48 км².

Расположен в гористой местности у подножья вулкана Геде в юго-западной части провинции в 120 километрах к югу от столицы страны Джакарты. Основное население — сунданцы, преимущественное вероисповедание горожан — ислам суннитского толка.

Основан в 1815 году во время британской оккупации Нидерландской Ост-Индии, официальный статус города получил в 1914 году. В период японской оккупации в ходе Второй мировой войны в городе находился крупный концентрационный лагерь для военнопленных союзников. Во годы войны Индонезии за независимость в городе и его окрестностях происходили серьёзные боестолкновения вооружённых сил Республики с британскими и нидерландскими войсками.

Горноклиматический курорт. Имеется ряд промышленных предприятий провинциального значения. Городская полицейская академия является наиболее старым, крупным и многопрофильным полицейским учебным заведением Индонезии.

История

Доколониальный период

Время создания первых населённых пунктов на месте Сукабуми не установлено, однако известно, что ещё до конца первого тысячелетия нашей эры на этой территории осуществлялась организованная хозяйственная деятельность. Именно здесь был обнаружен наиболее древний письменный памятник яванского языка, получивший в научных кругах название «сукабумская надпись»: в тексте, высеченном на каменной плите и датированном 25 марта 804 года, описывается строительство ирригационных сооружений. В этот период территория города относилась к владениям королевства Су́нда (индон. Kerajaan Sunda).

В конце XVI века эта местность была захвачена султанатом Банта́м, покорившим королевство Сунда, однако уже в 1620-е годы попытки овладеть ею последовали одновременно со стороны восточного соседа Бантама султаната Матарам и Нидерландской Ост-Индской компании (НОИК), основавшей к этому времени в нескольких десятках километров к северу от будущего Сукабуми свой яванский форпост — Батавию. После ряда военных столкновений между бантамцами, матарамцами и голландцами она оказалась включённой в территорию буферной зоны, созданной между владениями НОИК и Матарамом.

Колониальный период

В 1677 году, после принуждения голландцами Матарама к подписанию серии неравноправных соглашений, территория Сукабуми оказалась под контролем НОИК. К этому времени здесь существовало несколько сунданских поселений сельского типа, крупнейшим из которых было Чико́ле (в настоящее время это название сохраняет один из районов города).

Первоначально местность не представляла существенного хозяйственного интереса для колонизаторов. Однако после завоза на Яву голландцами в конце XVII века кофе она стала одним из первых районов посадок этой культуры: разбитые здесь кофейные плантации начали давать урожай в начале 1710-х годов. На протяжении последующих десятилетий находившиеся здесь поселения постепенно укрупнялись, однако местность в основном оставалась занятой сельскохозяйственными угодьями. В 1786 году голландскими властями сюда была проложена дорога, соединившая Чиколе с Батавией и другими крупными населёнными пунктами Западной Явы — Богором и Бандунгом.

В самом конце XVIII века местность, как и вся территория Нидерландской Ост-Индии, пережила поэтапный процесс перехода под управление от НОИК непосредственно к Нидерландам. В 1796 году управление переживавшей банкротство компанией было передано правительственному комитету по ост-индским делам, в 1798 году нидерландское государство приняло на себя все долги и обязательства НОИК и, одновременно, права в отношении её владений. Сколь-либо существенных административных преобразований за этим не последовало — генерал-губернатор, сохраняя прежнюю систему управления, стал представлять не Ост-Индскую компанию, окончательно ликвидированную в 1800 году, а непосредственно нидерландское правительство. В то же время, с учётом подчинения в этот период Нидерландов наполеоновской Францией, очередной генерал-губернатор, Герман Виллем Дендельс, прибывший на Яву в 1808 году, получил это назначение от Людовика I Бонапарта и, соответственно, проводил курс на обеспечение именно французских интересов.

В 1811 году эта территория, как и вся Ява, оказалась под оккупацией британцев, высадившихся на острове и подавивших сопротивление франко-нидерландских сил. Именно к периоду британского контроля относится создание здесь населённого пункта с его современным названием. В 1813 году земли, на которых расположен нынешний город, были приобретены нидерландским врачом и плантатором Андриесом де Вилде (нидерл. Andries de Wilde). Занявшись обустройством местности, де Вилде 5 января 1815 года официально объединил местные посёлки Чиколе и Парунг-Сеах в единое поселение, которому, по разрешению британской администрации, было дано название «Сукабуми» — производное от сунданского «suka bumen», буквально «нравящаяся земля», «полюбившаяся земля».

Новое поселение сохранило своё название после возвращения колонии под нидерландское управление в 1816 году. В последующие десятилетия оно довольно быстро укрупнялось за счёт и туземного, и европейского населения: голландцев привлекали не только возможности коммерческой деятельности в районе активного плантационного хозяйства (в 1840-х годах, помимо кофе, в этом районе начали культивацию чая), но и местный относительно прохладный климат, выгодно отличавший Сукабуми от соседней Батавии. Многие чиновники колониальной администрации и крупные батавские предприниматели строили здесь летние резиденции.

В 1870 году Сукабуми получил статус низовой административно-территориальной единицы в рамках системы управления колонией. Формальным руководителем местности считался представитель местной феодальной знати, деятельность которого полностью контролировалась прикомандированным к нему нидерландским чиновником — «ассистент-резидентом» (нидерл. assistent-resident). 1 апреля 1914 года Сукабуми был присвоен статус городского муниципалитета (нидерл. gemente) — именно эта дата отмечается в настоящее время в Сукабуми как день основания города.

