Сулейман ибн Кутулмыш, также известный как Сулейман I (тур. Kutalmışoğlu Süleyman Şah) — основатель султаната Рума, правивший им с 1077 по 1086 годы.
Семья
Отец Сулеймана — Кутулмыш, неудачно боролся со своим братом Алп-Арсланом за власть в Сельджукской империи. Несмотря на это, именно своему племяннику Арслан доверил управление западными провинциями[1].
Войны с Византией
После победы у Манцикерта, сельджуки заключили с Романом Диогеном мирный договор, по которому тот обязывался выплачивать дань, а также возвратить пленных. Но возвратившийся на родину император был свергнут, а его преемник Михаил Парапинак отказался выполнять условия договора, тем самым дав кочевникам повод начать набеги.
Император не уделял должного внимания защите границ, и больше доверял наёмным отрядам. Командир одного из них — норманн Руссель де Бейль решил воспользоваться нестабильностью в империи, и объявил себя независимым правителем. Заключив альянс с Сулейманом, он смог разбить ромейское войско. В дальнейшем, сельджук договорился с византийским басилевсом, и за крупный выкуп пленил норманна[1].
Друг бунтовщиков
Дука не был популярен в среде аристократов, и в 1078 году против него выдвинулись сразу 2 претендента: Никифор Вриенний Старший и Никифор Вотаниат. Последний был крупным анатолийским землевладельцем, и происходил из династии Фок, ранее правивших Византией. Он решил воспользоваться поддержкой мусульман, с чьей помощью завоевал сперва Кизик, а затем и Никею, где провозгласил себя императором. Позже ему удалось завладеть и Константинополем, где он смог официально утвердить свой новый статус[1].
Но и он не смог добиться стабильности. В Малой Азии появился новый смутьян — Никифор Мелиссин. Он также решил получить военную поддержку из-за рубежа. Но заняв Вифинию, союзники рассорились: для взятия столицы государства войск явно не хватало, и византиец решил создать на захваченных землях собственное царство. Однако это не входило в планы мусульманина, пополнившего своё войско за счёт братьев по вере, составлявших основу гарнизонов этого региона.
Конийский султан
В 1078 году, завоевав Лидию и Ионию, Сулейман взял титул султана, а столицей своего государства провозгласил Никею. После этого он переключил своё внимание на Сирию и Египет, оставив в покое слабеющую Византию.
Когда бой перешел в рукопашную схватку, воины Сулеймана повернули назад и обратились в беспорядочное бегство. Сулейман вышел из боя, остановился, как ему казалось, в безопасном месте, бросил щит на землю и, опустившись, сел на него. Он, однако, не остался не замеченным своими соплеменниками. Несколько сатрапов подошли к нему и сказали, что посланы за ним его дядей Тутушем. Сулейман же, предвидя грозившую опасность, отказался идти. Сатрапы продолжали настаивать, но Сулейман не мог один им сопротивляться и, вытащив из ножен меч, всадил его в живот и насквозь пронзил себя. Этот дурной человек умер дурной смертью[2].
Но там произошли серьёзные перемены: в 1081 году Вотаниат был свергнут, но не Мелиссином, а его родственником — Алексеем Комниным. Спустя 2 года, новый правитель решил возвратить стране утраченые малоазийские владения. В битве при Филомелии он разбил сельджуков, и по мирному договору получал Никомедию[1].
Смерть
В 1086 году, султан захватил Антиохию, чем обеспокоил сирийских эмиров. Они создали коалицию против западного соседа, который принял их вызов, и направился к Алеппо. На полпути между двумя городами противники и встретились. В сражении войско Сулеймана было разбито, а сам он покончил с собой, не желая становиться пленником.
С его смертью султанат настигла анархия, чем не помедлил воспользлваться повелитель Сулеймана — Мелик-Шах. Он назначил туда двух генералов, а сыновей покойного взял к себе заложниками.
Напишите отзыв о статье "Сулейман ибн Кутулмыш"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Тамара Т. Райс. Сельджуки. Кочевники — завоеватели Малой Азии
- ↑ Анна Комнина. Алексиада [krotov.info/acts/11/komnina/aleks_02.html Книга 6]
Литература
- Анна Комнина. [krotov.info/acts/11/komnina/aleks_00.html В 15 книгах] // Алексиада. — СПб.: Алетейя, 1996. — 704 с. — ISBN 5-89329-006.
- Райс Тамара Т. Сельджуки. Кочевники - завоеватели Малой Азии. — М.: Центрполиграф, 2004. — 238 с. — ISBN 5-9524-0949-0.
- Успенский Ф. И. [rikonti-khalsivar.narod.ru/Usp4.0.htm История Византийской Империи.Отдел VI. Комнины] // История Византийской империи. В 5 т. — М.: АСТ, Астрель, 2005. — Т. 5. — 558 с. — ISBN 5-271-03856-4.
| Султаны Рума (1077–1307) |
|---|
| | </div> | </table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий Сулейман ибн Кутулмыш– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
|
