Сухов, Василий Семёнович

Василий Семёнович Сухов
Дата рождения	1925(1925)
Место рождения	хутор Суетово
Дата смерти	24 июня 1944(1944-06-24)
Место смерти	Ленинградская область
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1944
Звание	красноармеец
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Василий Семёнович Сухов (1925 — 24 июня 1944) — участник Великой Отечественной войны, партизан, позднее стрелок 14-го стрелкового полка (72-я Павловская стрелковая дивизия, 21-я армия, Ленинградский фронт), красноармеец. Герой Советского Союза (1944).

Биография

Василий Семёнович Сухов родился в 1925 году на хуторе Суетово в крестьянской семье. Русский. Окончил 8 классов. После окончания школы жил в Сольцах и работал с отцом Семёном Фёдоровичем в совхозе «Победа».

14 июля 1941 года город был оккупирован немцами, семья Суховых не успела эвакуироваться. Летом 1943 года Василий Сухов, его младший брат Иван и друг Владимир Дуплев угнали немецкий тягач и попытались добраться на нём до партизанского отряда. Однако гитлеровцы организовали преследование, и машину пришлось бросить на окраине леса. Оторвавшись от погони, вскоре они встретились с партизанами 5-й партизанской бригады и были зачислены в партизанский отряд. Семнадцатилетний Василий стал подрывником, пятнадцатилетний Иван — разведчиком. Братья участвовали в засадах и подрывах, в разгромах вражеских гарнизонов, в том числе и в ночном налете на немецкий гарнизон в деревне Дубец под Сольцами. После освобождения Солецкого района войсками Ленинградского и Волховского фронтов 5-я бригада была расформирована, и Василий Сухов был направлен действующую армию.

В начале июня 1944 года 72-я дивизия вела наступление на Карельском перешейке. Комсорг стрелковой роты 14-го стрелкового полка В. С. Сухов увлёк за собой бойцов и прорвал оборону противника. За проявленное мужество его наградили орденом Славы III степени.

В июне 1944 года в бою за узловую станцию Тали красноармеец Сухов заменил погибшего командира роты. Двое суток 45 солдат под командованием комсорга удерживали станцию и отразили 5 контратак противника. В бою он был несколько раз ранен, но покинуть расположение роты отказался. Вынося из боя тяжелораненого нового командира роты старшего лейтенанта Полякова, Сухов был ранен осколком мины в ногу. Истекающего кровью, его отправили в госпиталь, где он скончался 24 июня 1944 года.

Похоронен на станции Перк-Ярви (ныне посёлок Кирилловское) Выборгского района Ленинградской области.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 июля 1944 года за мужество и героизм, проявленные при освобождении Карельского перешейка, Сухову Василию Семёновичу присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

Награды

• Герой Советского Союза;
• орден Ленина;
• орден Славы 3-й степени.

Память

Внешние изображения
	[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?id=5853 Могила В. С. Сухова в посёлке Кирилловское].

• В посёлке Кирилловское на могиле Героя установлена мемориальная доска.
• Имя В. С. Сухова занесено в списки почётных граждан Выборга.
• Навечно зачислен в списки воинской части.
• Именем В. С. Сухова были названы:
  • улицы в городах Выборг и Сольцы;
  • средняя школа в Ленинграде;
  • пионерская дружина в Сольцах.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Сухов Василий Семёнович // Книга Памяти. Новгородская область в годы Великой Отечественной войны. Материалы, документы, исследования / С.Ф. Витушкин. — Новгород: «Кириллица», 1996. — С. 149. — 305 с. — 5 000 экз.
• Тэммо А.М., Вязинин И.Н. Путь мужества // Золотые звёзды новгородцев. — Л: Лениздат, 1987. — С. 156—160. — 271 с. — 15 000 экз.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=12765 Сухов, Василий Семёнович]. Сайт «Герои Страны».

• [blokada.otrok.ru/biogr.php?l=18&n=1uvs&t=1 О В. С. Сухове].
• [soltsy.orthodoxy.ru/our_land/soltsi_files/heroes/heroes.html Сольчане — Герои Великой Отечественной войны].

Отрывок, характеризующий Сухов, Василий Семёнович

– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.