Сухотин, Иван Михайлович

Иван Михайлович Сухотин
Дата рождения	около 1700
Место рождения	Тульская губерния
Дата смерти	после 1763
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Флот
Годы службы	1715-1763
Звание	капитан-командор
В отставке	1763

Иван Михайлович Сухотин (около 1700-после 1763) — мореплаватель, офицер российского императорского флота, участник Двинско-Обского отряда Великой Северной экспедиции, в 1736 году провёл астрономические наблюдения и внёс значительные поправки в карты побережья от Югорского Шара до Архангельска; помощник капитана над Архангельским портом, капитан над портом Галерной гавани в Санкт-Петербурге, советник Адмиралтейской конторы, капитан-командор.

Биография

Иван Михайлович Сухотин родился около 1700 года в Тульской губернии. Представитель дворянского рода Сухотиных.

В 1715 году поступил в московскую Школу математических и навигацких наук, в 1716 году переведён в Академию Морской гвардии в Санкт-Петербурге. В 1718 году был отчислен из академии за «предерзостное поведение» и направлен рядовым матросом на флот на три года.

В 1721 году был восстановлен в Академии, сдал экзамены и был произведён в первый чин — гардемарина. Проходил службу на кораблях Балтийского флота. 3 июня 1725 года был произведён в мичманы. В 1727 году направлен в Астрахань. 31 декабря 1729 года был произведён в унтер-лейтенанты (младший лейтенант) «от солдат». С 18 января 1733 года был записан по новому штату в лейтенанты майорского ранга.

3 октября 1733 года был разжалован в матросы «за брань, будучи на корабле, своего командующего капитана Бранта и в назывании вором», а также «за безвинное битье в пьяном виде сержанта и боцмана».

28 апреля 1735 года, в день празднования пятилетия со дня коронования императрицы Анны Иоанновны, Сухотин был восстановлен в звании лейтенанта, с счислением старшинства от дня последнего пожалования. Сухотин тем же указом был направлен на новостроящийся корабль с последующим командированием в Архангельск.

В декабре 1735 года прибыл в Архангельск в Двинско-Обский отряд Великой Северной экспедиции под руководство С. Г. Малыгина, имевшего целью обследовать условия плавания в Ледовитом океане. Был назначен командиром парусно-гребной дубель-шлюпкой «Второй». В мае 1736 года Сухотин получил приказ Малыгина вернуться в Архангельск на коче «Обь», который получил течь и не мог продолжать участие в экспедиции. По пути в устье Северной Двины моряки под командованием Сухотина провели астрономические наблюдения и внесли значительные поправки в карты побережья от Югорского Шара до Архангельска, островов Моржовец и Колгуев. На карту были нанесены устья 67 речек (каждая со своим именем), глубины в 144 пунктах и мели. Во многих пунктах были определены магнитное склонение и широта. И все это за два с половиной месяца, из которых почти месяц судно отстаивалось в укрытиях из-за штормов или льдов.

20 апреля 1738 года, по возвращению в Архангельск, был назначен к содержанию магазинов и смотрителем над гаванью при Архангельском порте с исключением из флота. В 1749 году Сухотин вместе с капитаном Апрелевым и корабельным мастером Александром Сютерландом был направлен разведать о том, нельзя ли спасти затонувший у острова Голец во время перехода из Архангельска в Кронштадт корабль «Варахаил». В своём донесении он писал, «что прежде от корабля были видны топы и трубы, а ныне как топы, так и мачты от великого волнения погрузились в воду». При наличности тогдашних подъёмных средств, спасение корабля оказалось делом невозможным.

В 1751 году, после изменения морских штатов, Сухотин был причислен к адмиралтейству. В 1753 году был переведён в галерный флот. 15 марта 1754 года был произведён из капитан-лейтенантов в капитаны 3 ранг и назначен помощником капитана над Архангельским портом.

В 1755 году был направлен в Санкт-Петербург и определён на должность капитана над портом в галерную гавань. 3 января 1756 года утверждён в должности. 18 марта 1756 года был произведён в капитаны 2-го ранга. 21 июня 1756 года был назначен советником в Адмиралтейскую контору. 7 августа 1758 года произведён в капитаны 1-го ранга. В 1760 году из присутствия в Адмиралтейской конторе определён в команду.

22 сентября 1763 года пожалован в чин капитан-командора, был уволен со службы и вскоре после этого скончался.

Литература

• [dlib.rsl.ru/viewer/01002921743#?page=205 Сухотин Иван Михайлович] // Русский биографический словарь / Издательство Императорского Русского Исторического Общества.. — Петроград: тип. товарищества «Общественная польза», 1912. — Т. 20. — С. 203. — 600 с.
• Белов М. И. [www.polarpost.ru/forum/viewtopic.php?f=39&t=1339&p=27974#p27974 История открытия и освоения Северного морского пути: В 4 томах] / Под ред. Я. Я. Гаккеля, А. П. Окладникова, М. Б. Черненко. — М.: Морской транспорт, 1956. — Т. I. Арктическое мореплавание с древнейших времён до середины XIX века. — С. 272—289. — 592 с. — 3 000 экз.
• Соколов А. П. [books.google.ru/books?id=cDxFAAAAYAAJ Северная экспедиция, 1733-1743]. — СПб., 1851. — С. 92-97.
• Веселаго Ф. Ф. [www.runivers.ru/lib/book3183/10225/ Материалы для истории русского флота]. — СПб.: Типография Морского Министерства, 1880. — Т. VIII. — С. 108, 114, 201, 421. — 769 с.
• Веселаго Ф. Ф. [www.runivers.ru/lib/book3183/10227/ Материалы для истории русского флота]. — СПб.: Типография Морского Министерства, 1883. — Т. X. — С. 72, 248, 322, 329, 471, 597. — 758 с.
• Веселаго Ф. Ф. [www.runivers.ru/lib/book3183/10228/ Материалы для истории русского флота]. — СПб.: Типография Морского Министерства, 1886. — Т. XI. — С. 98. — 835 с.

Отрывок, характеризующий Сухотин, Иван Михайлович

– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.