В 1926 году его возглавил нидерландский колониальный чиновник в звании бургомистра — это подчёркивало возросшее экономическое и административное значение города, а также существенную численность проживавшей там голландской общины — около 1,5 тысячи человек из 24-тысячного населения города (ещё около 3 тысяч горожан составляли этнические китайцы, остальные были местными жителями, в основном сунданцами). В это время здесь существовала весьма развитая по меркам Нидерландской Ост-Индии городская инфраструктура, включавшая различные административные здания, раздельные школы для голландцев и туземцев, больницу, системы электроснабжения и телефонной связи. В 1925 году в городе была создана полицейская академия, ставшая наиболее крупным и многопрофильным учебным заведением такого рода во всей колонии. В 1926 году здесь был построен железнодорожный вокзал, в 1927 году возведена католическая церковь Святого Иосифа, ставшая впоследствии кафедральным собором местной римско-католической епархии.

В 1920-е годы, по мере становления национально-освободительного движения, в городе создавались ячейки различных политических партий и общественных организаций. В то же время, с учётом наличия здесь крупной тюрьмы и многочисленных полицейских сил, в Сукабуми нередко ссылались либо переводились для отбытия заключения многие активисты антиколониальной деятельности. Так, в 1942 году, непосредственно перед японским вторжением, в город под надзор полиции был направлен Мохаммад Хатта, будущий вице-президент Республики Индонезии.

Период Японской оккупации

В марте 1942 года Сукабуми был занят вооружёнными силами Японии, вторгшимися в Нидерландскую Ост-Индию. Город, как и бо́льшая часть территории Явы, был отнесён к зоне оккупации 16-й японской армии.

В первые недели оккупации японцами в Сукабуми был создан крупнейший на Яве концентрационный лагерь для военнопленных. В числе тысяч солдат и офицеров союзнических войск здесь, в частности, содержался южноафриканский писатель и общественный деятель Лоренс ван дер Пост. Позднее, после оборудования концентрационных лагерей в других районах Явы, значительная часть военнопленных была отсюда переведена.

В рамках проводившегося японцами курса на стимулирование националистических, антиголландских настроений среди индонезийского населения местные жители были широко допущены к занятию различных административных должностей. В мае 1942 года градоначальником Сукабуми стал индонезиец. В городе был размещён один из центров подготовки создававшегося оккупационной администрацией индонезийского военного ополчения ПЕТА (индон. PETA, Pembela Tanah Air — «Защитники родины»).

Оккупация города завершилась 21 августа 1945 года, когда японский гарнизон был разоружён силами местного индонезийского ополчения, основу которых составили вышедшие из-под японского контроля части ПЕТА.

В составе независимой Индонезии

После провозглашения 17 августа 1945 года независимой Республики Индонезии Сукабуми оказался на территории нового государства. В августе — октябре 1945 года в городе были частично сформированы органы власти, подотчётные правительству Сукарно, начали создаваться территориальные подразделения национальных вооружённых сил и полиции. В декабре 1945 — марте 1946 года произошла серия столкновений между базировавшимися в Сукабуми частями индонезийских вооружённых сил и британскими войсками, высадившимися на Яве для разоружения японцев, а также освобождения и вывоза союзнических военнопленных: в частности, индонезийцы совершили несколько нападений на британские автомобильные конвои. Позднее в районе города начались боевые действия между индонезийцами и голландцами, пытавшимися восстановить контроль над бывшей колонией. 21 июля 1947 года Сукабуми был занят нидерландскими войсками.

В феврале 1948 года город был включён в состав квазинезависимого государства Западная Ява (индон. Negara Jawa Barat), переименованного в апреле того же года в Государство Пасунда́н (индон. Negara Pasundan), которое было создано по инициативе Нидерландов, рассчитывавших превратить свои бывшие колониальные владения в Ост-Индии в зависимое федеративное образование. В декабре 1949 года Пасундан вошёл в состав Соединённых Штатов Индонезии (СШИ, индон. Republik Indonesia Serikat (RIS)), учреждённых по итогам Гаагской конференции круглого стола.

В феврале 1950 года в результате поражения Пасундана в быстротечном конфликте с Республикой Индонезией, также входившей в этот период в состав СШИ, город был включён в территорию последней. Это было официально оформлено в августе 1950 года с провозглашением Индонезии унитарным государством.

В 1950 году Сукабуми был присвоен административный статус «маленького города» (индон. Kota Kecil) в составе провинции Западная Ява, в 1957 году — статус «среднего самоуправляемого города» (индон. Kota Praja). В 1965 году был получен статус городского муниципалитета, который, при некоторых изменениях самого наименования данной административной единицы, сохраняется до настоящего времени.

Физико-географическая характеристика

Географическое положение

Географические координаты Сукабуми — 6°55′11″ ю. ш. 106°55′38″ в. д.6.91972° ю. ш. 106.92722° в. д. / -6.91972; 106.92722   .

Город находится в западной части острова Ява, в юго-западной части провинции Западная Ява примерно в 120 км к югу от столицы страны Джакарты и в 95 км к западу от Бандунга, административного центра провинции. Занимает площадь 48,00231 км². Имеет неправильную форму «сапога», «голенище» которого направлено на север, «носок» — на запад. Максимальная протяжённость с севера на юг около 7,5 км, с запада на восток — около 6 км. Территория города со всех сторон окружена территорией одноимённого округа (кабупа́тена).

