Сухоруков, Иван Александрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иван Александрович Сухоруков
Дата рождения

23 марта 1922(1922-03-23)

Место рождения

д. Иваньково, Тейковский район, Ивановская область

Дата смерти

21 февраля 1998(1998-02-21) (75 лет)

Место смерти

Смоленск

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

авиация

Годы службы

19411976

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Иван Александрович Сухоруков (19221998) — полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1946).



Биография

Иван Сухоруков родился 23 марта 1922 года в деревне Иваньково (ныне — Тейковский район Ивановской области) в крестьянской семье. Окончил семь классов школы и школу фабрично-заводского ученичества, после чего работал токарем на обувном комбинате в Иваново. В 1941 году Сухоруков был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. В том же году он окончил объединённую военно-авиационную школу пилотов и механиков в Серпухове. С июля 1942 года — на фронтах Великой Отечественной войны. Принимал участие в боях на Закавказском, Северо-Кавказском, 1-м Белорусском фронтах. В 1943 году Сухоруков вступил в ВКП(б). Принимал участие в битве за Кавказ, освобождении Таманского и Крымского полуостровов, Польши. Будучи командиром эскадрильи, неоднократно был ведущим в группах штурмовиков в ходе выполнения боевых заданий. Неоднократно его самолёт бывал подбит, но всякий раз Сухорукову удавалось довести его до своего аэродрома[1]. К февралю 1945 года старший лейтенант Иван Сухоруков был штурманом 805-го штурмового авиаполка 197-й штурмовой авиадивизии 6-го штурмового авиакорпуса 16-й воздушной армии 1-го Белорусского фронта. К тому времени он совершил 81 боевой вылет, в ходе которого уничтожил 15 танков, 75 автомашин с грузами, 15 повозок, 1 легковую машину, 6 артиллерийских орудий, 2 зенитных установки, 4 зенитных пулемёта, 2 цистерны с топливом, 1 склад с боеприпасами, а также несколько сотен вражеских солдат и офицеров. Во время воздушных боёв Сухоруков лично сбил один немецкий истребитель[1].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года за «образцовое выполнение заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецкими захватчиками» старший лейтенант Иван Сухоруков был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина за номером 59826) и медали «Золотая Звезда» за номером 9025[1].

После окончания войны Сухоруков продолжил службу в Советской Армии. В 1954 году он окончил Военно-воздушную академию, после чего проходил службу в Белорусском и Прибалтийском военных округах. В 1976 году в звании полковника Сухоруков был уволен в запас. Проживал в городе Даугавпилсе, работал инженером-энергетиком в Даугавпилсском районном управлении сельского хозяйства. В 1994 году он переехал в Смоленск. Скончался 21 февраля 1998 года, похоронен на Новом кладбище Смоленска[1].

Был также награждён тремя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степеней, двумя орденами Красной Звезды, орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени, а также рядом медалей[1].

Мемориальная доска в память о Сухорукове установлена Российским военно-историческим обществом на школе деревни Большое Клочково, где он учился.

Напишите отзыв о статье "Сухоруков, Иван Александрович"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=4523 Сухоруков, Иван Александрович]. Сайт «Герои Страны».

Литература

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
  • Подвиг. 3-е издание, испр. и доп. Ярославль, 1980.

Отрывок, характеризующий Сухоруков, Иван Александрович

– Вот видите ли, – говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. – Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба – у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня…
Берг покраснел и улыбнулся.
– И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный – очень хороший. Вот другая ее сестра – одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно… А моя невеста… Вот будете приходить к нам… – продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было.
Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову.
– Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен…
И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться.
– Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло…
Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. – Хотя бы 20 тысяч, граф, – прибавил он; – а вексель тогда только в 60 тысяч.
– Да, да, хорошо, – скороговоркой заговорил граф, – только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так то, поцелуй меня.


Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, – было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее.
С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых.
Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие:
– В нынешнем веке не помнят старых друзей, – говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе.
Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом.