Су-9 (1946)

Су-9
Су-9
Тип	истребитель-бомбардировщик
Разработчик	ОКБ Сухого
Производитель	Завод №134
Первый полёт	13 ноября 1946 года
Конец эксплуатации	30 июля 1948 года
Статус	прототип
Единиц произведено	1
Варианты	Су-11
Изображения на Викискладе

Су-9 (1946)Су-9 (1946)

Эта статья — о дозвуковом истребителе. О сверхзвуковом перехватчике см. Су-9.

Су-9 — одноместный двухмоторный реактивный истребитель-бомбардировщик, спроектированный в ОКБ Сухого.

История создания

Разработка самолёта, впоследствии получившего название Су-9, началась в 1944 году в инициативном порядке. В то время в НИИ-1, в группе А. М. Люльки, начались работы по созданию экспериментального турбореактивного двигателя С-18, создаваемого на основе довоенного проекта РД-1. Именно С-18 предполагалось установить на реактивный самолёт П. О. Сухого. Однако, С-18, уже прошедший предварительные испытания на малых оборотах, был разрушен при выходе на повышенные обороты. При этом в СССР столкнулись с первым случаем помпажа. В сложившейся ситуации П. О. Сухой был вынужден ориентироваться на установку на самолёте трофейных немецких двигателей Jumo-004. В октябре 1945 года 7-м главком НКАП, а в декабре главным инженером ВВС был утвержден эскизный проект (заводской шифр «Л») самолёта с трофейными двигателями.

Согласно эскизному проекту, самолёт предназначался для активного воздушно боя с истребителями и бомбардировщиками противника, однако к моменту предъявления макета госкомиссии проектировщики предусмотрели и установку бомбардировочного вооружения.

Самолёт представлял собой цельнометаллический среднеплан с трёхколёсным убирающимся в воздухе шасси. В носовой части фюзеляжа располагался отсек вооружения, перед и за кабиной пилота размещались топливные баки общим объёмом в 2300 литров. Под трапециевидным крылом располагался двигатель Jumo-004. Кабина бронированная, бронеплита спереди толщиной 12 мм, сзади — 10-мм бронеспинка, бронестекло толщиной 64 мм спереди и 50 мм сзади. Пушечное вооружение состояло из одной 37-мм пушки с боезапасом в 45 снарядов и двух 23-мм пушек с общим боезапасом в 200 снарядов. Кроме этого, самолёт «К» должен был нести две 250-кг бомбы или одну 500-кг бомбу.

Постановлением СНК СССР от 26 февраля 1946 года, ОКБ Сухого предписывалось построить в двух экземплярах одноместный истребитель с двумя ТРД Jumo-004, со следующими данными:

Максимальная скорость у земли	850 км/ч
Максимальная скорость на высоте 3000 м	880 км/ч
Дальность полета на максимальной скорости	880 км
На 0,8 максимальной скорости	1000 км
Время подъема на 5000 м	5,7 мин
Практический потолок	12500 м

В процессе проектировки и постройки опытного экземпляра истребитель сменил заводской шифр «К» и получил обозначение «Су-9».

Сборка первого прототипа была завершена 18 сентября 1946 года, а 5 октября он был перевезён на аэродром ЛИИ для заводских испытаний, однако, из-за плохой погоды первый полёт состоялся только 13 ноября. Пилотировал Су-9 лётчик-испытатель Г. М. Шиянов. В связи с ненадежностью двигателей и доводкой различных систем самолёта испытания затянулись и закончившись только 25 июля 1947 года. Вместо предусмотренных 14 полётов было совершено 60. Наиболее значительным изменением, внесённым в конструкцию самолёта в этот период, была разработка и установка катапультируемого кресла. ОКБ Сухого, взяв за основу катапультируемое кресло немецкого истребителя He-162, усовершенствовало его, что на 30 % повысило скорость безопасного катапультирования.

3 августа, вместе с другими образцами новой техники, Су-9 был продемонстрирован во время воздушного парада в московском Тушино. 18 августа самолёт был передан в НИИ ВВС для госиспытаний. За время испытаний на Су-9 были смонтированы стартовые ускорители У-5 и тормозное парашютное устройство, сконструированное на основе аналогичного устройства трофейного Ar-234. Эти улучшения позволили сократить длину разбега в два раза, а длину пробега с 1080 до 660 метров. 18 декабря 1947 государственные испытания завершились, всего в их ходе было совершено 53 полёта.

Оценка самолёту по результатам госиспытаний была дана весьма положительная. Отмечались, по сравнению с другими серийными образцами реактивных истребителей, более лёгкая лётная эксплуатация, более простое наземное обслуживание, передовые технические решения, использованные в конструкции, мощное вооружение и возможность без каких-либо существенных доработок оснастить Су-9 РЛС «Торий» что обеспечило бы его применение в качестве перехватчика.

Однако, несмотря на высокое качество конструкции, сочетающееся с тем, что на самолёте был впервые воплощён ряд новых направлений в развитии отечественного авиастроения, в результате затянувшейся бюрократической переписки время было упущено, и Су-9 не был принят на вооружение. 30 июня 1948 года в связи с прекращением финансирования построенный самолёт был списан.

Параллельный проект ОКБ Микояна и Гуревича

В Конструкторском бюро Микояна и Гуревича также проектировался прототип: «двухдвигательный реактивный одноместный истребитель» И-260, который имел компоновку, копирующую немецкий серийный истребитель Люфтваффе Me-262 — два двигателя располагались под крылом. Однако позднее конструкторы Артем Микоян и Михаил Гуревич отказались от этой схемы в пользу прототипа, имевшего один реактивный двигатель, размещенный в фюзеляже. Прототип стал переходной конструкцией от поршневых истребителей Второй мировой войны к полноценной реактивной машине.

Проекты развития Су-9

Название модели	Краткие характеристики, отличия.
Су-9 «Перехватчик»	По заданию ВВС, ОКБ Сухого разработало проект истребителя перехватчика Су-9 оснащенного гермокабиной, двигателями РД-500 и РЛС «Торий», разрабатываемого в НИИ-17. По причине бюрократических препон, проект не был реализован.
Су-9 «Дублёр»	Второй экземпляр Су-9 должен был оснащаться форсированными двигателями РД-10. Разработка форсированного двигателя проводилась ОКБ Сухого совместно с ЦИАМ. Ещё одним отличием, было крыло новой конструкции, с двигателями расположенными в плоскости крыла. Согласно расчетам, истребитель должен был развивать максимальную скорость 925 км/ч у земли и 908 км/ч на высоте 6000 метров. Но самолёт так и не был достроен с форсированными РД-10. Завершен дублёр Су-9 был как Су-11, с двигателями А.М. Люльки ТР-1.
Су-9УТ	На базе Су-9 в 1946 году был разработан эскизный проект учебно-тренировочного истребителя. Самолёт должен был иметь две отдельные кабины, причем кабина обучаемого пилота находилась впереди кабины инструктора. Бронирование кабин не предусматривалось, вооружение предполагалось из двух пушек Б-20 с общим боезапасом в 200 выстрелов.

Конструкция

Су-9 представляет собой цельнометаллический двухдвигательный среднеплан со свободнонесущим трапециевидным крылом, однокилевым вертикальным оперением и трёхколёсным убираемыми шасси с носовой опорой.

Фюзеляж

Неразъёмный полумонокок овального сечения с гладкой обшивкой, каркас из 33 шпангоутов, связанных четырьмя лонжеронами и стрингерами.

Крыло

Состояло из двух консолей, однолонжеронное с двумя дополнительными продольными стенками, крепилось к фюзеляжу с помощью четырёх крепежных узлов. Между мотогондолами и фюзеляжем размещались закрылки, отклоняемые на 50°. Элероны однолонжеронные, отклонялись на 17°30' вверх и вниз. Тормозные щитки установленные между фюзеляжем и мотогондолами, состояли из верхней и нижней половин и могли отклонятся синхронно -вверх –вниз на угол до 57,5°, а их нижняя половина могла отклонятся отдельно, вниз синхронно с выпуском закрылков. Профиль корневой части крыла — ЦАГИ 12145, концевой — ЦАГИ 1С10-12. Установочный угол — +1°, поперечное «» — +4°20'.

