Суук-Су

Суу́к-Су, Суву́к-Сув (укр. Суук-Су, Сувук-Сув, крымско-тат. Suvuq Suv) — средневековый могильник в Крыму, датируется VI—X веками. Расположен на одноимённом мысе на южном берегу Крыма между посёлком Гурзуф и западным склоном горы Аю-Даг, частично на территории международного детского центра Артек. Большая часть могильника была раскопана в начале XX века Н. И. Репниковым. Погребения VI—VII веков осуществлялись в склепах и подбойных могилах. Они содержат разнообразные украшения: фибулы, поясные наборы и пряжки, серьги, янтарные и сердоликовые бусы и т. д. Могилы VIII—X веков — плитовые. Захоронения этого периода почти не содержат инвентаря, что связано с распространением христианства. Этническая принадлежность захороненных людей точно не установлена, некоторые специалисты связывают его с крымскими готами, некоторые — с эллинизированными сармато-аланами.

Название могильник получил по мысу, на котором расположен. В переводе с крымскотатарского языка оно означает «холодная вода» (suvuq — холодный, suv — вода).

Источники

• Большая советская энциклопедия
• Репников Н. И., Некоторые могильники области крымских готов, в сборнике; Изв. императорской археологической комиссии, в. 19, СПБ, 1906
• Кропоткин В. В., Могильник Суук-Су и его историко-археологическое значение, «Советская археология», 1959, № 1
• Якобсон А. Л., Средневековый Крым, М.- Л., 1964.
• Амброз А.К. Основы периодизации Южнокрымских могильников типа Суук-Су // Древности славян и Руси. - М.:Наука, 1988. - С.5 - 12.

Отрывок, характеризующий Суук-Су

– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.