Суперкубок УЕФА 1998
| Суперкубок УЕФА 1998 | |||||||
| 1998 UEFA Super Cup | |||||||
 | |||||||
| |||||||
| Дата | |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Стадион | |||||||
| Игрок матча | |||||||
| Арбитр | |||||||
| Посещаемость |
11 589 | ||||||
← 1997 1999 → | |||||||
Суперкубок УЕФА 1998 — 24-й розыгрыш Суперкубка УЕФА, ежегодного футбольного матча, в котором принимали участие победители Кубка европейских чемпионов и Кубка обладателей кубков предыдущего сезона. В матче встретились клубы «Реал Мадрид» (победитель Лиги чемпионов 1998) и «Челси» (победитель Кубка обладателей кубков 1998).
Игра состоялась 28 августа 1998 года на стадионе «Луи II» в Монако. «Челси» одержал победу со счётом 1:0 благодаря голу, забитому Густаво Пойетом.
Содержание
Отчёт о матче
«Челси» блестяще завершил первое лето под руководством Джанлуки Виалли, одолев в матче на Суперкубок УЕФА «Реал» с минимальным счетом. До этого «синие» победили в Кубке английской лиги и стали обладателями Кубка обладателей кубков, переиграв в финале турнира «Штуттгарт». В поединке за Суперкубок УЕФА победу «Челси» на 81-й минуте принес уругвайский полузащитник Густаво Пойет.
Игра Дзолы
Обладатель Суперкубка УЕФА впервые определялся в одном матче, который проводился в Монако на арене «Луи II». Ранее же для определения победителя команды проводили по две встречи. В противостоянии «Челси» и «Реала» победитель был определен за девять минут до финального свистка. Нападающий «синих» Джанфранко Дзола, который провел решающий мяч в ворота «Штуттгарта» в финале Кубка обладателей кубков, вывел Густаво Пойета на ударную позицию, и тот не оставил шансов голкиперу «королевского клуба» Бодо Иллгнеру. Любопытно, что команды встречались между собой и в финале Кубка обладателей кубков 1970/71 — тогда лондонцы взяли верх по сумме двух матчей со счетом 3:2[1].
Гол в концовке
«Реал», который после победы над «Ювентусом» в Амстердаме в седьмой раз завоевал Кубок европейских чемпионов, дважды был близок к тому, чтобы открыть счет в поединке с «Челси». После удара Рауля Гонсалеса мяч едва не влетел в сетку, а за 12 минут до перерыва Фернандо Йерро попал в штангу. В первом тайме нападающие «Челси» Пьерлуиджи Казираги и Дзола редко получали мяч, однако после перерыва лондонцы стали действовать куда активнее. Иллгнер отразил удар Селестина Бабаяро, Франк Лебёф угодил в штангу, после чего Пойет крученым ударом принес почетный трофей представителю Премьер-лиги[1].
Детали матча
Челси 
|
1:0 |  Реал Мадрид
|
|---|---|---|
Пойет  82'
|
[www.uefa.com/competitions/supercup/history/season=1998/intro.html Протокол] |
     Челси
|
Реал Мадрид
|
|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Суперкубок УЕФА 1998 |
|---|
|
|
| Челси 1-й титул |
Напишите отзыв о статье "Суперкубок УЕФА 1998"
Примечания
См. также
Ссылки
- [ru.archive.uefa.com/competitions/supercup/history/season=1998/intro.html Суперкубок УЕФА 1998 на uefa.com]
| ||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Суперкубок УЕФА 1998
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
