Сухов, Дмитрий Петрович
Поделись знанием:
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
| Дмитрий Петрович Сухов | |
 | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Работы и достижения | |
| Учёба: | |
| Реставрация памятников |
Успенский собор, Сухарева башня, Церковь Вознесения в Коломенском, Церковь Косьмы и Дамиана в Старых Панех и другие |
Су́хов Дми́трий Петро́вич (1 сентября 1867, Москва — 24 декабря 1958, Москва) — русский и советский реставратор и архитектор, исследователь русской архитектуры, профессор, член-корреспондент Всесоюзной Академии архитектуры при ЦИК СССР, главный архитектор-реставратор памятников Московского Кремля, художник, педагог, автор множества графических реконструкций известных памятников архитектуры, защитник историко-культурного наследия России.
Содержание
Биография
Родился 1 сентября 1867 года в Москве в семье владельцев мастерской, бывших крепостных крестьян Московской губернии. В 1891 году окончил МУЖВЗ со званием классного художника архитектуры. В 1891 году работал помощником С. У. Соловьёва (Соловьёв был женат на сестре Сухова[1]) на реконструкции здания Строгановского училища (ул. Рождественка, 11). С 1897 по 1900 — на строительстве Ходынских (Николаевских) казарм (улица Поликарпова, 19—21). С 1892 года работал преподавателем Строгановского училища.[2]
В 1897—1907 годах работал архитектором Московского уездного земства. В 1900—1908 годах выстроил производственные корпуса и рабочие казармы на фабрике В. И. Иокиша (Михалковская улица, 46), В. И. Иокиша, директора "Товарищества суконной мануфактуры «Иокиш» (Михалковская улица, 42). Объект культурного наследия регионального значения[3] В 1913 году — особняк на пл. Журавлёва, 12; ряд небольших жилых домов. С 1905 года — действительный член Московского археологического общества. В 1910 году участвовал в создании женских строительных курсов. С 1918 — член только что созданной Коллегии по делам музеев, охране памятников искусства и старины.[4]
«В личности Сухова органически соединялись качества ученого и художника. Его акварели имеют самостоятельную художественную ценность. Он выставлял свои живописные работы как художник-пейзажист в Московском обществе художников в первые годы своей архитектурной деятельности. Две большие выставки акварелей — рисунки и реконструкции древних зданий, архитектурные композиции, эскизы театральных декораций — состоялись в Москве в 1958 и 1980 годах. Вместе с тем рисунок и живопись в работах Сухова подчинены предмету реставрации. Его архитектурные композиции — это рисунки-гипотезы, связанные с исследованием того или иного памятника. В них прослеживаются такие темы, как истоки русского искусства, зодчества Москвы, история постройки Собора Василия Блаженного, памятников Крыма, Киева, Новгорода, к которым он возвращается постоянно. Его рисунки объединяют разновременные произведения Сухова и выявляют главные направления его изысканий. Порой богатые идеями акварели Сухова реализуют высказанную им мысль о правомерности существования научной фантазии как одного из приемов реконструкции облика древних сооружений. Выполненные на основе ограниченных археологических и летописных данных, они играют роль модели исчезнувшего памятника, не дающей, по мнению Сухова, ни единственного, ни окончательного решения: на основании тех же фактов у других ученых могут возникнуть иные реконструкции, и именно это в конечном счете приблизит представление о памятнике к его истинному облику».[5]
С 1923 по 1933 годы — Главный архитектор-реставратор памятников Московского Кремля. При его активном участии реставрировались башни Московского Кремля и Успенский собор, Крутицкий теремок, Сухарева башня[6] (уничтожена), Церковь Вознесения в Коломенском, Церковь Косьмы и Дамиана в Старых Панех, опекал Сретенский монастырь[7] и другие. В 1923—29 годах древний Храм Рождества Пресвятой Богородицы в Московском Кремле был изучен и реставрирован Д. П. Суховым и Н. Н. Померанцевым в его древней части. В 1949—52 годах была проведена капитальная реставрация.[8][9]
В 1920-х годах исследовал и провёл реконструкцию Храма Гребневской Божией Матери (на Лубянке, уничтожена)[10]; с первых дней вместе с П. Д. Барановским, А. В. Щусевым занимался научной реставрацией Троице-Сергиевой Лавры, что позволило в 1940 году объявить весь комплекс памятников архитектурным заповедником.[11][12]; возглавив комиссию, определил задачи и руководил работами по ремонту-реставрации Феодосийской мечети XII века после землетрясения 1927 года в Крыму[13]
В 1930-х годах принимал участие в спасении Храма святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова на Бронной[14], Храма Покрова в Филях[15]. Возглавил комиссию по изучению и сохранению древних зданий Болгарского Городища[16]
