Суточный бег
Поделись знанием:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Су́точный бег — один из видов сверхмарафона, в котором каждый участник старается пробежать как можно большую дистанцию в течение 24 часов. Соревнования обычно проводятся на 400-метровом стадионе или на кругу длиной 1-2 км.
Лучшие бегуны пробегают более 250 км, в зависимости от условий. Некоторые участники имеют команду помощников, другие размещают все необходимое у стартовой зоны, с хорошим доступом на каждом круге.
Соревнования по суточному бегу часто совмещёны с 6-, 12- или 48-часовым бегом.
Кроме суточного бега существует также и суточная ходьба.
Рекорды
Первый (предположительно) спортсмен, пробежавший 100 миль за сутки, был в 1762 году Джон Хаг (Великобритания). К 1790-м г. г. Фостер Пауэлл (Великобритания) сделал 112/180 км. Англичанин Джордж Хазэл пробежал 133 мили/214 км в 1879 году. Вскоре этот рекорд улучшил до 146 миль/235 км его соотечественник Чарльз Роуэлл.
В феврале 1882 Джеймс Слаундер (Великобритания) установил любительский мировой рекорд (120,275 миль/193,3 км; по ходу 17:36.14 на 100 миль) в American Institute Ring в Нью-Йорке. В том же феврале 1882 года Роуэлл пробежал 150 миль/241,757 км в Мэдисон-сквер-гарден в Нью-Йорке за 22:28.25. Все результаты профессионалов были показаны в первый день 6-дневного бега.
Через 50 лет:
Рекорды до-ИАЮ
Единственной организацией, регистрирующей рекорды на дистанциях длиннее марафона, был тогда английский RRC[en] (с 1952 года). Он признал не все рекорды, перечисленные ниже.
| Результат | Тип | Легкоатлет | Дата | Место |
|---|---|---|---|---|
| 245,107 | П |  Артур Ньютон[en] (ЮАР)
|
1931 (1934) |  Гамильтон
|
| 248,960 |  Д. Рейнольдс
|
1953 | ||
| 256,400 | Уолли Хэйуорд[en]
|
1953 | Motspur Park[en]
| |
| 259,603 | Рон Бентли
|
1973[1] | ||
| 260,925[2] | С |  Жан-Жиль Буссикэ
|
1979[3] | Коэткидан[fr][4]
|
| 261,672 | Рамон Забало
|
1979 | ||
| 264,000 | Ш |  Владимир Деменев
|
май 1979 | Нытва круг 44 км |
| 267,200 |  Стэн Контрелл
|
1979 | ||
| 261,204 (162,537 мили) |
Парк Барнер
|
31.5/1.6.1979 | Хантингтон-Бич[4]
| |
| 264,108 | Жан-Жиль Буссикэ
|
октябрь 1980 | Блэкберн Виттен парк[en]
| |
| 255,005 | Ш | Жан-Жиль Буссикэ
|
ноябрь 1980 | Ниор
|
| 272,624 | С | Жан-Жиль Буссикэ
|
2/3.5.1981 |  Лозанна
|
| 274,480 |  Дэйв Даудл
|
21/22.5.1982 | Глостер[5][6][7]
| |
| 274,715 | Бернар Годэн
|
1982 | ||
| 275,200 |  Альфредо Уриа
|
1983 |
Рекорды ИАЮ
Вновь созданная Международная Ассоциация Сверхмарафона (ИАЮ) начала официальную регистрацию мировых рекордов. В 1991 ИАЮ отменила многие результаты, показанные на неутверждённых трассах. С декабря 2013 года ИАЮ регистрирует рекорды (возрастные и абсолютные) независимо от типа поверхности (шоссе, стадион, помещение). Соответствующие рекорды замораживаются.[8]
