Сукачёв, Владимир Платонович

Владимир Платонович Сукачёв
Владимир Платонович Сукачев. Фото 1880-х гг.
Род деятельности:	общественный деятель, меценат, коллекционер, издатель
Дата рождения:	14 (27) июля 1849(1849-07-27)
Место рождения:	Иркутск
Подданство:	Российская Империя
Дата смерти:	21 декабря 1919 (2 января 1920)(1920-01-02) (70 лет)
Место смерти:	Бахчисарай
Отец:	Платон Петрович Сукачёв
Мать:	Аграфена Никаноровна Сукачёва (урожденная Трапезникова)
Супруга:	Надежда Владимировна Сукачёва (урожденная Долженкова)
Дети:	Борис, Платон, Владимир, Анна
Награды и премии:	Почётный гражданин г. Иркутска
Сайт:	[www.sukachoff.ru www.sukachoff.ru]

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Влади́мир Плато́нович Сукачёв (14 (27) июля 1849 года, Иркутск— 21 декабря 1919 (2 января 1920), Бахчисарай) — российский общественный деятель, меценат, коллекционер, основатель Иркутской картинной галереи (ныне вошла в экспозицию Иркутского областного художественного музея).

Биография

Владимир Платонович Сукачёв родился 14 июля 1849 года в Иркутске в семье чиновника Главного управления Восточной Сибири, коллежского советника Платона Петровича Сукачёва (1801—1878) и Аграфены Никаноровны, урождённой Трапезниковой (1820—1850), принадлежавшей к старинному и богатому сибирскому купеческому роду. В. П. Сукачёв учился на юридическом факультете Петербургского университета и на естественном отделении Киевского Императорского университета святого Владимира, который окончил в 1871 году, приобретя профессию биолога. В начале 1880-х годов В. П. Сукачёв вернулся в Иркутск вместе с женой, Надеждой Долженковой, и родившимися на Украине сыновьями Борисом и Платоном.

Благотворитель

В Иркутске В. П. Сукачёв активно занялся общественной деятельностью и благотворительностью. Получив большое наследство от своих родственников — известных сибирских купцов Трапезниковых, он вложил значительные средства на развитие родного города. В. П. Сукачёв пожертвовал деньги на строительство городского театра; построил богадельню и приют для малолетних преступников; организовал в Иркутске Общество попечения слепых и открыл училище для слепых. Большое внимание В. П. Сукачёв уделял народному образованию, особенно воспитанию подрастающего поколения, и преклонялся перед тяжелым и ответственным трудом учителей. На свои средства он выстроил дом с квартирами для преподавателей иркутских школ. На завтраке по случаю его открытия он сказал: «Мы, богатые люди, жертвуя на народное образование, делаем очень мало или почти ничего: расход этот составляет ничтожную часть наших средств и для нас совсем незаметен. Но есть люди, которые посвящают этому делу свои труды, свою жизнь и здоровье — это народные учителя».

Общественный деятель

В 1885 году В. П. Сукачёв был включен в состав гласных иркутской городской думы и в этом же году избран иркутским городским головой. Переизбирался в 1889 и в 1894 годах. Таким образом, на протяжении двенадцати лет, вплоть до своего отъезда в Санкт-Петербург в 1898 году, В. П. Сукачёв бессменно руководил городом Иркутском и возглавлял городское общественное управление. За время управления Иркутском В. П. Сукачёв много сделал для его развития. При нём в Иркутске было организовано Добровольное пожарное общество, появились телефонная связь и электрическое освещение, были улучшены водопровод и канализация, а также построен первый понтонный мост через Ангару, заменивший неудобную паромную переправу. Торжественное открытие моста приурочили к прибытию в столицу Восточной Сибири в 1891 году наследника российского престола Цесаревича Николая Александровича, совершавшего путешествие из Петербурга на Дальний Восток. Много внимания В. П. Сукачёв уделял науке, в частности Восточно-Сибирскому отделу Императорского Русского географического общества (ВСОРГО). В. П. Сукачёв жертвовал ему значительные средства, финансировал пополнение коллекции музея ВСОРГО, передал в дар обществу 143 тома ценных научных и художественных изданий, дал средства на составление систематического каталога коллекции ВСОРГО. В 1883 году В. П. Сукачёв выделил 17 тыс. рублей на организацию экспедиции члена ВСОРГО ученого Г. Н. Потанина в Монголию; оплатил из своих средств поездку на научную конференцию в Соединенные Штаты Америки ученому Н. М. Ядринцеву. В 1890 году избран Председателем Иркутского отделения ВСОРГО. Возглавляя научную организацию, В. П. Сукачёв старался привлечь интерес публики к деятельности географического общества. При нём стали организовываться публичные доклады ученых, которые вызывали большой интерес среди горожан.

