Сурдопсихология

Сурдопсихология (лат. surdus — глухой) — раздел специальной психологии, изучающий закономерности психического развития детей и взрослых с нарушениями слуха, а также изучающий возможности коррекции слуха в условиях специального обучения и воспитания.

Субъект и предмет сурдопсихологии

Объект

Люди с нарушенным слухом.

Предмет

Т. Г. Богданова называет предметом сурдопсихологии изучение своеобразия психического развития людей с недостатками слуховой функции и установление возможностей и путей компенсаций нарушений различной сложности.

Задачи сурдопсихологии

• Выявить общие и специфические закономерности психического развития людей с нарушенным слухом по сравнению с людьми, имеющими сохранный слух;
• изучить особенности развития отдельных видов познавательной деятельности людей с нарушенным слухом;
• изучить закономерности развития личности людей с нарушенным слухом;
• разработать методы диагностики и психологической коррекции нарушений психического развития детей с нарушенным слухом;
• дать психологическое обоснование наиболее эффективных путей и способов педагогического воздействия на людей с нарушенным слухом, изучить психологические проблемы интеграции людей с нарушенным слухом в общество, в частности проблемы интегрированного обучения.

Методы сурдопсихологии

Сурдопсихология заимствует методы из общей психологии и модифицирует их с учётом своих потребностей. К методам относятся: наблюдение, психологический эксперимент, анализ продуктов деятельности, тестирование, беседа, анкетирование.

История сурдопсихологии

В отличие от значительного количества экспериментальных клинико-психолого-педагогических исследований умственно отсталых детей написанных в конце XIX века и начале ХХ века, среди которых были большие фундаментальные работы, исследований, посвящённых изучению глухонемых детей было значительно меньше. Ни одного фундаментального труда, посвящённого клинико-психолого-педагогическому исследованию глухонемых, не было написано в этот период. Это связано как со спецификой нарушения, так и с историей становления помощи глухонемым в России. В отличие от других категорий детей с отклонениями педагогическая помощь глухонемым детям велась уже с начала XIX века. Были разработаны многочисленные методы педагогической работы с этой категорией детей. Был подготовлен целый ряд трудов и учебных пособий по их воспитанию и обучению. Сурдопедагогика была самой развитой из специальных педагогик в России в начале ХХ века. В отличие от разработанности собственно педагогических методов воздействия на глухонемых, проблема изучения глухонемых детей была разработана крайне мало. Имелось лишь несколько значительных экспериментально-психологических исследований глухонемых детей и несколько клинико-педагогических исследований.

Одним из первых экспериментально-педагогических исследований глухонемых детей является работа А. В. Владимирского «Умственная работоспособность в разные часы школьного дня. Экспериментальное исследование над воспитанниками Санкт-Петербургского училища глухонемых». А. В. Владимирский был известным врачом и дефектологом, активно вовлечённым в педологические исследования начала века. С 1908 года он работал в Психоневрологическом институте под руководством В. М. Бехтерева.

Позднее он руководил организованной при этом институте вспомогательной школой. В исследовании автор приводит сопоставление различных категорий испытуемых — глухих и слышащих, мальчиков и девочек, детей разного возраста, их же, но поставленных в различные условия, изучаемых в различных звеньях их деятельности. Подобные модификации в экспериментах позволяют исследователю выяснить воздействие различных факторов на ход и результаты изучаемого процесса.

Важными выводами исследования являются следующие. Удалось по различным показателям охарактеризовать особенности работоспособности глухонемых детей в различные части дня, показана неравномерность колебаний различных сторон их деятельности на протяжении учебного времени за день, выяснено влияние переключения с учебной на трудовую деятельность. Основным выводом является отставание глухонемых от слышащих в умственной работоспособности. Исследование показало, что им значительно труднее сосредоточиться. В исследовании показано, что данные особенности умственной работоспособности глухонемых постепенно сглаживаются в процессе обучения. Исследование А. В. Владимирского имеет большое значение, поскольку в нём собран и систематизирован большой фактический материал. До этого исследования, умственная работоспособность глухонемых не изучалась экспериментально. Обращает на себя внимание использование в исследовании метода сравнения нормально развивающихся детей и глухонемых. Работа является важной и характерной, поскольку показывает возможности усовершенствования воспитания, которых можно достичь при учёте психологических особенностей глухонемых. А для этого необходимы многочисленные исследования в этом направлении.