Мужчины
| Результат | Тип | Спортсмен | Дата | Место |
|---|---|---|---|---|
| 284,853 | Ш |  Янис Курос (GRE)
|
2.7.1984 | Нью-Йорк
|
| 283,600 | С | Янис Курос (GRE)
|
15/16.3.1985 | Монтобан
|
| 286,463 | Ш | Янис Курос (GRE)
|
1986 | Нью-Йорк
|
| 267,543 | П | Дон Ричи (GBR)
|
3/4.2.1990 | Милтон-Кинс
|
| 285,362 | С | Янис Курос (GRE)
|
6/7.5.1995 | Сюржер
|
| 294,104 | С | Янис Курос (GRE)
|
12/13.4.1996 |  Кобург
|
| 295,030 | С | Янис Курос (GRE)
|
28.2/1.3.1997 | Канберра[9]
|
Женщины
| Результат | Тип | Спортсменка | Дата | Место |
|---|---|---|---|---|
| 227,261 | П | Элинор Адамс
|
1981 | Милтон-Кинс
|
| 222,800 | Элинор Адамс
|
1982 | ||
| 236,453 (147 миль) |
Ш | Хилари Уолкер
|
август 1988 | Престон
|
| 229,993 (142 мили) |
П | Элинор Адамс
|
18/19.2.1989 | Милтон-Кинс
|
| 240,169 | С | Элинор Адамс
|
1989 | Мельбурн
|
| 237,861 | П | Элинор Адамс
|
3/4.2.1990 | Милтон-Кинс
|
| 243,657 | Ш |  Зигрид Ломски
|
3/4.5.1993 | Базель[de]
|
| 248,901 | П |  Елена Сидоренкова
|
февраль 1996 | Подольск[4]
|
| 242,624 | С | Ирина Реутович
|
9/10.5.1998 | Москва
|
| 250,106 | С |  Эдит Берсеш
|
21/22.9.2002 |  Сан-Джованни-Лупатото
|
| 252,205 | Ш |  Мами Кудо
|
11/12.5.2013 |  Стенберген[en]
|
| 255,303 | С | Мами Кудо
|
10/11.12.2011 |  Тайбэй
|
| Мужчины | Женщины | |||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Результат | Спортсмен | Место и дата | Результат | Спортсменка | Место и дата | |
| Шоссе | 290,221 км | Янис Курос
|
Базель[de] 2/3.5.1998 |
252,205 км | Мами Кудо
|
Стенберген[en] 11/12.5.2013 |
| Стадион | 303,506 км | Янис Курос
|
Аделаида 4/5.10.1997 |
255,303 км | Мами Кудо
|
Тайбэй 10/11.12.2011 |
Суточный бег в СССР/СНГ
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Владимир Деменев (Нытва, Пермская область) и Александр Комиссаренко (Тула) показали в одиночных забегах 264 и 266 км соответственно. В. Ткачук (Бровары) в 1985 пробежал 245 км. Это были сольные внесоревновательные забеги.
В Москве с 1983 г. проводится первый в СССР соревновательный суточный пробег «Сутки бегом»[11]. С 1984 года проводился в Одессе.
В 1987—2013 годах в начале сентября в Ленинграде проводился «Испытай себя», включавший суточный бег (до 2010)[12].
Соревнования
Первый международный чемпионат состоялся 3/4 февраля 1990 года в Милтон-Кинс, Англия[13]. В том же 1990 основан Кубок Европы (зачет по двум лучшим результатам), с 1992 года проходит Чемпионат Европы[14].
Чемпионаты мира
С 2003 года международная ассоциация сверхмарафона организовывала ежегодные всемирные соревнования, называемые 24-часовые Уорлд Челлендж (24h World Challenge). Позднее они получили официальное признание и сейчас называются «IAU 24H World Championship».