Рельеф, геологические особенности, природные условия

Расположен на плоскогорье у подножья стратовулкана Геде, вершины которого находятся примерно в 6-8 км к северу от города. На расстоянии около 35 км к западу находится другой крупный вулкан — Салак.

Местность в городе в основном относительно ровная с постепенным повышением с юга на север. Средняя высота местности над уровнем моря в черте города составляет 584 метра. В геологической структуре почв преобладают вулканические осадочные породы.

Город относится к сейсмически активной зоне, на его территории периодически фиксируются подземные толчки. Последнее (на январь 2013 года) серьёзное землетрясение магнитудой 5,5 по шкале Рихтера произошло здесь 10 ноября 2012 года (эпицентр находился у побережья Явы в 85 км к юго-западу от города).

В городской черте протекает 29 небольших речек, относящихся к бассейну Индийского океана. Наиболее крупными из них являются Чипеланг (Cipelang), Чимандири (Cimandiri), Чипанега (Cipanegah), Типар (Tipar), Чисуда (Cisuda). Исторически дебит местных рек подвержен существенным сезонным колебаниям, что традиционно обуславливало частые разливы и наводнения. Однако принятый в 2000-е годы городскими властями комплекс гидротехнических мер позволил значительно снизить риск наводнений — по состоянию на конец 2012 года им подвержены лишь три местных реки.

Местность, окружающая город, в значительной степени лесиста, однако в самом Сукабуми площадь древесных насаждений весьма невелика. При этом более 45 % городской территории занимают поля.

Климат

Климат экваториальный, влажный: среднегодовой показатель относительной влажности составляет около 85 %. Среднегодовой показатель количества атмосферных осадков в разных районах города, по данным за 2011 год, колеблется от 1969 до 2291 мм. Наибольшей интенсивности дожди достигают в марте и ноябре, наиболее засушливые месяцы — август и сентябрь.

При этом климат Сукабуми значительно прохладней, чем в среднем по Яве: среднегодовой температурный максимум составляет менее +26 °C, тогда как, например, в Джакарте этот показатель превышает +32 °C. Разница между максимальными и минимальными суточными температурами по индонезийским меркам весьма велика — около 10 °C.

Климат города Сукабуми
Показатель	Янв.	Фев.	Март	Апр.	Май	Июнь	Июль	Авг.	Сен.	Окт.	Нояб.	Дек.	Год
Абсолютный максимум, °C	33	36	34	32	37	38	36	34	37	35	36	32	38
Средний максимум, °C	25	25	26	26	26	26	26	26	27	27	26	25	26
Средняя температура, °C	22	22	22	22	22	22	22	22	22	23	22	22	22
Средний минимум, °C	18	18	18	18	18	18	17	17	17	18	18	18	18
Абсолютный минимум, °C	11	9	9	10	10	13	7	3	13	10	11	10	3
Норма осадков, мм	180	153	299	172	249	94	79	9	6	138	323	267	1969
Источник:

Количество дождливых дней (2011 год)

Период	Январь	Февраль	Март	Апрель	Май	Июнь	Июль	Август	Сентябрь	Октябрь	Ноябрь	Декабрь	Год
Количество	18	16	28	21	19	6	9	2	2	12	27	21	181

Экологическая обстановка

Экологическая обстановка в Сукабуми в целом является вполне благоприятной, прежде всего, в силу незначительного количества крупных промышленных предприятий, расположенных в городе и его окрестностях. Вместе с тем, неупорядоченные выбросы большого количества бытовых отходов — прежде всего, в районах проживания беднейшей части городского населения — серьёзно сказываются на чистоте речных и грунтовых вод. По крайней мере в трёх городских реках выявлено присутствие в воде болезнетворных микроорганизмов — в частности, кишечной палочки — на уровне, существенно превышающем допустимую норму. Лишь 37,9 % используемых в городе источников питьевой воды имеют низкий риск заражения, тогда как 40,7 % — средний риск, 17,7 % — высокий риск и 3,7 % — очень высокий риск заражения. Для улучшения ситуации в конце 2010-х годов местными властями была развёрнута программа строительства сети современных мусорохранилищ, очистных сооружений и мусороперерабатывающих мощностей.

Население

Численность, динамика роста, возрастная и гендерная структура

По данным на конец 2011 года, численность населения Сукабуми составляет 356 085 человек. Соответственно, средняя плотность городского населения составляет более 7418 человек на км². Наиболее плотно заселён центральный район Читаманг — 13 865 человек на км², наименее плотно — юго-западный район Лембурситу, где данный показатель составляет 4413 человек на км².

Темпы роста городского населения в начале XXI века были весьма высоки, что в целом укладывается в рамки общих демографических и урбанизационных процессов, происходивших в этот период на Западной Яве. Так, в период с 2002 года, когда в Сукабуми проживало 269 142 человека, по 2011 год количество горожан выросло более чем на 32 %. Годовые темпы роста населения в сопоставлении 2011 и 2010 годов составили более 10 %, причём большая часть этого роста была обеспечена не за счёт естественного прироста, а за счёт иммиграционных потоков. Столь высокие темпы роста населения значительно превосходят демографические расчёты местных властей — по плану демографического развития, составленному в 2008 году, количество горожан в 2011 году должно было составить лишь 296 572 человека.

