Сумерки идолов

Сумерки идолов, или как философствуют молотом. В другом переводе: «Падение кумиров, или О том, как можно философствовать с помощью молотка»
Götzen-Dämmerung oder Wie man mit dem Hammer philosophiert
Обложка книги
Жанр:	Философия
Автор:	Фридрих Ницше
Язык оригинала:	немецкий
Дата написания:	1888
Дата первой публикации:	1888

Сумерки идолов, или как философствуют молотом (нем. Götzen-Dämmerung oder Wie man mit dem Hammer philosophiert) — книга Фридриха Ницше, впервые изданная в 1888 году. Сборник коротких эссе, развенчивающий общественное представление об авторитете различных философских понятий. Другое название —- «Падение кумиров, или о том, как можно философствовать с помощью молотка».

О книге

Об этом сочинении сам Ницше отзывался как о законченном общем введении в свою философию. Первоначальное заглавие было другим: «Трудности психолога». Но под влиянием Петера Гаста, своего друга и секретаря, он заменил название на настоящее. В ней в сжатом, предельно сконцентрированном виде он излагает основные положения своего мировоззрения. Здесь философ как бы подводит итог пройденного им духовного пути и набрасывает идейные контуры двух последующих произведений: «Антихриста» и «Воли к власти». Он выносит суровый приговор самим основателям христианской культуры, как искажающей, по его мнению, естественную природу человека, подавляющей присущую сильным личностям волю к власти.

В дальнейшем эту поставленную Ницше проблему противоречия между культурой и волей к жизни разрабатывали Л. Клагес и О. Шпенглер.

Содержание

1. Афоризмы и стрелы

Собрание 44 афоризмов, совершенно различных по тематике.

2. Проблема Сократа

Всесторонняя критика Сократа, начиная от его диалектики, «декадентства», и вплоть до происхождения. Ницше пишет: «Сократ представляет собой недоразумение; вся стремящаяся к улучшению людей нравственность была также недоразумением…»

3. «Разум» в философии

О важности чувственного ощущения мира перед разумом. «…они вообще не лгут. Ложь заключается в том, что мы делаем из них ложные образцы..» — говорит Ницше о чувствах.

4. О том, как наконец «истинный мир» обратился в басню. История одного заблуждения

Критика философского понятия «Истинного мира», как мира, доступного немногим мудрым и добродетельным людям.

5. Нравственность как противоестественное учение

Критика нравственности, как понятия, призывающего к борьбе со страстями, направленного «против инстинктов жизни».

6. Четыре великих заблуждения

Ницше критикует такие «распространённые» ошибки в понятиях, как:

• «Такое заблуждение, когда причину смешивают со следствием».
• «Заблуждение ложной причинности».
• «Заблуждение воображаемой причинности».
• «Ложное представление о „свободной воле“».

7. «Исправители» человечества

Критика нравственности как способа наставления людей. «…все средства, с помощью которых человечество должно было бы сделаться нравственным, были совершенно безнравственными», — отмечает Ницше.

8. Чего недостаёт немцам

Критика немецкого общества, образования и интеллекта. Ницше отмечает повсеместный упадок немецкой культуры и называет основной причиной этого неправильное воспитание, образование и науку.

9. Очерки несвоевременного

Собрание коротких, разрозненных впечатлений, мыслей и записей критической направленности различной тематики.

10. Чем я обязан древним

Ницше восхищается Горацием, Фукидидом, но критикует Платона и греческую культуру в целом.

Ссылки

• [www.mag.org.ua/libtxt/40-1.html Фридрих Ницше. Сумерки идолов или как философствуют молотом]

Отрывок, характеризующий Сумерки идолов

– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.