Сольтание

Город Сольтание سلطانیه Страна ИранИран Остан ЗенджанЗенджан Шахрестан Абхар Координаты 36°26′05″ с. ш. 48°47′51″ в. д.36.43472° с. ш. 48.79750° в. д. / 36.43472; 48.79750    Высота центра 1 776 м Официальный язык фарси Население 5 864 человек (2006) Часовой пояс UTC+3:30 <tr><th colspan="2" style="text-align:center; font-weight:bold; text-align:center; font-size:110%; background:#5B92E5; color:#ffffff;"> Объект всемирного наследия</th></tr><tr><td colspan="2" class="" style="text-align:center; "> Soltaniyeh (Сольтание) </td></tr><tr><th style="font-weight:bold; text-align:right;border:1px solid #D3D3D3">Ссылка</th><td class="" style=""> [whc.unesco.org/ru/list/1188 № 1188] в списке объектов всемирного наследия ([whc.unesco.org/en/list/1188 en]) </td></tr><tr><th style="font-weight:bold; text-align:right;border:1px solid #D3D3D3">Тип</th><td class="" style=""> Культурный </td></tr><tr><th style="font-weight:bold; text-align:right;border:1px solid #D3D3D3">Критерии</th><td class="" style=""> ii, iii, iv </td></tr><tr><th style="font-weight:bold; text-align:right;border:1px solid #D3D3D3">Регион</th><td class="" style=""> Страны Азии и Тихого океана </td></tr><tr><th style="font-weight:bold; text-align:right;border:1px solid #D3D3D3">Включение</th><td class="" style=""> 2005  (29-я сессия) </td></tr>

Сольтание, Солтание, Султания (перс. سلطانيه‎) — небольшой город на северо-западе Ирана, в провинции Зенджан, расположенный между центром провинции и Абхаром. Входит в состав шахрестана Абхар. На 2006 год население составляло 5 864 человека.  

География

Город находится в восточной части Зенджана, в горной местности, на высоте 1776 метров над уровнем моря. Сольтание расположен на расстоянии приблизительно 35 километров к юго-востоку от Зенджана, административного центра провинции и на расстоянии 235 километров к западу-северо-западу (WNW) от Тегерана, столицы страны.

История

Город был заложен при ильхане государства Хулагуидов Аргуне (1284—1291), возобновлено строительство в 1305 году ильханом Олджейту (1304—1316). По словам Рашид ад-Дина, Аргун «основал город, [вывел] источники и проложил водопроводы. Он израсходовал громадные деньги на это место, но по причине короткой жизни [Аргун-хана] оно в его дни осталось недостроенным. Олджейту-султан в дни своего царства его достроил и положил ему имя Султанийе» . Сольтание стал столицей Хулагуидов вместо Тебриза.

Придворные ильхана стремились превзойти друг друга в украшении новой столицы. В частности, визирь Рашид ад-Дин построил на свои средства квартал, состоящий более чем из тысячи домов. Строительство города было завершено в 1313 году; длина окружавшей его стены должна была составить около 30 тысяч шагов, но при жизни Олджейту она не была завершена. Главными экономическими факторами расцвета Сольтание были выгодное положение на караванных маршрутах и близость летних кочёвок монголов. Население города, жившее за счёт выполнения заказов ханского двора и торговли, отличалось пестротой. Здесь селились выходцы из многих областей, говорившие на разных языках и придерживавшиеся различных религиозных взглядов.

Сольтание был узловым пунктом на индо-иранском торговом маршруте, ведшем от Гуджарата через Оманский залив к Ормузу, а затем через Керман, Йезд, Кашан и Саве к Зенджану. От Ормуза до Сольтание было 60 дней пути.

На северо-запад от Зенджана дорога вела к Тебризу, а оттуда — в Малую Азию. Европейские купцы охотно пользовались этим маршрутом, поскольку ильханы взимали с иностранцев весьма незначительные пошлины (в отличие от египетских султанов, контролировавших маршруты через Красное море) и позволяли перевозить любые товары в любом направлении. В 1384 году Сольтание, ставший к этому времени частью государства Джалаиридов, был без труда захвачен Тимуром и вошёл в состав его империи.

Пришедший в упадок при Джалаиридах, город снова расцвёл при Тимуре и его потомках. По свидетельству испанского посла Гонсалеса де Клавихо, город был расположен в равнине и не обнесён стеной, но имел крепость из тёсаного камня с толстыми стенами и красивыми башнями. Уступая по обширности Тебризу, Сольтание имел бо́льшее торговое значение; сюда привозился шёлк из Гиляна и Шемахи, шёлковые и другие ткани и ковры из Южной Персии, индийские товары из Ормуза.

Торговля здесь была свободной для всех арабских, еврейских и христианских купцов, прибывающих из Азии, Африки и Европы.