Соотношение полов среди населения Сукабуми составляет 1,02 в пользу мужчин (на 2011 год в городе проживало 180 696 мужчин и 175 389 женщин, соответственно 50,75 % и 49,25 % горожан) — подобный показатель вполне типичен для Индонезии и Западной Явы в частности. Для возрастного состава характерна высокая доля молодёжи, что также типично для Индонезии и для большей части развивающихся стран вообще: более половины горожан младше 30 лет. В 2011 году в городе была зарегистрирована 100 131 семья, средняя численность семьи составляет 3,56 человека (против, соответственно, 75 703 и 3,8 в 2010 году).

Возрастная и гендерная структура населения Сукабуми

Возрастная группа	Доля в составе населения (%)	Абсолютное количество	Количество мужчин	Количество женщин
до 5 лет	6,15	21 905	11 323	10 582
5 — 9 лет	9,45	33 653	17 385	16 268
10 — 14 лет	9,03	32 152	16 560	15 592
15 — 19 лет	8,59	30 578	15 614	14 964
20 — 24 года	8,89	31 548	15 816	15 732
25 — 29 лет	9,79	34 850	17 852	16 998
30 — 34 года	9,35	33 307	17 098	16 209
35 — 39 лет	7,89	28 086	14 385	13 701
40 — 44 года	7,29	25 949	13 202	12 747
45 — 49 лет	6,13	21 823	11 041	10 782
50 — 54 года	5,17	18 413	9442	8971
55 — 59 лет	4,02	14 332	7336	6996
старше 60 лет	8,28	29 489	13 642	15 847

Этнический и конфессиональный состав, языки

Большая часть горожан — сунданцы, проживает также значительное количество яванцев и лиц смешанного сунданско-яванского происхождения. Имеется относительно крупная китайская община. Практически всё взрослое население города свободно владеет государственным языком страны — индонезийским, который повсеместно используется в сферах управления, образования, делопроизводства, в местных СМИ. В силу этого сунданский язык, традиционно активно использовавшийся на бытовом уровне, постепенно вытесняется из употребления, особенно в молодёжной среде. С учётом данной тенденции, городские власти, стремясь к сохранению этнокультурного и языкового наследия, пропагандируют изучение сунданского, открывая для этих целей соответствующие курсы и центры.

Абсолютное большинство горожан — более 95 % — мусульмане-сунниты. Имеются христианские — католическая и протестантская — общины и незначительное количество адептов других религий. В 1948 — 1961 годах город был центром одноимённой епархии римско-католической церкви, затем кафедра была перенесена в Богор; в настоящее время городской приход относится к богорской епархии. В городе имеется 386 мечетей и 826 мусульманских молелен, расположенных в различных общественных местах, а также 19 христианских церквей и 2 буддистских храма.

Конфессиональный состав населения Сукабуми (на 2011 год)

Религия	Количество верующих	Доля в городском населении (%)
Мусульмане	340 571	95,64
Христиане-католики	7874	2,21
Христиане-протестанты	3859	1,08
Индуисты	3673	1,03
Буддисты	86	0,02
Прочие	22	менее 0,01

Административное устройство

Статус и административное деление

Территория города выделена в отдельную административную единицу — муниципалитет (ко́та), равную по статусу округу. Муниципалитет Сукабуми разделён на семь районов (кечама́танов), которые, в свою очередь, подразделяются на 33 административные единицы низшего уровня — поселения (де́сы). Современное административное деление утверждено в 2011 году — до этого город подразделялся на 5 районов, количество поселений было тем же.

Районы Сукабуми

Название района на русском языке	Название района на индонезийском языке	Население	Площадь (км²)	Количество поселений
Барос	Baros	36 301	6,11	4
Лембурситу	Lembursitu	39 265	8,89	5
Чибеуреум	Cibeureum	42 381	8,77	4
Читамианг	Citamiang	55 973	4,04	5
Варудойонг	Warudoyong	63 554	7,59	5
Гунунг-Пуюх	Gunung Puyuh	50 439	5,49	4
Чиколе	Cikole	68 172	7,08	6

Городские власти

Город возглавляется мэром, который формирует городскую администрацию. Мэр, как и главы других индонезийских городов, в соответствии с Законом Республики Индонезии № 32 от 2004 года, избирается горожанами в ходе прямых выборов, проводимых раз в 5 лет (ранее директивно назначался провинциальной администрацией). 13 мая 2013 года в должности мэра и вице-мэра вступили, соответственно, Мохама́д Мура́з (индон. Mohamad Muraz) и Ахма́д Фахми́ (индон. Achmad Fahmi), одержавшие победу в ходе выборов, состоявшихся 24 февраля 2013 года (их отрыв от ближайших соперников составил всего 0,4 % — 68 голосов).

Законодательную власть в городе осуществляет Городской совет народных представителей в составе 30 депутатов, который также избирается жителями путём прямых выборов и имеет пятилетние полномочия. Спикером совета, сформированного по итогам выборов, которые состоялись 9 апреля 2009 года, является Аэ́п Сэпура́хман (индон. Aep Saepurahman). В составе совета фракции шести политических партий. Депутатами сформировано три комитета — по вопросам управления, по вопросам экономики, финансов и регионального развития и по социальным вопросам.

