Сур (город)

Город Сур (Тир) араб. صور‎ Страна ЛиванЛиван Регион Южный ЛиванЮжный Ливан Район Сур Координаты 33°16′00″ с. ш. 35°12′00″ в. д.33.26667° с. ш. 35.20000° в. д. / 33.26667; 35.20000    Население 135 204 человек (2005) Часовой пояс UTC+2, летом UTC+3

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 299 [whc.unesco.org/ru/list/299 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/299 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/299 фр.]

Сур, или Тир (араб. صور‎, Сур, от финикийск. 𐤑𐤅𐤓 «Сор» — скалистый остров; греч. Τύρος) — финикийский город, один из древнейших крупных торговых центров. Находился на территории современного Ливана, мухафаза Южный Ливан. Современное арабское название — Сур. В его честь названа кольцевая структура Тир на спутнике Юпитера Европе.

История

Финикийские мифы (записанные Филоном Библским) возводили его основание к богам (они же герои или полубоги в другом понимании). Согласно этим мифам, Усоос приплыл на бревне к острову, водрузил два ментра и оросил их кровью жертвенных животных. По другому преданию, остров плавал по волнам; на нём были две скалы и между ними маслина, на которой сидел орел; он должен был остановиться, когда кто-либо приплывёт к нему и принесет в жертву орла. Это сделал первый мореплаватель Усоос, и остров был прикреплён ко дну.

Геродоту говорили местные жрецы, что город их основан 23 века тому назад, то есть в середине XXVIII века до н. э.

Древнейшее упоминание Тира — в амарнском архиве. Князь Тира Адимильку в униженных выражениях просит у своего сюзерена помощи против Сидона и Амореев; его заперли на острове, у него нет ни воды, ни дров. В папирусе Anastasi I (XIV века) Тир упоминается как большой «город в море, к которому подвозят воду на кораблях и который богат рыбой более, чем песком».

Древнейшее поселение находилось действительно на острове; на материке были только предместья и кладбища; имя материкового Палетира («древний Тир») основано на недоразумении. Воды на острове не было; она была проведена из Рас-эль-Аин к берегу, откуда её доставляли на кораблях в город (остатки водопровода сохранились до сих пор между Телль-Машуком и Рас-эль-Аин); во время осады приходилось собирать дождевую воду в цистерны.

Остров имел две гавани — Сидонскую на севере и Египетскую на юго-востоке; последняя теперь засыпана песком, и часть острова размыта морем. На первое место среди финикийских городов Тир выдвинулся в XII веке до н. э. после разрушения Сидона филистимлянами; в торговле он стал играть главную роль. Почти все колонии финикиян в западной половине Средиземного моря (Кадис, Утика, Карфаген и многие другие) восходят к Тиру: они признавали его гегемонию, считали его бога Мелькарта своим и посылали ежегодную дань в его храм. Утика, пытавшаяся восстать против Тира, была усмирена царём Хирамом I (969—936 годы до н. э.), известным как устроитель и украситель города и мудрый политик. Именно благодаря его дружбе с царём Соломоном тиряне помогали евреям построить Храм Соломона.

После него были смуты, пока не вступил на престол узурпатор Иттобал I, брат Иезавели, шурин Ахава Израильского. При нём Ассурназирпал Ассирийский дошёл в своём походе до Нар-эль-Кельба (876 год до н. э.); Тир откупился от него дарами. Иттобал основал Ботрис для защиты от ассириян и послал колонию в Ливийскую Авзу. При его внуке Маттане I Салманассар II получил дары (842 год до н. э.) от Тира, а при следующем царе, Пигмалионе, был поход Рамман-Нирари (804 и 801 годы до н. э.), которому Тир также подносил дары. Тиглатпалассару III Тир уплатил 150 талантов; в анналах его упоминаются цари Тира Хирам II и Маттон II (738 и 734 годы до н. э.). После них сидел Элулай, или Пюй (728—692 годы до н. э.), подчинивший отпавших киттийцев и выдержавший победоносно пятилетнюю осаду Салманассара IV.

