Су Цинь

Су Цинь
традиционный китайский:	蘇秦
упрощённый китайский:	苏秦
Транслитерация Путунхуа — пиньинь: Sū Qín

Су Цинь (кит. трад. 蘇秦, упр. 苏秦, пиньинь: Sū Qín, палл.: Су Цинь, 380 — 284 год до н. э. — выдающийся стратег и дипломат периода Сражающихся Царств (Чжаньго) в древнем Китае. Родился в деревне Чэнсюань, в настоящее время в подчинении города Лоян провинции Хэнань. Учился у полулегендарного Гуй Гу-цзы, основателем Школы Дипломатии, вместе с Чжан И. Он был вдохновителем и организатором "союза по вертикали" царств против Цинь и находился в должности сяна (главного министра) в шести царствах (Ци, Чу, Хань, Вэй, Чжао, Янь). Чжан И был его противником и смог расстроить союз по вертикали, стремясь организовывать "союз по горизонтали" вокруг центрального царства Цинь.

Биография

Биографии Чжан И посвящён отдельный том 69 Исторических Записок Сыма Цяня, информация о Су Цине имеется также в биографии Чжан И (том 70). При этом исследования показывают хронологические неувязки и неточности в повествовании Сыма Цяня. Дополнительные сведения о Су Цине были найдены в одном из сочинений в Мавандуйских текстах, которые, в частности, изменяют хронологию и уточняют факты биографии.

Согласно Сыма Цяню, он родися в столице центрального царства Чжоу - в Лояне. Учился у Гуй Гу-цзы. Обладал огромной работоспособностью, читал множество книг, и готовил себя к службе советника при ване. В самом царстве Чжоу ему не удалось пробиться на приём к вану, и он направился искать должность советника в других царствах.

Координация шести царств против Цинь

Неудачный визит в Цинь

Сперва Су Цинь направился в царство Цинь, где встретился с Хуэй-ваном, который только взощёл на трон. Су Цинь описал ему могущество царства и перспективы завоевания всех царств вокруг и основания Империи. Хуэй-ван незадолго до этого казнил Шан Яна и теперь относился настороженно к пришлым советникам. Он ответил Су Циню, что Цинь ещё не готово к экспансивным войнам и отказал ему в назначении.

Переговоры с Янь

После этого Су Цинь направился в Чжао, но новый сян (главный министр) Фэнъян-цзюнь был разгневан, и он отправился далее на север в царство Янь.

Яньский правитель Вэнь-гун смог его принять только через год. Он застал царство в состоянии процветания и могущества, и объяснил князю, что причина этого в том, что Янь прикрыта царством Чжао от кровопролитных войн. Однако в случае конфликта с Чжао чжаосские войска вполне способны за две недели достичь столицы. Поэтому он порекомендовал князю породниться с правителем Чжао, чтобы обезопасить себя от угроз. Князь Вэнь-гун согласился и поддержал идею объединения многих царств по вертикали против Цинь. Он снарядил Су Циня колесницей и дарами чтобы тот отправился в Чжао.

Переговоры с Чжао

Когда Су Цинь прибыл к чжаоскому двору, министр Фэнъян-цзюнь, относившийся к нему враждебно, уже умер, и он получил приём у князя Су-хоу.

В своей речи перед князем он охарактеризовал положение как крайне нестабильное и посоветовал опираться на соседние царства Чу, Хань, Вэй и Ци, союз и мирный обмен с которыми дадут Чжао много преимуществ. Наоборот, попытка заключения союза с Цинь приведёт к ослаблению соседних княжеств, отчего Чжао тоже ослабнет и лишится выгод мирного обмена ресурсами. Кроме того, усиление Цинь поставит Чжао под прямую угрозу вторжения после постепенного разгрома или подчинения других княжеств. Далее Су Цинь представил перед чжаоским князем подробный план союза шести княжеств ( Хань, Вэй, Ци, Чу, Янь и Чжао ) для сдерживания Цинь. Реализация такого союза даст чжаоскому правителю положение вана-гегемона.

Чжаоский князь принял план и выдал Су Циню полномочия, снабдив драгоценностями, регалиями и колесницами для осуществления предложенного плана.

Переговоры с Хань

Получив аудиенцию у ханьского Сюань-вана, Су Цинь описал ему могущество и силу ханьской армии и невыгоду и унизительность служения царству Цинь, которое будет требовать всё новых уступок. Доклад убедил ханьского вана примкнуть к союзу по вертикали вместе с Чжао.