Партийный состав Городского совета народных представителей Сукабуми Название партии на русском языке Название партии на индонезийском языке Количество представителей Демократическая партия Partai Demokrat 10 Партия справедливости и процветания Partai Keadilan Sejahtera 5 Партия «Голка́р» Partai Golkar 5 Демократическая партия борьбы Индонезии Partai Demokrasi Indonesia Perjuangan 4 Партия единства и развития Partai Persatuan Pembangunan 3 Партия национального мандата Partai Amanat Nasional 3 Герб города Герб Сукабуми в современном виде утверждён в 1993 году. Согласно официальному сайту администрации города, изображённый в гербе национальный сунданский кинжал куджа́нг символизирует храбрость, пятиконечная звезда — пять принципов Панча Сила государственной идеологии Республики Индонезии, веточки чая и риса — мир и спокойствие. Красно-белая лента отображает цвета государственного флага Республики Индонезии. Зелёный фон щита символизирует плодородие и процветание. На ленте под щитом надпись прописными буквами на сунданском языке «REUGREUG PAGEUH REPEH RAPIH» — «сильный, крепкий, безопасный, спокойный». Экономика Общее состояние, основные показатели Сукабуми имеет существенное экономическое значение в рамках провинции Западная Ява. Город отличается развитой — по индонезийским стандартам — сферой обслуживания, высокой активностью торгового сектора. Здесь расположены несколько крупных предприятий химической и пищевой промышленности. Кроме того, значительная часть городской территории находится в интенсивном сельскохозяйственном пользовании. В 2010 году объём местного валового регионального продукта составил более 5,92 трлн индонезийских рупий (более 645,683 млн долл. США по усреднённому годовому курсу) при годовых темпах роста в 6,11 %, что практически равно общенациональному показателю и несколько превышает показатель по Западной Яве. В 2000-е годы темпы роста колебались в пределах 5 — 6,5 %, что примерно совпадало с общенациональными показателями. Наиболее значительную долю объёма ВРП — более 44 % — обеспечивает сектор торговли. В 2011 году в городе было зарегистрировано 4845 безработных, в том числе 2370 мужчин и 2475 женщин. Темпы роста валового регионального продукта Сукабуми Год 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010 2011 Рост (%) 5,39 5,77 5,95 6,23 6,51 6,11 6,14 6,12 6,11 Структура экономики Сукабуми Отрасль экономики Доля в ВРП города (%) Торговля 44,27 Транспорт и связь 15,58 Сфера услуг 13,91 Финансовый сектор 8,02 Промышленность 5,45 Строительство 4,98 Сельское хозяйство 3,95 Гостиничный и ресторанный бизнес 2,55 Энергетика, водо- и газоснабжение 1,27 Промышленность Промышленность на 2011 год обеспечивает лишь 5,45 % городского ВРП, хотя доля этого сектора в последние годы постепенно увеличивается. В городе зарегистрировано 5 промышленных предприятий, классифицируемых по местным стандартам как крупные, то есть имеющие более 100 сотрудников, 16 промышленных предприятий, классифицируемых как средние (от 20 до 100 сотрудников), и 2190, классифицируемых как мелкие (менее 20 сотрудников). К последним относятся также кустарные и надомные производители, продукция которых классифицируется как промышленная. Общее количество занятых в промышленной сфере составляет 13 088 человек, из которых на крупных и средних предприятиях занято 3337 человек. Наиболее значимой отраслью является текстильная промышленность. Большая часть производимой в Сукабуми промышленной продукции реализуется в пределах провинции Западная Ява. В другие регионы страны поставляются местные изделия из пальмового волокна, корпуса колонок для аудиотехники и декоративные деревянные коробочки для наручных часов (последние также экспортируются за рубеж, в частности, в Сингапур, Малайзию и Саудовскую Аравию). Данные по крупным и средним промышленным предприятиям Сукабуми Отрасль Количество предприятий Количество занятых Пищевая промышленность и табачная промышленность 7 254 Текстильная промышленность 3 2216 Деревообработка 5 240 Производство металлических изделий 5 487 Прочие 1 140 Всего 21 3337 Сельское хозяйство Сельское хозяйство традиционно играло значительную роль в развитии Сукабуми, однако к началу XXI века его доля в экономике города существенно сократилась — до 4,21 % ВРП, и этот показатель продолжает снижаться. Доля горожан, занятых в этой отрасли, также достаточно невелика — 1624 человека, из которых 1495 заняты в земледелии и садоводстве, 95 — в животноводстве и 34 — в рыболовстве и рыбоводстве. Вместе с тем, площадь городских земель, находящихся в сельскохозяйственном использовании, хотя и сокращается, но остаётся весьма значительной: в 2011 году она достигала 21,63 км² или более 45 % всей территории Сукабуми, причём большую часть этих земель — 17,51 км² — составляли заливные поля. Основными земледельческими культурами являются рис (урожай 2011 года составил 27652 тонны), маниок (2435 тонн) и кукуруза (365 тонн). Выращиваются также различные овощи (пекинская капуста, водный шпинат), фрукты (бананы, папайя), лекарственные, ароматические и декоративные растения (тубероза, орхидеи). На городской территории также практикуется животноводство. Основной местный скот — овцы, их поголовье в 2011 году