Саргон II хвалился, что подчинил Тир, но Синахерибу не удалось справиться с Элулаем, который примкнул к коалиции Тахарки и Езекии. При Ассаргаддоне царь Тира Ваал сначала подчинился Ассирии, потом примкнул к Египту, был осаждён, но, по-видимому, не покорён, хотя на сенджирлийском барельефе Ассаргаддон и изобразил его вместе с Тахаркой на веревке у ног своих (Берлин. музей). Ассурбанипалу Ваал должен был подчиниться и дать ему в гарем свою дочь и в заложники — сына. Постоянные осады и войны ослабили город. Этим воспользовались рабы и произвели бунт, жертвой которого пала знать; царём был выбран Абдастарт (греч. Стратон). При Навуходоносоре Тир был на стороне Египта и Иудеи. Вавилонский царь безуспешно осаждал его 13 лет (с 587 года до н. э.) при царе Иттобале II. Однако изнемогшие граждане решили заключить мир. Царь переселился в Вавилон; на его место посажен был Ваал II (до 564 года до н. э.), после которого в Тире был опять переворот: царская власть заменилась «судьями» (шофет). Вскоре, однако, противная партия выпросила из Вавилона царя Хирама III (552—532 годы до н. э.), при котором вавилонское владычество заменилось персидским.

Это владычество Тир сносил спокойно и поставлял царям большой флот. Отказ пустить в город Александра Великого для принесения жертвы Мелькарту повлёк за собою семимесячную осаду с насыпкой перешейка от берега к острову. Тиряне защищались отчаянно и не без успеха; плотина едва ли много помогла бы Александру, если бы ему не удалось составить большой флот из враждебных Тиру финикийских городов. 8000 граждан погибло; царь Азимилк и вельможи, спасшиеся в храме, были пощажены, 30 000 человек продано в рабство. Все строения города Александр приказал поджечь. Очевидно, город быстро восстановили, так что уже 17 лет спустя он держался 15 месяцев против Антигона, будучи под властью Птолемеев. Во время эллинизма Тир был одним из центров образованности (историки Менандр, Дий, Порфирий). В иудейскую войну был против евреев. В 43 году до н. э. известен тиран Марий, ставленник римлян. Христианство появилось в Тире рано; здесь жил неделю Апостол Павел (Деяния XXI, 3); город скоро стал епископией (святой Дорофей и др.). В период гонений некоторые из тирских христиан потерпели мученическую кончину; при одном Диоклетиане пострадало здесь 156 мучеников. В Тире умер Ориген; гробницу его показывали ещё в VI веке. В Абиссинию проповедь христианства занесена была тирянами. Первый замечательный храм при Константине Великом построен был тирским епископом Павлином и торжественно освящён в 314 году Евсевий Кесарийский подробно описывает другой тирский храм, на юге-востоке города, освящённый им в 335 году, причём в Тире состоялся собор по делу Афанасия Александрийского. В средние века Тир был одним из главн. городов Востока и играл большую роль, считаясь неприступным. Только благодаря раздорам среди магометан удалось Балдуину II покорить его при содействии венецианского флота (1124 год); основана была франкская епархия (Вильгельм, архиепископ Тирский, историк). Город был богатый и промышленный (стеклянные изделия).

Осада Саладина была безуспешна — Конрад де Монферрат отстоял в 1187 город от сараценов Саладина.

В 1190 году здесь был погребён Фридрих Барбаросса. В 1291 году Тир отвоёван у крестоносцев мусульманами-мамелюками, а в начале XVI века город был включён в состав Османской империи.

Современность

В настоящее время стоящий на месте Тира Сур — городок, расположенный на севере бывшего острова, теперь соединённого с берегом, не имеющий особого экономического значения, так как торговля перешла к Бейруту. Вывоз из Хаурана табака, хлопчатой бумаги и жерновов. Резиденция каймакама. Жителей около 90 тыс. (54 000 мусульман-шиитов, 18 000 мусульман-суннитов, 18 000 католиков); большинство православных воссоединились с Католической Церковью, образовав Мелькитскую католическую церковь; городскую общину возглавляет архиепископ Тирский. Школы и учреждения миссий разных монашеских орденов и протестантских церквей. В 1837 г. Тир сильно пострадал от землетрясения.

См. также: Финикия

Города-побратимы

• Новороссийск, Россия (с 2013)

См. также

• Осада Тира Александром Македонским
• Список царей Тира

Литература

• [www.forumromanum.org/literature/justin/english/trans18.html Justinus], Epitome of the Philippic History of Pompeius Trogus, 18.3 — история основания Тира в труде Юстина
• Опарин А. А. Колесо в колесе. Археологическое исследование книги пророка Иезекииля. [nauka.bible.com.ua/koleso/kol1-06.htm Часть I. Проклятие Иезекииля. Город, сброшенный в море]
• www.bibliotekar.ru/goroda/6.htm
• При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Сур (город)

Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!