Новаторской является работа А. Н. Поросятникова "Сравнительное исследование зрительных восприятий и способности запоминания у слышащих и глухонемых детей школьного возраста (1910). В своём исследовании автор отмечает неразработанность проблемы изучения психического развития глухонемых. По его мнению, данная проблема является неразработанной незаслуженно, поскольку представляет значительный интерес для педагогов, психологов и врачей. «Насколько мне известно, исследование душевной жизни глухонемых ещё почти совершенно не производилось. Между тем как показывает настоящая работа, есть много интересного в этой области не только для специалистов педагогов глухонемых, но и для психологов и для врачей. Поэтому автор этого исследования почёл бы себя в высшей степени удовлетворённым, если бы его работа дала толчок к проверке ея путём проверочных исследований с применением тех же или других более совершенных методов, или напомнила бы тем, кому близки интересы педагогики глухонемых и вообще науки об этой очень мало исследованной области- душевной жизни глухонемых» .

Как и А. В. Владимирский, А. Н. Поросятников использует метод сравнения нормально развивающихся детей и глухонемых. В исследовании принимали участие 227 слышащих и 196 глухонемых учеников разных возрастов и полов. Использовались два метода: «воспроизведения» и «воспризнания». Первый метод заключался в том, что испытуемым показывалось то, что должно быть воспринято зрением, а после этого воспринятое должно было быть воспроизведено письменно. Во втором методе воспринятое зрительно испытуемый должен был узнать среди сходных предметов. Наглядный материал состоял из таблицы, с нарисованными на ней 12 буквами, и таблицы, с нарисованными на ней геометрическими фигурами. В результате исследования автор приходит к следующим выводам. Зрительное восприятие глухонемых, будучи по объёму одинаково с таковым же у слышащих, по содержанию, определяющему его качество, стоит значительно ниже; плохое качество зрительного восприятия глухонемых сказывается в меньшей его точности, определённости содержания и разнообразности этого последнего у разных лиц; у глухонемых преобладает моторная память.

Автор рекомендует следить за развитием зрительного восприятия глухонемых в учебных заведениях и развивать его как важное компенсаторное средство. Работу А. Н. Поросятникова поддержали и признали значительной ведущие сурдопедагоги того времени: Н. М. Лаговский, Ф. А. Рау и другие сурдопедагоги и отоларингологи, присутствовавшие на Всероссийском съезде по воспитанию, обучению и призрению глухонемых, где были доложены результаты исследования А. Н. Поросятникова.

Развитие сурдопсихологии в советский период определил целый ряд фундаментальных работ. Среди них: Соловьёв И. М. «Психология познавательной деятельности нормальных и аномальных детей. Сравнение и познание отношений объектов» ; Гольдберг А. М. «Формирование письменной речи у младших глухих школьников»; Шиф Ж. И. [museum.ikprao.ru/peoples/shif-zhozefina-ilinichna/] «Усвоение языка и развитие мышления у глухих детей»; Костанян А. О. «Роль слухового восприятия в развитии двигательных способностей у школьников»; Розанова Т. В. [museum.ikprao.ru/peoples/rozanova-tatjana-vsevolodovna/] «Развитие памяти и мышления глухих детей»; Катаева — Венгер А.А. «Сенсорное развитие и сенсорное воспитание аномальных детей дошкольного возраста (глухих, слабослышащих, умственно отсталых)»; Гозова А. П. [museum.ikprao.ru/peoples/gozova-aleksandra-petrovna/] «Психология трудового обучения глухих»; Букун Н. И. «Психофизиологические основы повышения эффективности трудовой деятельности глухих и слабослышащих»; Тигранова Л. И. «Развитие мышления слабослышащих детей».

Литература

• Психология глухих детей.- М.,1971.
• Синяк В. А., Нудельман М. М. Особенности психического развития глухого ребёнка.- М.,1975.
• Яшкова Наглядное мышление глухих детей.- М.,1988.
• [pedlib.ru/Books/1/0246/1_0246-1.shtml Богданова Т. Г. Сурдопсихология: Учеб. пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений. — М.: Академия, 2002. ]

Источники

• Владимирский А. В. Умственная работоспособность в разные часы школьного дня. Экспериментальное исследование над воспитанниками С.-Петербургского училища глухонемых.- СПб: С.- Петербургское Мариинское училище для глухонемых,1909.- 35 с.
• Поросятников А. Н. Сравнительное исследование зрительных восприятий и способности запоминания у слышащих и у глухонемых детей школьного возраста//Труды Всероссийского съезда деятелей по воспитанию, обучению и призрению глухонемых 27 — 31 декабря 1910 г.- М.,1911.- С. 97 — 149.

Отрывок, характеризующий Сурдопсихология

Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.