С 2015 года планируется проводить чемпионаты мира по суточному бегу один раз в два года
Чемпионаты Европы
| Год | Дата | Место проведения | Чемпион (среди мужчин) | Чемпион (среди женщин) |
|---|---|---|---|---|
| I | 29/30.5.1992 | Апелдорн
|
Хельмут Шике 250,698
|
Зигрид Ломски 231,008
|
| II | 3/4.5.1993 | Базель[de]
|
Хельмут Дрейер 259,265
|
Зигрид Ломски 243,657
|
| III | 20/21.5.1994 | Сегед
|
Янош Богар[hu] 261,122
|
Зигрид Ломски 231,482
|
| 1995 отменен |
 Торхаут[en]
|
|||
| IV | 21/22.9.1996 | Курсон
|
Ференц Дьёри[hu] 259,922
|
Мари Бертран 231,049
|
| V | 3/4.8.1997 | Базель[de]
|
Владимир Тивиков 249,039
|
Ирина Реутович 236,284
|
| VI | 29/30.8.1998 | Маркетт-ле-Лилль
|
Люсьен Тэльман 267,626
|
Мари Бертран 226,457
|
| VII | 25/26.9.1999 | Сан-Джованни-Лупатото
|
Янис Курос 262,324
|
Ирина Реутович 223,763
|
| VIII | 21/22.10.2000 | Уден[en]
|
Любомир Хрмо 259,273
|
Ирина Реутович 225,418
|
| IX | 25/26.5.2001 | Апелдорн
|
Поль Беккерс 269,559
|
Ирина Реутович 226,634
|
| X | 7/8.9.2002 | Гравиньи
|
Йенс Лукас 267,294
|
Эдит Берсеш 232,284
|
| XI | 11/12.10.2003 | Уден[en]
|
Поль Беккерс 270,087
|
Ирина Реутович 237,052
|
| XII | 23/24.10.2004 |  Брно
|
 Любомир Хрмо 259,064
|
Галина Еремина 235,012
|
| XIII | 16/16.7.2005 |  Вёршах
|
Анатолий Кругликов 268,065
|
Людмила Калинина 242,228
|
| XIV | 23/24.9.2006 | Сан-Джованни-Лупатото
|
Владимир Бычков 254,774
|
Ирина Коваль 229,452
|
| XV | 5/6.5.2007 | Мадрид
|
Анатолий Кругликов 257,358
|
Людмила Калинина 233,307
|
| 2008 не проводился |
||||
| XVI | 3/4.5.2009 | Бергамо
|
 Хенрик Олссон 257,042
|
Анн-Сесиль Фонтен 243,644
|
| XVII | 14/15.5.2010 | Брив-ла-Гайард
|
Иван Кудин[it] 263,841
|
Анн-Сесиль Фонтен 239,797
|
| 2011 отменен[15] |
Бруг
|
|||
| XVIII | 8/9.9.2012 |  Катовице[15]
|
Флориан Рёйс[de] 261,71803
|
Михаэла Димитриаду 244,232
|
| XIX | 11/12.5.2013 | Стенберген[en][15]
|
Флориан Рёйс 259,939
|
Анн-Мари Верне[fr] 229,393[21]
|
| 2014 отменен[17] |
Пльзень
|
|||
| XX | 11/12.4.2015 | Турин[18]
|
Флориан Рёйс 263,899[22]
|
Мария Янссон 238,964[23]
|
Чемпионаты России
|
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[files.parsec-club.ru/doc/0/103/img192_sm.jpg Парад участников первого пробега «Сутки Бегом». Владимир Деменев (второй слева), Александр Комиссаренко (третий слева)] |
Чемпионаты России в настоящее время проходят в мае в рамках пробега «Сутки бегом».