составило 5026 голов. Разводятся также коровы (853 головы), козы (125 голов), буйволы (84 головы), лошади (41 голова). Торговля и финансы Сфера торговли является наиболее значимым сектором городской экономики, обеспечивая более 44 % ВРП. Общий объём торговых операций в 2011 году составил более 2,62 трлн рупий (около 286 млн долл. США по усреднённому годовому курсу). В городе насчитывается 5675 официально зарегистрированных торговых предприятий, 176 из которых классифицировались как крупные (то есть имеющие годовой торговый оборот на сумму более 500 млн рупий), 597 — как средние (оборот от 50 до 500 млн рупий) и 4902 — как мелкие (оборот менее 50 млн рупий). В течение 2011 года было зарегистрировано 305 новых торговых предприятий — 17 крупных, 58 средних и 230 мелких. В сфере розничной торговли действуют 6 супермаркетов, 8 рынков и 879 магазинов современного типа. При этом количество горожан, занятых в торговом секторе, относительно невелико — 6111 человек. В городе, по состоянию на 2011 год, действуют 19 банковских учреждений, 3 из которых являются отделениями государственных банков, 10 — отделениями частных банков, действующих в общенациональном масштабе, 1 — банком регионального развития (особая форма государственно-частного кредитного учреждения) и 5 — исламскими банковскими учреждениями. Совокупный объём средств, размещённых на счетах в этих банковских учреждениях, составил в 2011 году около 4,379 трлн рупий (около 477,541 млн долл. США по усреднённому годовому курсу), что более чем на 34 % превышает показатель 2010 года. Туризм и гостинично-ресторанный бизнес Благодаря относительно прохладному и здоровому климату, Сукабуми с колониальных времён имеет репутацию горноклиматического курорта. Кроме того, значительной популярностью среди туристов пользуются природные достопримечательности и геотермальные источники, находящиеся в горной местности в окрестностях Сукабуми, при том, что сам город не располагает большим количеством значительных туристических объектов историко-культурного характера. В 2011 году Сукабуми посетило ровно 141 000 туристов, в числе которых было 140 409 индонезийских граждан и 591 иностранец. Рост количества туристов по сравнению с 2010 годом, когда в городе побывало 107 679 человек, составил почти 31 %. По меркам западнояванских городов аналогичных размеров Сукабуми имеет весьма развитую гостиничную инфраструктуру. Здесь, по состоянию на 2011 год, имеется 34 гостиницы на 707 номеров и 962 койко-места, а также 47 хостелов, не имеющих статуса гостиниц. Кроме того, имеется 76 ресторанов, 5 кафе и баров, 7 дискотек и 5 бильярдных. Транспорт и инфраструктура Сукабуми является достаточно важным инфраструктурным центром Западной Явы. Общая длина городской автодорожной сети составляет 161,5 км. Протяжённость дорог национального значения составляет 8,5 км (из них в полностью исправном состоянии находится 6,38 км, 2,12 км классифицируются как не вполне исправные), провинциального значения — 10,48 (все в полностью исправном состоянии), городского значения — 142,53 км (82,65 км полностью исправных, 35,58 км не вполне исправных, 19,83 км неисправных в значительной степени и 4,48 км считаются полностью непригодными к использованию). Основным общественным автотранспортом города является автобус. С междугороднего автобусного терминала осуществляются регулярные рейсы по 20 маршрутам, которые обслуживаются 1531 автобусом. Пассажирооборот междугороднего терминала в 2011 году составил 171 325 человек — на 0,3 % меньше, чем в 2010 году. По внутригородским маршрутам курсируют в основном микроавтобусы — маршрутные такси. Грузовые автоперевозки осуществляются 130 предприятиями, располагающими 154 машинами (такое «предприятие», как правило, представляет собой владельца одного грузовика, имеющего лицензию на коммерческую деятельность). В городе имеется железнодорожный вокзал, пассажирооборот которого в 2011 году составил 724 080 человек — на 22,7 % больше по сравнению с 2010 годом. Аэропорта в городе или его окрестностях нет. Ближайшей воздушной гаванью является международный аэропорт Бандунга «Хусейн Састранегара», расположенный примерно в 90 км к востоку. На 2015 год запланировано начало строительства аэропорта «Читарете» в прибрежной части округа Сукабуми, который будет находиться немного ближе — примерно в 80 км к юго-западу. В 2011 году в городских почтовых отделениях зарегистрировано 176 534 почтовых отправления, в том числе 31 706 писем, 81 640 телеграмм, 21 518 отправлений экспресс-почтой, 28 986 бандеролей и 720 отправлений других видов. 