Суриц, Елизавета Яковлевна
Поделись знанием:
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
| Елизавета Суриц | ||
| Имя при рождении: |
Елизавета Яковлевна Суриц | |
|---|---|---|
| Дата рождения: |
25 февраля 1923 (101 год) | |
| Место рождения: | ||
| Гражданство: |
СССР, Россия | |
| Род деятельности: | ||
| Жанр: |
балетоведение | |
| Язык произведений: | ||
| Награды: |
| |
Елизаве́та Яковлевна Су́риц (25 февраля 1923, Берлин) — советский и российский балетовед, театральный критик, историк балета, переводчик; кандидат искусствоведения (1970), заслуженный деятель искусств Российской Федерации[1].
Содержание
Биография
Родилась в семье известного советского дипломата Якова Захаровича Сурица. В 1949 году окончила театроведческий факультет ГИТИСа.
В 1950-е годы внештатно работала в Государственном Центральном Театральном музее им А. А. Бахрушина. В 1959—1964 году — старший редактор Центральной театральной библиотеки (Москва). С 1964 года — научный сотрудник, с 1989 года — ведущий научный сотрудник Всесоюзного научно-исследовательского института искусствознания (ныне — Государственный Институт Искусствознания).
С начала 1950-х годов выступает в печати — до конца 1960-х годов как балетный критик, позже — как историк балета. Специализируется на истории русского балета за рубежом, истории балета США, истории московского балета XIX—XX веков, истории балет и студийного движения в России 1920-х годов.
Автор многочисленных статей и редактор энциклопедических изданий: Театральной Энциклопедии (1961—1967), Большой Советской Энциклопедии (1969—1978), энциклопедий «Балет» (1980) и «Русский Балет» (1997), Новой Российской Энциклопедии (с 2003), Большой российской энциклопедии (с 2004), «Энциклопедии Большого театра» (выход планировался в 2011).
Консультант и автор английского словаря «International Dictionary of Dance» (1993), французского балетного словаря издательства Larousse (1996 и 2008), американской «Dance Encyclopedia» (1998), справочника «World Ballet and Dance», выходившего в Лондоне в 1990-х годах. Также публиковалась в американских журналах «Ballet Theatre» и «Ballet Revue». Член редколлегии российского журнала «Балет» и американского «Dance Chronicle».
Семья
Отец — Яков Захарович Суриц (1882—1952) , советский дипломат.
Мать — Елизавета Николаевна Карпова.
Муж — балетмейстер Владимир Александрович Варковицкий (1916—1974), сын писательницы Лидии Варковицкой.
Сочинения
Книги
- Суриц Е. Я. Советский балет. — Советский художник, 1971. — 32 с. — 10 000 экз.
- Суриц Е. Я. Хореографическое искусство двадцатых годов. — Искусство, 1979. — 360 с. — 10 000 экз.
- Суриц Е. Я. Артист балета Михаил Михайлович Мордкин / Государственный институт искусствознания Министерства культуры Российской Федерации. — М.: УРСС, 2003. — 256 с. — 300 экз. — ISBN 5-354-00484-5.
- Суриц Е. Я. Балет и танец в Америке. — Издательство Уральского Университета, 2004. — 392 с. — 1000 экз. — ISBN 5-7525-1290-5.
- Суриц Е. Я. Артист балета Михаил Михайлович Мордкин. — Изд. 2-е. — КомКнига, 2006. — 256 с. — ISBN 5-484-00523-X.
- Суриц Е. Я. Артист и балетмейстер Леонид Мясин. Пермь.: Книжный мир, 2012. - 304 с. ISBN 975-5-905550-04-1.
- Суриц Е. Я. Балет московского Большого театра во второй половине XIX века. — М.: Музиздат, 2012. — 328 с. ISBN 978-5-904082-13-0.
Избранные статьи
- Суриц Е. По Чайковскому // Театр : журнал. — М., 1953. — № 8.
- Суриц Е. На языке танца // Театр : журнал. — М., 1957. — № 12.
- Суриц Е. Английский балет в Москве // Театр : журнал. — М., 1961. — № 10.