Коллекционер

Несмотря на широту и разнообразие общественных интересов В. П. Сукачёва, иркутяне запомнили его, прежде всего, как создателя Иркутской картинной галереи. Первые приобретения картин В. П. Сукачёв сделал, ещё учась в Киевском университете. Для своей картинной галереи он приобрёл полотна И. Репина («Нищая»), Х.Платонова («Маленькая няня»), К. Маковского («Савояр» и «Князь М. П. Репнин на пиру у Ивана Грозного»), В. Верещагина («Мавзолей Шах-и-Зинда в Самарканде»), И.Айвазовского («Купание овец» и «Остров Капри»), С. Васильковского («Аю-Даг. Крым» и «Ай-Тодор»), А. Мордвинова («Венеция»), Л. Соломаткина («Утро у трактира»). В середине 1870-х годов они неоднократно экспонировались на художественных выставках в Иркутске. За границей В. П. Сукачёв заказал у художников-копиистов копии с понравившихся ему полотен европейских мастеров Рафаэля, Мурильо, Гвидо Рени, Корреджо и других художников. На обороте иркутского холста с «Мадонны со щеглёнком» Рафаэля есть надпись: «Копия с оригинала в исполнении Фирензели 26 марта 1892 Р. Х. Консерватор А. С. Ланзиротти», а на сургучной печати — «Gallerea Uffizi» (Галерея Уффици). В своей усадьбе в Иркутске В. П. Сукачёв одно из строений приспособил под картинную галерею, доступную для всех желающих. Галерея принимала посетителей не только из числа горожан, но и приезжих, в том числе и из сел. Как пишет летопись, в 1904 году 46 учеников боханских и готольских школ «осматривали… картинную галерею Сукачёва». Побывавший в 1897 году в Иркутске французский профессор из Бордо Жюль Легра в книге путевых заметок «По Сибири», изданной в Париже в 1899 году, писал: «7 июля я познакомился с местным городским головой г. Сукачёвым. Он элегантный сибиряк, с которым знакомы наши многие парижане. Но, вероятно, очень немногие побывали в его изящной картинной галерее, которая является одной из редкостей Сибири… Галерея почти исключительно русская: это — патриотизм, который я очень ценю…». В 1899 году указом Императора Николая II ему было присвоено звание Почётного гражданина города Иркутска «за содействие в развитии народного образования города Иркутска, пожертвования и личные труды в пользу этого города». Награждён орденами Св. Станислава 2-й степени и Св. Анны 2-й степени.

Последние годы жизни

В последние годы жизни Владимир Платонович Сукачёв жил в Петербурге и активно занимался издательской деятельностью: выпустил серию открыток с видами сибирских городов; опубликовал книгу «Иркутск, его место и значение в истории и культурном развитии Восточной Сибири»; при его участии издавались журнал «Сибирские вопросы» и газета «Восточное обозрение». Он был одним из организаторов Общества содействия учащимся в Петербурге студентам-сибирякам. Во время гражданской войны В. П. Сукачёв переехал в Бахчисарай. Там, на семьдесят первом году жизни, 2 января 1920 года (по новому стилю) он скончался на руках жены и дочери Анны. Похоронен на православном кладбище Бахчисарая. Ведутся поиски места захоронения.

В 1989 году Иркутскому областному художественному музею было присвоено имя его основателя, Владимира Платоновича Сукачёва.

Галерея

Брюллов П. А. Неудавшееся свидание   Кившенко А. Д. Заструненный волк.   Репин И. Е. Нищая (Девочка-рыбачка).

Ссылки

• Шостакович Б. С., Снытко Л. Н., Зубрий Е. С. Завещано потомкам. — Иркутск: ООО «Артиздат», 2009.
• Фатьянова А. Д. Владимир Сукачёв. — Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1990.
• Клепикова Е. Сукачёвы и их усадьба // Земля Иркутская. — 1999. — № 11.
• Романов Н. С. Летопись города Иркутска за 1902—1924 гг. — Иркутск, 1994.
• Романов Н. С. Летопись города Иркутска за 1881—1901 гг. — Иркутск, 1993.
• [www.pribaikal.ru/talci-magazine-article/article/2132.html Струк Н. С. Жизнь усадьбы почетного гражданина Иркутска]

Отрывок, характеризующий Сукачёв, Владимир Платонович

В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.