Гонсалес де Клавихо, принятый в Сольтание сыном Тимура Миран-шахом в 1404 году, отмечает большое скопление купцов, в том числе множество генуэзцев и венецианцев, собравшихся на большую ежегодную ярмарку.

После Тимура город стал приходить в упадок и к концу XVI века утратил своё былое великолепие. В XVII веке в нём было около 6000 жителей; в XIX веке — около 300 семейств. Фетх Али-шах (1797—1834) построил здесь летний дворец и цитадель, планируя восстановление города под названием Султанабад, но после русско-персидской войны 1826—1828 годов этот план был оставлен.

Архиепископство Сольтание

Начиная со второй половины XIII века Ближний Восток был сферой миссионерской деятельности орденов католической церкви — францисканцев и доминиканцев. С конца века на землях государства Хулагуидов и сопредельных территориях существовал францисканский викариат Восточной Татарии с центром в Тебризе. Буллой Redemptor noster (от 1 апреля 1318 года) папа Иоанн XXII утверждал на месте этого викариата архиепископство с центром в Сольтание и передавал его в руки доминиканцев. Кроме владений Хулагуидов к нему были причислены Чагатайский улус, Индия и Эфиопия. Первым архиепископом Сольтание был назначен Франко из Перуджи. Спустя месяц Франко были приданы шесть суффраганных (подчинённых) епископов, в том числе его будущий преемник Гийом Адам, путешественник и автор проекта крестового похода.

Между 1320 и 1329 годом были основаны епархии в Мераге, Тебризе и Тифлисе, в 1350 — в Нахичеване, который спустя столетие стал местом резиденции архиепископа в связи с упадком Сольтание.

Другими центрами епархий в своё время стали Измир, Сивас, Самарканд. Иоанн III, восьмой архиепископ, получивший посвящение в 1398 году, проявил себя также как дипломат, выполнявший поручения Тимура при дворах европейских королей.

Архитектура

Ещё при жизни Олджейту зодчим Али-Шахом из Тебриза в Сольтание был построен мавзолей ильхана. Здание находилось внутри крепости, периметр которой составлял примерно 2000 шагов. Постройки сильно пострадали при землетрясении в начале XIX века.

Мавзолей Олджейту — выдающийся памятник средне-иранского зодчества. Это восьмигранное трёхъярусное здание 52 метров высотой, с двумя галереями в стенах (нижняя открыта внутрь, верхняя — наружу). Увенчан высоким заострённым куполом с двойной оболочкой (диаметр 24,5 м, высота 20 м). Купол был окружён восемью стройными башнями наподобие минаретов. Это самый ранний в Иране пример двухслойного купола, а также один из крупнейших в мире куполов, построенных из кирпича. Мавзолей декорирован бирюзовыми изразцами, поливными плитками, резными стуком и терракотой. Строительство было в основном завершено к 1309 году, когда Олджейту, ставший незадолго до этого шиитом, решил перенести в мавзолей мощи шиитских святых. В связи с этим узор на стенах было включено имя Али. Позднее ильхан отказался от своей идей, и декор был изменён .

Мавзолей Олджейту послужил образцом для гробницы Тимура Гур Эмир в Самарканде , а некоторыми исследователями в связи с неординарностью украшений интерьера характеризуется как «предвосхищение Тадж-Махала» .

В Сольтание находятся ещё два восьмигранных мавзолея: Челеби Оглу (построен около 1330 г.) и Мавлана Хасана Каши (1565, перестроен в первой половине XIX в.) .

В июле 2005 года Международный комитет всемирного наследия ЮНЕСКО (World Heritage Committee) внёс Сольтание в список объектов всемирного наследия .

Литература

• Бартольд В. В. Историко-географический обзор Ирана // Бартольд В. В. Сочинения. — М.: Наука, 1971. — Т. VII: Работы по исторической географии и истории Ирана. — С. 201-202.
• [farhang-alshia.narod.ru/karbin/histoir5.html#8#8 История Ирана с древнейших времен до конца XVIII века]. — Л.: Издательство Ленинградского университета, 1958. — 390 с.

Ссылки

• [bibliotekar.ru/Iskuss2/6.htm Искусство Ирана]. Всеобщая история искусств. Проверено 10 ноября 2010. [www.webcitation.org/66Tyv4Ffy Архивировано из первоисточника 27 марта 2012].
• Сольтание // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [whc.unesco.org/en/list/1188/ Soltaniyeh]. UNESCO World Heritage Centre. Проверено 10 ноября 2010. [www.webcitation.org/66Tyy4wL5 Архивировано из первоисточника 27 марта 2012].
• [archnet.org/library/places/one-place.jsp?place_id=2141&order_by=title&showdescription=0 Sultaniya]. ArchNet. Проверено 10 ноября 2010. [www.webcitation.org/66Tz00AJ8 Архивировано из первоисточника 27 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Сольтание

– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.