- Суриц Е. «Нью-Йорк сити балле» в Москве // Театр : журнал. — М., 1963. — № 3.
- Суриц Е. На спектаклях американского балета // Театр : журнал. — М., 1966. — № 12.
- Суриц Е. Первый московский «Щелкунчик» // Театр : журнал. — М., 1969. — № 4.
- Суриц Е. «Лебединое озеро» (постановка А. Горского и Вл. Немировича-Данченко, 1920 г. ) // Музыка и хореография современного балета. — Л.: Музыка, 1974. — С. 243—263. — 293 с.
- Суриц Е. Начало пути // Советский балетный театр. — М.: Искусство, 1976. — 376 с. — 20 000 экз.
- Суриц Е. «Стальной скок», 1927 // Советский балет : журнал. — М., 1983. — № 2.
- Суриц Е. Нидерландский театр танца // Советский балет : журнал. — М., 1986. — № 1.
- Суриц Е. Серж Лифарь и Парижская опера 30-х годов // Советский балет : журнал. — М., 1987. — № 3.
- Суриц Е. Джордж Баланчин — истоки творчества // Музыка и хореография современного балета. — Л.: Искусство, 1987. — Т. 5.
- Суриц Е. Пластический и ритмопластический танец: его жизнь и судьба в России // Советский балет : журнал. — М., 1988. — № 6.
- Суриц Е. «Фауст» Карло Блазиса в Москве // Искусство театра. — Свердловск, 1989. — Т. 2.
- Суриц Е. Русский балет С. Дягилева и мировая хореография XX века // [books.google.ru/books/about/%D0%A1%D0%B5%D1%80%D0%B3%D0%B5%D0%B9_%D0%94%D1%8F%D0%B3%D0%B8%D0%BB%D0%B5%D0%B2_%D0%B8_%D1%85%D1%83%D0%B4%D0%BE.html?id=LrsKAQAAIAAJ&redir_esc=y Сергей Дягилев и художественная культура XIX-XX вв]. — Пермь: Пермское книжное издательство, 1989. — 182 с.
- Суриц Е. Коллекции в американских музеях, библиотеках, частных собраниях // Балет : журнал. — М., 1990. — № 1.
- Суриц Е. Балеты Прокофьева в труппе «Русский балет Сергея Дягилева» (1921-1929) // [books.google.ru/books/about/%D0%9F%D1%80%D0%BE%D0%B1%D0%BB%D0%B5%D0%BC%D1%8B_%D0%B8%D1%81%D0%BA%D1%83%D1%81%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B0_%D0%A4%D1%80.html?id=bKdKewAACAAJ&redir_esc=y Проблемы искусства Франции XX в]. — М.: Гос. Музей им. А. С. Пушкина, 1990. — 296 с.
- Суриц Е. «…Всё в ней привлекало и вызывало симпатию…» // Балет : журнал. — М., 1991. — № 5.
- Суриц Е. Из истории московского балета 1880-90-х гг. А. Н. Богданов // Балет : журнал. — М., 1991. — № 6.
- Суриц Е. Предисловие // Айседора. Гастроли в России. — М.: Артист. Режиссёр. Театр, 1992. — 412 с.
- Суриц Е. Балет С. С. Прокофьева «Шут» и зарубежная критика // Вопросы театра : журнал. — М., 1993. — № 13.
- Суриц Е. Русские балеты Леонида Мясина // Балет : журнал. — М., 1996. — № 6.
- Суриц Е. Русские балеты Леонида Мясина // Балет : журнал. — М., 1997. — № 1.
- Суриц Е. Приложение // Л. Ф. Мясин. Моя жизнь в балете. — М.: Артист. Режиссёр. Театр, 1997.
- Суриц Е. Балет был и оставался главным его увлечением // Балет : журнал. — М., 1998. — № 3.
- Суриц Е. Создавшая английский балет // Балет : журнал. — М., 1998. — № 4.
- Суриц Е. Н. С. Позняков и Е. В. Яворский. Работа в области теории и практики танца // Искусствознание : журнал. — М., 1998. — № 1.