2 081 из них — зарубежные почтовые отправления. Жилищно-коммунальное хозяйство и городское благоустройство Жилой фонд По состоянию на 2011 год в Сукабуми насчитывается 68 396 жилых домов. Среди них преобладают малоэтажные постройки коттеджного типа. Среднее количество жильцов на один дом — 5,2 человека. Жилые массивы расположены достаточно равномерно на территории города, за исключением его южной части, занятой в значительной степени сельскохозяйственными угодьями. Резкий рост населения города, происходящий, прежде всего, за счёт массового притока переселенцев из других регионов, негативно сказывается на ситуации с жильём, что, в свою очередь, заставляет местные власти увеличивать объёмы жилищного строительства. В 2011 году строителями Сукабуми было сдано 417 новых жилых домов, что превосходит совокупный показатель двух предыдущих лет (207 домов в 2009 году и 195 — в 2010 году). Жилой фонд Сукабуми по районам Название района Количество жилых домов Население района Среднее количество жильцов дома Барос 5971 36 301 6 Лембурситу 8069 39 265 4,9 Чибеуреум 7704 42 381 5,5 Читамианг 11 187 55 973 5 Варудойонг 11 829 63 554 5,4 Гунунг-Пуюх 9782 50 439 5,2 Чиколе 13 854 68 172 4,9 Всего 68 396 356 085 5,2 Энерго- и водоснабжение Обеспечение Сукабуми электроэнергией осуществляется региональной структурой индонезийской Государственной электроэнергетической компании (индон. Perusahaan Listrik Negara), обслуживающей провинции Западная Ява и Бантен (штаб-квартира находится в Богоре). Энергопоставки осуществляются с нескольких тепловых электростанций, расположенных как в самом городе, так и за его пределами. Производство и потребление электроэнергии растут достаточно высокими темпами. Совокупная мощность обслуживающих город электростанций на 2011 год составляет 563,5 МВт (почти на 70 МВт больше, чем в предыдущем году), потребление электроэнергии — 997 174 991 кВт·ч (на 85 644 173 кВт·ч больше, чем в предыдущем году). В городе, по состоянию на 2011 год, установлено 3075 уличных фонарей и прожекторов. Водоснабжение осуществляется профильной региональной структурой, эксплуатирующей в этих целях три станции водозабора. С учётом ограниченности гидроресурсов и их значительной подверженности сезонным колебаниям, местные власти ведут курс на экономичный расход воды. В результате в 2011 году удалось добиться снижения потребления питьевой воды на 1,45 % по сравнению с предыдущим годом — 4 110 775 кубометров против 4 171 161 кубометра. При этом более 94 % потребления приходилось на бытовые нужды населения, 2,8 % — на торговый сектор, 2,2 % — на учреждения социальной сферы и менее 1 % на промышленный и прочие сектора. Уборка мусора В 2011 году в городе было произведено более 41 869 тонн твёрдых бытовых отходов, что на 993 тонны больше, чем в предыдущем году. 65 % твёрдого мусора составляют органические бытовые отходы, 16,8 % — бумажные отходы и 8,2 % — пластмассовые отходы. Кроме того, было откачано 380 тонн жидких нечистот, что на 55 тонн меньше, чем в предыдущем году. Штатный состав профильной городской службы составляет около 400 человек, она располагает 2 крупными грузовиками для вывоза мусора, 4 малыми грузовиками, 150 прицепами и телегами и 24 мотоциклами и мотороллерами. Частичная переработка и временное хранение твёрдых бытовых отходов осуществляются на 5 пунктах, захоронение — на полигоне Чикундул в районе Лембурситу, имеющем площадь 10,4 гектара. При сохранении нынешних темпов роста объёма отходов возможности имеющихся полигонов, по расчётам властей, должны исчерпаться в 2022 году. Кладбища В городе имеется 6 кладбищ, 4 из которых являются мусульманскими, 1 — христианским и 1 — китайским. Общая площадь кладбищ составляет 340 840 м². С учётом быстрого роста населения остро стоит вопрос о расширении кладбищенской территории. Кладбища Сукабуми Название на русском языке Название на индонезийском языке Религиозная или этническая принадлежность Площадь (м²) Заполненность (%) Чикундул Cikundul мусульманское 230 000 44 Керкхоф Kerkhof христианское 53 890 32 Таман-Рахмат Taman Rahmat мусульманское 31 350 64 Таман-Бахагиа Taman Bahagia мусульманское 9300 98 Бинонг Binong китайское 8800 100 Чиандам Ciandam мусульманское 7500 0 Образование и культура В городе на 2011 год имеется 122 начальных школы (1—6 классы, дети от 7 до 12 лет) с 33 265 учащимися, 35 средних школ первой ступени (7—9 классы, от 13 до 15 лет) с 14 105 учащимися и 16 средних школ второй ступени (10—12 классы, от 16 до 18 лет) с 7377 учащимися, а также 23 техникума (от 16 до 18 лет) с 9859 учащимися. Кроме того, имеется 55 детских садов, в которых числится 2456 воспитанников. Высших учебных заведений в городе нет. Основные статистические показатели учебных заведений и дошкольных учреждений Сукабуми Тип заведения Количество учеников/воспитанников Количество преподавателей/воспитателей Средняя численность класса/группы Детские сады 2456 267 17 Начальные школы 33 265 1497 37 Государственные средние школы I ступени 11 106 528 36 Частные средние школы I ступени 2999 277 25 Государственные средние школы II ступени 5364 306 41 Частные средние школы II ступени 2013 237 23 Государственные техникумы 3733 281 41 Частные техникумы 6126 464 35 В городе имеются два музея — музей истории государственного залогового кредитования (в Сукабуми в 1901 году открылся первый в Индонезии офис соответствующего учреждения) и музей, посвящённый легендарному сунданскому правителю Силиванги, оба открыты в 2010 году. Имеется государственная городская библиотека, в которой в 2011 году было зарегистрировано 134 165 посещений (на 3228 меньше, чем в предыдущем году). При этом 84 429 изданий было выдано на руки (на 1581 больше, чем в предыдущем году) и 147 851 — выдано на ознакомление в читальных залах (на 4432 меньше, чем в предыдущем году). Здравоохранение Ситуация в области здравоохранения считается вполне