Суперкапитализм
 |
Эта статья или раздел нуждается в переработке. Пожалуйста, улучшите статью в соответствии с правилами написания статей.
|
Декадентский капитализм, или суперкапитализм — концепция, развивавшаяся в итальянском фашизме.[1] В 1933 году Бенито Муссолини объявил то, что он назвал «суперкапитализм». Муссолини утверждал, что нынешний капитализм перерос статическую форму. Он также утверждал, что капитализм начал с динамического или героического капитализма (1830—1870), затем перешел в статическую форму (1870—1914), а потом достиг окончательного развития, известного как суперкапитализм, который начался в 1914 году.[2]
Муссолини считал социалистическую систему государством суперкапитализма.[3] Согласно Муссолини, существует четыре вида государственного вмешательства, первый был распространён в либеральных государствах, наиболее широко применялся при построении суперкапитализма, в большинстве случаев вмешательства дезорганизованы и спорадические. Второй тип применялся в коммунистических и суперкапиталистических государствах. Третий тип использовался в Америке, он считает это комбинацией двух первых систем вмешательства.
Муссолини утверждал, что итальянский фашизм был в пользу динамичного и героического капитализма за большой вклад в индустриализацию и технический прогресс, но отмечал, что это несовместимо с суперкапитализмом и сельским хозяйством Италии.[4] Муссолини, критикуя суперкапитализм, сказал:
На данном этапе суперкапитализм находит своё вдохновение и его обоснование в утопии: Утопия неограниченного потребления. Идеальный суперкапитализм является стандартизацией жизни человеческой от колыбели до могилы. Суперкапитализм хочет, чтобы все дети рождались точно такой же длины, с тем чтобы колыбели можно было стандартизировать, и все дети уговорили как же игрушки. Он хочет, чтобы все люди дона же форму, чтобы прочитать ту же книгу, чтобы иметь те же вкусы в кино, и не желать того же так называемого снизить трудозатраты. Это не результат каприза. Она присуща в логике событий, ибо только так может осуществить суперкапитализм свои планы.
Напишите отзыв о статье "Суперкапитализм"
Примечания
- ↑ Mussolini, Benito. Four speeches on the corporate state: with an appendix including the labour charter, the text of laws on syndical and corporate organisations and explanatory notes. Laboremus, 1935. Pp. 16.
- ↑ Falasca-Zamponi. Pp. 136.
- ↑ Mussolini, Benito. Four speeches on the corporate state: with an appendix including the labour charter, the text of laws on syndicalist and corporate organizations and explanatory notes. Laboremus, 1935.
- ↑ Falasca-Zamponi. 2000. Pp. 136.
Отрывок, характеризующий Суперкапитализм
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