Более сорока лет посвятил Д. П. Сухов восстановлению облика Храм Василия Блаженного. Он считал, что
«Покровский Собор — такое же высокое произведение русского гения, как „Слово о полку Игореве“ или как живопись Андрея Рублева».[17]
Во время войны был членом Комиссии по охране памятников Комитета по делам искусств при СНК СССР.[18] Осенью 1941 года Комиссия по охране памятников архитектуры Академии Архитектуры СССР, руководимая профессором Д. П. Суховым, произвела защитный обмер и изучение древнего Храма Трифона в Напрудном и приняла меры к консервации «раскрытого» памятника.[19]
«Сам памятник архитектуры должен составлять план реставрационных работ, он же должен вести и работы. Бойся всякого насилия над ним, не навязывай ему своих мыслей и желаний. Заставь говорить памятник, пусть он расскажет о своих нуждах. В процессе реставрационных работ продолжай слушать его голос. Не пророни ни слова, помни, что самые ценные сведения ты получишь именно во время реставрационных работ, когда сможешь проникнуть в глубь стен, разобрать поздние закладки, заглянуть в фундаменты. Если сам памятник будет главным твоим советчиком, то ты его не загубишь и не исказишь» (Дмитрий Сухов)[20]
«Помни одно, между исследователем и памятником должен возникнуть контакт, тогда ты разгадаешь его тайны, между тобой и древним зодчим-строителем должен завязаться живой разговор. Научись ставить вопросы, а памятник будет отвечать. Учись слушать „голос“ храма. Вопросы должны быть четки, а ухо — чутко» (Дмитрий Сухов)[21]
Умер 24 декабря 1958 года в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
В 1980 году в Музее архитектуры имени Щусева состоялась выставка рисунков Д. П. Сухова.[22]
Напишите отзыв о статье "Сухов, Дмитрий Петрович"
Примечания
- ↑ Печенкин И. Е. Академик архитектуры Сергей Устинович Соловьёв — зодчий и реставратор эпохи историзма // Отв. ред. Л.И. Лифшиц Покровский собор в истории и культуре России: Материалы научной конференции, посвящённой 450-летию Покровского собора (12-14 октября 2011 г., Москва). — М., 2013. — С. 57-71.
- ↑ [mghpu.ru/?page=02about/02history/kvasov Академия имени С. Г. Строганова]
- ↑ [reestr.answerpro.ru/monument/?all=1&order=0&desc=0.%C5 Усадьба «Михалково» (графа П. И. Панина), конец XVIII в., арх. В. И. Баженов]
- ↑ [www.grabar.ru/ru/history.html Всероссийский Художественный Научно-Реставрационный Центр имени академика И. Э. Грабаря]
- ↑ А. М. Харламова, И. В. Эрн Д. Сухов // Зодчие Москвы. XX век. М., Московский рабочий. 1988
- ↑ [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/HISTORY/TOWER/TOWER.HTM СУХАРЕВА БАШНЯ. Исторический памятник и проблема его воссоздания]
- ↑ [www.pravoslavie.ru/sm/32279.htm Святыни Сретенского монастыря]
- ↑ [hram.codis.ru/?page=info&id=532 Храмы Москвы: Рождества Пресвятой Богородицы в Кремле]
- ↑ [www.5ka.ru/56/12835/1.html История Московского Кремля]
- ↑ [www.pravenc.ru/text/166423.html ГРЕБНЕВСКАЯ ИКОНА БОЖИЕЙ МАТЕРИ]
- ↑ [www.musobl.divo.ru/hist_t7.html Архитектурный ансамбль Троице-Сергиевой Лавры и его реставрация]
- ↑ [rusarch.ru/makarovskaya1.htm Г. А. Макаровская. К вопросу о реставрации архитектурного ансамбля Троице-Сергиевой лавры в 1920—1990 гг]
- ↑ [www.commonuments.crimea-portal.gov.ua/rus/index.php?v=1&tek=101&par=74&l=&art=564 А. В. Хливнюк. Неизвестные страницы памятникоохранительной работы в Крыму в 20-е — начале 30-х годов XX века: По материалам архивов Москвы и Санкт-Петербурга]
- ↑ [www.inbogoslov.orthodoxy.ru/history.html Исторический обзор о строительстве, разрушении и воссоздании храма святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова на Бронной г. Москвы]
- ↑ [his.1september.ru/article.php?ID=200601604 Елена Ермичёва. «Неаполитанское» сияние на западе Москвы. История прихода и храма Покрова Пресвятой Богородицы в Филях]
- ↑ [www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonymous/main/?path=mg:/numbers/2008_2/03/01/ Рамиль Хайрутдинов. «Власти относились к проблеме сохранения болгарского наследия с известным скептицизмом». — журнал «Эхо веков» (ISBN 2073-7483)]
- ↑ [pda.pravmir.ru/tag/xram/ Православие и мир PDA]
- ↑ [www.asm.rusk.ru/06/asm1/asm1_8.htm Архитектура и строительство Москвы]
- ↑ [rusarch.ru/david2.htm Л. А. Давид. ЦЕРКОВЬ ТРИФОНА В НАПРУДНОМ]
- ↑ [www.religare.ru/2_69670.html Г. В. Алфёрова. Кадаши: Возрождение белокаменной красавицы]
- ↑ [www.pravmir.ru/pamyatnik-russkogo-zodchestva-v-kadashax-chitaya-kamennuyu-knigu…/ Г. В. Алфёрова. Памятник русского зодчества в Кадашах. История его реставрации. Книга для чтения. М., «Просвещение» 1974.] — на сайте Православие и мир.