9/10.5.1998 Ирина Реутович (Калининград) установила мировой рекорд 242,624 км, признанный ИАЮ. В 2014 году Александра Васютина (1932 г. р.) из Ессентуков пробежала 118,249 км, намного превысив свой мировой рекорд в группе старше 80 лет.
| Дата | Км | Мужчины | Км | Женщины | Км | Команды | Место проведения | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| I | 18/19.6.1983 | 224,142 | Александр Комиссаренко Тула | Женщины не стартовали | стадион «Фили»[24][25] | |||
| II | ||||||||
| III | ||||||||
| IV | ||||||||
| V | ||||||||
| VI | 10/11.5.1997 | 241,138 | Тимур Абзалилов (Набережные Челны) | 218,759 | Елена Сидоренкова (Смоленск) | |||
| VII | 9/10.5.1998 | 259,227 | Сергей Ишмулкин ( Казань) | 242,624 WR* | Ирина Реутович (Калининград) | |||
| VIII | ||||||||
| IХ | ||||||||
| Х | 12/13.5.2001 | 243,723 | Иван Лабутин (Вязники) | 182,041 | Людмила Калинина (Ивановская область) | 613,437 | Владимирская область | |
| ХI | ||||||||
| ХII | ||||||||
| ХIII | ||||||||
| ХIV | ||||||||
| ХV | ||||||||
| ХVI | ||||||||
| ХVII | стадион «Янтарь» | |||||||
| ХVIII | ||||||||
| ХIХ | стадион братьев Знаменских | |||||||
| ХХ | ||||||||
| ХХI | ||||||||
| ХХII | 9/10.5.2013 | 218,361 | Андрей Бурнашев (Саха (Якутия)) | 181,703 | Надежда Тарасова (Московская область) | стадион РУДН[11] | ||
| ХХIII | 9/10.5.2014 | 253,697 | Вадим Шарков (Хабаровский край) | 212,4 | Татьяна Маслова (Санкт-Петербург) | 628,715 | Саха (Якутия)-1 101,600 Андрей Бурнашев 223,860 Семен Дедюкин 211,795 Василий Попов 193,060 Любовь Попова |
УСК «Искра»[26] |
См. также
Напишите отзыв о статье "Суточный бег"
Примечания
- ↑ [www.southafrica.info/about/sport/greats/wally-hayward.htm Wally Hayward: going the distance by Brad Morgan (англ.)]
- ↑ или 260,420 или 260,520
- ↑ или 5 апреля 1980
- ↑ 1 2 3 не фиксировалось время по кругам
- ↑ 24 Heures de Courcon, 1991.
- ↑ Jean-Gilles Boussiquet, с. 21—22.
- ↑ [www.runningusa.org/park-barner-ultrarunning-hall-of-fame?returnTo=member-releases Park Barner Inducted into American Ultrarunning Hall of Fame Date: December 19, 2012] (англ.)
- ↑ [www.parsec-club.ru/news/2077 Сверхмарафон: векторы развития на ближайшие годы]
- ↑ [www.letsrun.com/forum/flat_read.php?thread=2004201 162 miles in 24 hours???] (англ.)
- ↑ [www.iau-ultramarathon.org/images/file/World_Best_Performances_Ocober_2010.pdf IAU World_Best_Performances_Ocober_2010.pdf] (англ.)
- ↑ 1 2 [www.parsec-club.ru/um/sb Сверхмарафон «Сутки Бегом»]
- ↑ [probeg.org/card.php?id=177 «Испытай себя»] на [probeg.org/card.php?id=177 probeg.org]
- ↑ Howard, 1990.
- ↑ [www.gbrathletics.com/ic/ultra.htm World and European Ultra Running Championships] (Treppchenplätze 2003—2006) (англ.)
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.iau-ultramarathon.org/index.asp?menucode=h02&col001=941&tmp=tmp3&foto=photo0 Final Update on the 24 Hour World Championships 2011] Обращение президента федерации (англ.)
- ↑ [nl.mylaps.com/evenementen/uitslagen/2013/may/11/steenbergen/WK_Sex.html uitslagen 2013 may 11] (англ.)
- ↑ 1 2 [www.iau-ultramarathon.org/index.asp?col001=1100&tmp=tmp1&menu_id=News&submenux=News&more=x&foto= Cancellation of 2014 24 Hour IAU World Championships] Обращение президента федерации (2014) (англ.)