Хвостовое оперение

Включало — двухлонжеронный киль с рулём направления (отклонялся на 30°) и переставной трёхлонжеронный стабилизатор (угол установки можно было менять от +3° до −6°30'). Руль высоты отклонялся от +30° до −25°. Рули оснащались триммерами.

Шасси

Передняя опора убиралась в фюзеляж по потоку и имела спаренные колёса (размер пневматика 500 × 150 мм). Основные опоры крепились к консолям и убирались в фюзеляжную нишу, при этом колёса (пневматик 750 × 260 мм) поворачивались на 90

Силовая установка

Два ТРД РД-10 (имелась возможность замены на Jumo-004) размещались под консолями и крепились на трёх узлах. Топливом служил керосин.

Вооружение

Одна 37 мм пушка НС-37 и две 23 мм пушки НС-23, имелась возможность замены НС-37 на 45 мм пушку Н-45. Также была предусмотрена возможность установки четырёх пушек НС-23. Для прицеливания в кабине имелся коллиматорный прицел ПБП-1, контроль меткости стрельбы осуществлялся при помощи расположенного в носу кинофотопулемёта ПАУ-27. Применять бомбы позволяли два лёгкосъёмных бомбодержателя, расположенных снизу носовой части фюзеляжа, подвешивались две ФАБ-250 или одна ФАБ-500. Однако использования бомб требовало демонтажа пушки НС-37, иначе взлетная масса превышала пределы нормы.

Тактико-технические характеристики

Источник данных: [www.base13.glasnet.ru/text/shavrov2/tbl29.htm Шавров В.Б.], [www.airwar.ru/enc/fighter/su9_1.html «Уголок неба»]

Технические характеристики

• Экипаж: 1 пилот
• Длина: 10,55 м
• Размах крыла: 11,2 м
• Высота:
• Площадь крыла: 20,2 м²
• Профиль крыла: ЦАГИ 12145 (корень), ЦАГИ 1С10-12 (носок)
• Масса пустого: 4 466 кг
• Нормальная взлётная масса: 6 100 кг
• Максимальная взлётная масса: 6 380 кг
• Максимальная масса полезной нагрузки: 1 634 кг
• Объём топливных баков: 2 366 л
• Масса топлива во внутренних баках: до 1 750 кг
• Силовая установка: 2 × ТРД РД-10 (аналог Jumo-004)
• Тяга: 2 × 8,8 кН (900 кгс)

Лётные характеристики

• Максимальная скорость:  
  • у земли: 847 км/ч
  • на высоте: 885 км/ч на 5000 м
• Посадочная скорость: 150 км/ч
• Практическая дальность: 1 200 км
• Продолжительность полёта: 1 ч. 44 мин.
• Практический потолок: 12 800 м
• Скороподъёмность: 19,8 м/с
• Время набора высоты: 5 000 м за 4,2 минуты
• Нагрузка на крыло: 302 кг/м²
• Тяговооружённость: 0,31 (3,3 кг/л.с.)
• Длина разбега: 475 м

Вооружение

• Стрелково-пушечное:  
  • 1 × 37 мм пушка Н-37, 40 снарядов
  • 2 × 23 мм пушки НС-23, 200 снарядов
• Бомбы: (без 37 мм пушки)
  • 2 × ФАБ-250 или
  • 1 × ФАБ-500

</ul>

Литература

• Проклов, Владимир Су-9, Су-11 и советский Me-262. // Авиация и Космонавтика. — 2005. — № 4. — С.27-35.
• Гордюков, Николай Реактивные "сушки" — первая проба. // Авиация и Время. — 2006. — № 1. — С.36-38.
• Гордюков, Николай Первые реактивные истребители Сухого — Москва: "Polygon", 1994. — С.8-17. — ISBN 5-88541-003-8.

Ссылки

• [www.monino.ru/index.sema?a=aviation&sa=item&id=56&doshow=1&doid=28&sh14=1 Су-9 (1946)]
• [www.airwar.ru/enc/fighter/su9_1.html Су-9 (Первый)]

Отрывок, характеризующий Су-9 (1946)

– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.