- ↑ [rusarch.ru/zagraevsky22.htm Музей архитектуры имени Щусева: музейные выставки / архив / 1963—1999]
Литература
- Художественный сборник работ русских архитекторов и гражданских инженеров. — М., 1890—91, 1; 1892—93;
- Зодчий. — СПб., 1911, 21, с. 239;
- Зодчий. — СПб., 1912, 4, с. 29;
- Ежегодник ОАХ, 1911, с. 166—168; 1913, с. 161;
- Харламова A. M., Эрн И. В. Д. Сухов // Зодчие Москвы. XX век. — М.: Московский рабочий, 1988.
- РГАЛИ, ф. 680, оп. 2, д. 247; оп. 3, д. 40.
- Русское зодчество / Акад. стр-ва и архитектуры; ред.: Д. П. Сухов, П. Н. Максимов, А. Г. Чиняков. — М. : Госстройиздат, 1957 —Вып. 7 : Памятники архитектуры второй половины XIX — начала XX в. Чертежи и фотографии : альбом. — 34 с. : 46 ББК 72
- Сухов Д. П. Русское зодчество в 6 выпусках. Академия Архитектуры СССР. Институт истории и теории архитектуры. Чертежи и фотографии. С описанием. м. Государственного издательства литературы по строительству и архитектуры. 1953 г.
Ссылки
- [www.snor.ru/?an=sc_215_7 СПРАВОЧНИК НАУЧНЫХ ОБЩЕСТВ РОССИИ: Труды Комиссии по сохранению древних памятников]
- [rusarch.ru/baranovsky3.htm П. Д. Барановский. О ВРЕМЕНИ И МЕСТЕ ПОГРЕБЕНИЯ АНДРЕЯ РУБЛЕВА]
- [kawelmacher.ru/science_kavelmakher33.htm В. В. Кавельмахер. Особенности русской архитектурной реставрационной школы]
- [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=122635 biografija.ru]
- [rusdrev.narod.ru/S/suhov.htm Всероссийское генеалогическое древо]
- [synthart.livejournal.com/7936.html synthart.]
- [testan.narod.ru/knigi_moskow/uzkoe/uzkoe35.htm Коробко М. Ю. Усадьба Узкое: историко-культурный комплекс XVII—XX веков. Узкое и его окрестности в протоколах Комиссии «СТАРАЯ МОСКВА»]
- [rosrealty-agency.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=142&Itemid=52 Небольшой рассказ о членах Комиссии «СТАРАЯ МОСКВА»]
- [rusarch.ru/zagraevsky22.htm С. В. Заграевский. Вопросы архитектурной истории и реконструкции. Георгиевского собора в Юрьеве-Польском]
- [www.rostmuseum.ru/publication/historyCulture/2005/pavlovich01.html М. К. Павлович. Владимир Николаевич Иванов. Страницы биографии]
- [www.investinart.ru/2008/03/08/pamyatnik-russkim-patriotam/ Памятник русским патриотам]
- [pda.pravmir.ru/tag/xram/ Православие и мир PDA (упоминание в нескольких сюжетах)]
- [architecture.artyx.ru/books/item/f00/s00/z0000006/st014.shtml Ю. П. Спегальский — теоретик и организатор охранно-реставрационного дела (Псков. Система архитектурных заповедников)]
- [www.rus-obr.ru/cult/2941 Елена Лебедева. Дом Романовых — в истории и в архитектуре]
- [www.svclub.ru/?an=research_FRichter-publications_zodchii-8 И. И. Казакевич. Палаты Бояр Романовых]
- [www.pskovcity.ru/mon_snet.htm РОЖДЕСТВА БОГОРОДИЦЫ СНЕТОГОРСКИЙ ЖЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ]
- [www.archi.ru/events/news/news_current_press.html?nid=9473&fl=1 Андрей Баталов. «Остаются непревзойденными»…]
- [www.museum.nnov.ru/kremlin/forms/list.phtml?id=400&part=5 Нижегородский Кремль]
- [fotki.yandex.ru/users/ser02020/album/84406/ Графические реконструкции памятников архитектуры Д. П. Сухова (фотоальбом)]
Отрывок, характеризующий Сухов, Дмитрий Петрович
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