- ↑ 1 2 [www.iau-ultramarathon.org/index.asp?menucode=202&tmp=tmp2&taal=en&submenux=24_HOURS&menu_id=IAU_Championships 2015 24hr World Championships] (англ.)
- ↑ [www.iau-ultramarathon.org/images/file/Turijn%202015%2024H/MONDIALEMASCHILEgenerale.pdf Race Mondiale24H Saturday 11 April 2015] (англ.)
- ↑ [www.iau-ultramarathon.org/images/file/Turijn%202015%2024H/MONDIALEFEMMINILEgenerale.pdf Race Mondiale24H Saturday 11 April 2015] (англ.)
- ↑ [nl.mylaps.com/evenementen/uitslagen/2013/may/11/steenbergen/EK_Sex.html uitslagen 2013 EK may 11] (англ.)
- ↑ [www.iau-ultramarathon.org/images/file/Turijn%202015%2024H/EUROPEO_MASCHILEgenerale.pdf Race Mondiale24H Saturday 11 April 2015 European Results, Europeo, male] (англ.)
- ↑ [www.iau-ultramarathon.org/images/file/Turijn%202015%2024H/EUROPEO_FEMMINILEgenerale.pdf Race Mondiale24H Saturday 11 April 2015 European Results, Europeo, female] (англ.)
- ↑ [www.parsec-club.ru/um/sb/1983/d843 ПРОГРАММА ПЕРВОГО МОСКОВСКОГО 24-х ЧАСОВОГО ПРОБЕГА 18-19 июня 1983 года]
- ↑ [www.parsec-club.ru/um/sb/1983/it Первый сверхмарафон «Сутки Бегом». Итоговый протокол]
- ↑ [www.parsec-club.ru/um/sb/2014/it 2014]
Литература
- А. Константинов. Сколько в сутках километров? История суточного бега // Лёгкая атлетика : журнал. — М., 1989. — № 9. — С. 19—20.
- Malcolm Campbell. 24 Heures de Courcon (англ.) // IAU Newsletter : Сб. — Grantham, UK, 1990. — No. Summer. — P. 27—29.
- Malcolm Campbell. Jean-Gilles Boussiquet (англ.) // IAU Newsletter : Сб. — Grantham, UK, 1992. — No. Summer. — P. 21—23.
- Morin Jean-Luc. . — La Découvrance (S.A.R.L. ARTHEXT) Bouhet, La fabuleuse aventure des 48 heures pédestres de Surgères Vingt ans déjà. — ISBN 2-9524219-0-0 (фр.).
- Bob Howard. 24-hour record (англ.) // Running : журнал. — London, UK, 1990. — No. April, Volume 108. — P. 6.
- National 24 Hour Track Championships. Moscow. May 10th to 11th 1997 Memorial "Nikolai Safin" — for the good memory. (англ.) // IAU Newsletter : Сб. — Grantham, UK, 1997. — No. September. — P. 20.
- National 24 Hour Track Championships. Moscow. May 9th to 10th 1998 (англ.) // IAU Newsletter : Сб. — Grantham, UK, 1998. — No. June. — P. 22—23.
- National 24 Hour Track Championships. Moscow. May 12th to 13th 2001 (англ.) // IAU Newsletter : Сб. — Grantham, UK, 2001. — No. June. — P. 14.
Ссылки
- [multidays.com/category/24-hour-races/ 24-Hour Race news and events] — Comprehensive worldwide 24 hour race calendar (англ.)
- [www.ultramarathonrunning.com/ ULTRAmarathonRunning.com] Global Ultramarathon Races & Events Calendar (англ.)
- [www.parsec-club.ru/doc/138/?forprint=1 История суточного (24 часового) бега] (рус.) (09.05.2004). Проверено 5 августа 2011. [www.webcitation.org/67exuGmIH Архивировано из первоисточника 14 мая 2012].
|
Это заготовка статьи о лёгкой атлетике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: 24 Heures de Courcon, 1991, Jean-Gilles Boussiquet Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Суточный бег
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.
Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