- Суриц Е. Эмиль Далькроз в России // [books.google.ru/books/about/%D0%A2%D0%B5%D0%B0%D1%82%D1%80_%D0%B8_%D1%80%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BA%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%82.html?id=p74aAQAAIAAJ&redir_esc=y Театр и русская культура на рубеже XIX-XX веков]. — М.: ГЦТМ им. А. А. Бахрушина, 1998. — 176 с.
- Суриц Е. Леонид Мясин: спектакли на темы Евангелия // Балет : журнал. — М., 2000. — № 4.
- Суриц Е. [www.ng.ru/style/2000-12-08/16_gladiator.html# Греческий бог и римский гладиатор. К 120-летию со дня рождения Михаила Мордкина] // Независимая газета : газета. — М., 2000. — № 12 августа.
- Суриц Е. Мари Рамбер и английский балет // [books.google.ru/books/about/%D0%A0%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5_%D0%B5%D0%B2%D1%80%D0%B5%D0%B8_%D0%B2_%D0%92%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D0%BA.html?id=TeI0AAAAMAAJ&redir_esc=y Русские евреи в Великобритании]. — Иерусалим, 2000. — С. 497—507. — 550 с. — 2000 экз.
- Суриц Е. Живописный театр Леонида Мясина // [books.google.ru/books/about/%D0%A0%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%B0%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B3%D0%B0%D1%80%D0%B4_1910_%D1%85.html?id=IkUnAAAAMAAJ&redir_esc=y Русский авангард 1910-х-1920-х годов и театр]. — СПб.: Дмитрий Буланин, 2000. — 405 с.
- Суриц Е. Балет Леонида Мясина «Алеко» со сценографией Марка Шагала // [books.google.ru/books/about/%D0%9F%D1%83%D1%88%D0%BA%D0%B8%D0%BD_%D0%B2_%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%B5_%D0%B8%D1%81%D0%BA%D1%83%D1%81%D1%81%D1%82.html?id=7bMeAAAACAAJ&redir_esc=y Пушкин в мире искусств. Материалы научной конференции]. — М.: Государственный институт искусствознания, Отдел театра, 2000. — 207 с.
- Суриц Е. [www.swan-lake.ru/swlall/1887.htm «Лебединое озеро» 1877 года. К 125-летию первой постановки балета] // Большой театр : газета. — М., 2002. — № 8.
- Суриц Е. Русские артисты балета в Англии (1910 — 1930) // Культурное и научное наследие российской эмиграции в Великобритании (1917 — 1940-е гг.). — М.: Русский путь, 2002. — С. 400—408. — 448 с. — (Библиотека-фонд «Русское Зарубежье». Материалы и исследования). — 1000 экз. — ISBN 5-85887-142-9.
- Суриц Е. Арсений Александрович Ильин. Вечер воспоминаний // Театр в книжных памятниках. Доклады и сообщения. — М.: ФАИР-ПРЕСС, 2002. — С. 265—271. — 272 с. — 500 экз. — ISBN 5-8183-0531-7.
- Суриц Е. Симфонические балеты Леонида Мясина // Музыкальный театр ХХ века. — М.: УРСС, 2004.
- Суриц Е. «Остров танца» // Мир искусств. — СПб.: Алетейя, 2004. — Т. 5.
- Суриц Е. Леонид Мясин и Пикассо // [picasso-pablo.ru/library/picasso-i-okrestnosti17.html Пикассо и окрестности: Сборник статей]. — М.: Прогресс-Традиция, 2005. — С. 265—271. — 296 с.
- Суриц Е. Давний друг журнала // Балет : журнал. — М., 2006. — № 2.
- Суриц Е. «Папоротник» расцвел в Москве // Балет : журнал. — М., 2006. — № 6.
- Суриц Е. Балет // Русская культура. — М.: Энциклопедия, 2006. — С. 212—242. — 320 с. — 3000 экз. — ISBN 5-94802-015-0.
- Суриц Е. Счастлива любимым делом // Балет : журнал. — М., 2008. — № 4.
- Суриц Е. «Маленькая Лопухова». Лидия Лопухова (1891–1981). Её жизнь и творчество за рубежом // [www.indrik.ru/market/index.php/home/product/view/9/358 Художественная культура русского зарубежья. 1917–1939]. — М.: Индрик, 2008. — Т. 5. — 480 с. — 800 экз. — ISBN 978-5-91674-012-7.
- Суриц Е. Московские студии пластического танца // Авангард и театр 1910-1920-х годов. — М.: Наука, 2008. — 704 с. — ISBN 978-5-02-036016-7.
- Суриц Е. Портреты в рост // Балет : журнал. — М., 2009. — № 1.
- Суриц Е. Артур Сен-Леон: восстановленная справедливость // Балет : журнал. — М., 2009. — № 6.
- Суриц Е. О записи танца в Государственной Академии Художественных Наук // Страницы истории балета. Новые исследования и материалы. — М.: Балтийские сезоны, 2009. — 328 с. — 200 экз. — ISBN 978-5-903368-45-0.
- Суриц Е. Об антрепренёре Де Базиле — полковнике В. Г. Воскресенском // Вестник Академии русского балета им. А. Я. Вагановой : журнал. — СПб., 2011. — № 1.
- Суриц Е. Похвальное слово истории // Балет : журнал. — М., 2011. — № 6.
Редактирование и составление
- Все о балете. Словарь-справочник / Суриц Е. — М.: Музыка, 1966. — 454 с. — (I часть: Театры мира и краткая история балета стран; II часть: О мастерах музыки, балета, живописи; III часть: О балетах, сохранившихся в репертуаре на 1966 год; IV часть: Объяснение наиболее распространённых балетных терминов). — 28 000 экз.
- Блок Л. Классический танец. История и современность / Суриц Е. — М.: Искусство, 1987. — 560 с. — (Русская мысль о балете). — 25 000 экз.
- Суриц Е. Предисловие и фрагменты из монографии «Леонид Фёдорович Мясин» // Леонид Мясин. Моя жизнь в балете / Суриц Е. — М.: Артист. Режиссёр. Театр, 1997. — 366 с. — (Ballets Russes). — 3000 экз. — ISBN 5-87334-012-9.
- Русский балет и его звезды / Суриц Е. — М.: Большая Российская энциклопедия: Паркстоун, 1998. — 208 с. — 3700 экз. — ISBN 5-85270-135-1.
- [books.google.ru/books/about/%D0%91%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D1%82%D0%BC%D0%B5%D0%B9%D1%81%D1%82%D0%B5%D1%80_%D0%90_%D0%90_%D0%93%D0%BE%D1%80%D1%81.html?id=zC0UAQAAIAAJ&redir_esc=y Балетмейстер А. А. Горский: Материалы. Воспоминания. Статьи] / Суриц Е., Белова Е. — СПб.: Дм. Буланин, 2000. — 370 с. — 600 экз.
- [1p.fondpotanin.ru/about/publish/item5.html История «Русского балета» реальная и фантастическая в рисунках, мемуарах и фотографиях из архива Михаила Ларионова] / Суриц Е., Поспелов Г. — М.: Издательская программа «Интерроса», 2009. — 432 с. — (Первая публикация). — ISBN 978-5-91491-013-3.
Библиография
- Васенина Е. [2005.novayagazeta.ru/nomer/2005/18n/n18n-s36.shtml Терпсихора в кроссовках] // Новая газета : газета. — М., 2005. — № 14 марта.
Награды и звания
Напишите отзыв о статье "Суриц, Елизавета Яковлевна"
Примечания
Ссылки
- [sias.ru/institute/persons/320.html Елизавета Суриц] на сайте Государственного Института Искусствознания
- [enc.permculture.ru/showObject.do?object=1804684903&viewMode=B_1803401803&link=1 Елизавета Суриц] в Энциклопедии Пермского края
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Суриц, Елизавета Яковлевна
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
Категории:
- Родившиеся 25 февраля
- Родившиеся в 1923 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Берлине
- Балетные критики
- Балетоведы России
- Балетоведы СССР
- Балетоведы XX века
- Заслуженные деятели искусств Российской Федерации
- Писатели по алфавиту
- Кандидаты искусствоведения
- Выпускники ГИТИСа
- Театральные критики СССР
- Театральные критики России