благополучной по индонезийским меркам. Ожидаемая продолжительность жизни горожан по расчётам 2012 года составляет 69,7 лет, что на полтора года превосходит средний показатель по провинции Западная Ява. Зарегистрированный в 2011 году уровень материнской смертности — 55 случаев на 100 000 родов (общенациональный — 240 случаев), младенческой смертности — менее 0,9 промилле (общенациональный — 26,2 промилле). Столь низкий — даже по меркам наиболее развитых стран — последний показатель может, очевидно, объясняться несовершенством статистических исследований, обусловленным, в частности, значительной долей родов вне медицинских учреждений. Один врач приходится на 2132 горожанина, что примерно в полтора раза превосходит общенациональный показатель. В городе имеется 8 больниц (1 государственная — центральная городская больница «Шамсуддин», 2 ведомственных и 5 частных), 2 роддома и 24 амбулатории. Кроме того, функционирует сеть пунктов медицинской помощи различного уровня: медицинские пункты широкого профиля (так называемые центры общественного здравоохранения, индон. Pusat Kesehatan Masyarakat), возглавляемые дипломированным врачом, персонал которых оказывает медпомощь не менее чем по 8 направлениям; вспомогательные медпункты (индон. Pusat Kesehatan Masyarakat Pembantu), возглавляемые, как правило, фельдшером или медсестрой и оказывающие помощь по меньшему количеству направлений; передвижные медпункты, оборудованные на базе автобусов или грузовых автомобилей, в которых работают также фельдшеры либо медсёстры. Большинство медпунктов широкого профиля оказывают амбулаторную помощь, некоторые оборудованы помещениями для лежачих больных. В городе зарегистрировано 167 врачей, работающих в различных медицинских учреждениях либо имеющих частную практику, 75 акушерок, 292 медсестры. Помимо системы конвенциональной медицины, в городе действуют заведения и целители-частники, предоставляющие услуги народной медицины, имеющие соответствующее разрешение от властей. Медицинские и фармацевтические учреждения Сукабуми Учреждения Количество Больницы 8 Амбулатории 24 Родильные дома 2 Приёмные врачей частной практики 233 Приёмные акушеров частной практики 107 Приёмные врачей традиционной медицины 42 Медпункты широкого профиля 12 Медпункты для лежачих больных 3 Вспомогательные медпункты 20 Передвижные медпункты 15 Медицинская лаборатория 1 Аптеки 45 Магазины лекарственных средств 14 Средства массовой информации В Сукабуми издаётся одна ежедневная газета — «Радар Сукабуми», основанная в 1996 году и распространяемая, помимо самого города, в округах Сукабуми и Чианджур. Выпускается также несколько изданий с большей периодичностью. Большинство из них, как и «Радар Сукабуми», имеют также электронные версии. В городе распространяются основные центральные и провинциальные печатные СМИ. Зарегистрировано более 20 местных радиостанций, из которых 4 вещают в диапазоне AM, остальные — в диапазоне FM. Осуществляется передача основных национальных и региональных теле- и радио-каналов. Спорт В Сукабуми имеется стадион «Сурьякенчана» (индон. Suryakencana), многофункциональный спортивный комплекс «Мердека» (индон. Merdeka), несколько спортплощадок и спортзалов, а также 6 плавательных бассейнов. По состоянию на март 2013 года в городском отделении Индонезийского национального комитета по спорту для участия в местных и региональных соревнованиях различного уровня зарегистрированы команды, представляющие 32 спортивные дисциплины. По итогам XI Западнояванской провинциальной олимпиады, состоявшейся 4—13 июля 2010 года, команда Сукабуми заняла в общем зачёте 18-е место среди 26 участвовавших в состязаниях команд округов и городов провинции, завоевав 6 золотых, 5 серебряных и 12 бронзовых медалей. В контексте подготовки к следующей, XII провинциальной олимпиаде, намеченной на лето 2014 года, перед местными спортсменами поставлена задача войти в «десятку» призёров. Напишите отзыв о статье "Сукабуми" Примечания Комментарии Использованная литература и источники Литература Бандиленко Г. Г., Гневушева Е. И., Деопик Д. В., Цыганов В. А. История Индонезии: В 3 ч. — М., 1992—1993. [www.sukabumikota.go.id/sda2012%5CDDA2012%20-%20Bappeda%20%20Final.pdf Kota Sukabumi Dalam Angka 2012]. — Sukabumi: Bappeda Kota Sukabumi; Badan Pusat Statistik Kota Sukabumi, 2012. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0215.6016&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0215.6016]. Anwar Abbas. Bung Hatta dan Ekonomi Islam. — Jakarta: Penerbit Buku Kompas, 2010. — 367 p. — ISBN 978-979-709-499-7. Ebury, Sue. Weary: the Life of Sir Edward Dunlop. — Viking, 1994. — 709 p. Ruyatna Jaya. Sejarah Sukabumi. — Sukabumi: Pemkot Sukabumi, 2003. — 86 p. Yumarma, Andreas. Unity in Diversity: A Philosophical and Ethical Study of the Javanese Concept of Keselarasan. — Rome: Editrice Pontificia Universita Gregoriana, 1996. — 236 p. — ISBN 88-7652-7265. P. J. Zoetmulder. Kalangwan: A Survey of Old Javanese Literature. — The Hague: Martinus Nijhoff Equinox Publishing, 1974. — 588 p. — ISBN 9024716748. Всемирная история, т. 12. — М.: Мысль, 1979.   Индонезия   География

Отрывок, характеризующий Сукабуми

Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.