Переговоры с Вэй

В царстве Вэй Су Цинь предстал перед Сян-ваном, и описал ему как могущественное вэйское царство может оказаться в подчинении Цинь. Единственным выходом мог быть только союз шести царств против Цинь. Вэйский ван также принял предложение Чжао вступить в союз по-вертикали.

Переговоры с Ци

Далее Су Цинь проследовал на восток в Ци и предстал перед Сюань-ваном. Он опять же описал могущество царства Ци и позор, который их настигнет от союза и подчинения Цинь. Проанализировав перспективы локальных войн против Цинь со стороны княжеств Хань и Вэй, Су Цинь делает вывод что наилучшее решение - заключить союз шести царствами. Циский ван счёл аргументы убедительными и присоединился к союзу.

Переговоры с Чу

Далее Су Цинь проследовал на юго-запад и предстал перед чуским Вэй-ваном. Он повторил ту же аргументацию, расписав мощь и величие царства Чу и позор подчинения Цинь. Он отметил, что эти царства не могут сосуществовать, и усиление Чу означает ослабление Цинь и наоборот, усиление Цинь означает ослабление Чу. Но при этом он описал преимущества союза шести царств и выгоды от взаимообмена, когда чуский ван будет гегемоном. Союз с Цинь при этом возможен только при уступках. Чуский ван согласился, признав что он в одиночку не сможет одолеть Цинь.

После объединения шести царств в союз по вертикали Су Цинь встал во главу союза, став сяном при шести царях. Далее он вернулся в Чжао доложить о результатах своей миссии, торжественно проследовав через все земли.

Сыма Цянь упоминает о 15 годах стабильного союза, что историкам кажется маловероятным.

Неудача союза по вертикали и смерть Су Циня

Тем не менее союз по-вертикали оказался неустойчив по ряду причин — во многом благодаря дипломатической деятельности Чжан И, подкреплённой демонстрацией силы Цинь. Чжан И вынуждал шесть царств поочерёдно заключать договора с Цинь в ущерб союзу и подрывал доверие к Су Циню. В итоге шесть царств стали руководствоваться только своими собственными интересами.

Развал антициньской коалиции наступил, когда царство Ци в союзе с Вэй решили напасть на Чжао, подстрекаемые Цинь. Чжаоский ван возложил вину за происшедшее на Су Циня, который попросил направить его в Янь за помощью. Через небольшое время яньский Вэнь-хоу умер и трон занял И-ван. Воспользовавшись ситуацией, царство Ци напало на Янь и заняло десять городов. Яньский ван стал винить Су Циня, который направился в Ци, пытаясь вернуть города, уповая на то, что яньский ван — зять Циньского вана. Циский ван согласился и вернул города ради укрепления отношений с Янь и Цинь.

В царстве Янь он попал в сложные интриги, усугубляемые его любовной связью с матерью яньского И-Вана, и бежал обратно в Ци. Циский Сюань-ван тогда умер, а новый царь Минь-ван отнёсся к Су Циню благосклонно, однако Су Цинь в Ци попал снова в дворцовые интриги и был заколот злоумышленниками. По версии Сыма Цяня, будучи смертельно раненым, Су Цинь попросил вана объявить его злоумышленником и казнить, разорвав тело колесницами. Узнав о казни Су Циня, злоумышленники, рассчитывая на награду от правителя, сами явились ко двору. Они были схвачены и казнены ваном.

Уточнение личности Су Циня и фактов его биографии по Мавандуйским текстам

Среди Мавандуйских текстов, найденных в 1973 году, имеется документ под названием "Книга о стратегиях союзов по горизонтали и вертикали" (《戰國縱橫家書》). В первой части из 14 глав имеется переписка и высказывания Су Циня, которые позволяют уточнить его биографию и выправить ошибки и нестыковки у Сыма Цяня. В частности установлен год смерти Су Циня 284 до н. э., что не стыкуется с данными Сыма Цяня, когда Су Цинь умирает ещё при жизни Чжан И (около 314 года до н. э.) и это событие оказывается значимым в биографии Чжан И.

Согласно этим главам, деятельность Су Циня проходила уже после Чжан И во время правления Чжао-вана (312 – 279 годы до н. э.) в царстве Янь. Су Цинь находился в конфронтации не с Чжан И а с Си Шоу - более поздним сторонником союзоа по горизонтали. Су Цинь учился у Ю Ци и проработал немало книг по стратегии, прежде чем выйти с предложениями перед лицом вана.

После захвата циским Сюань-ваном десяти городв царства Янь, Су Цинь смог урегулировать конфликт, города были возвращены, но яньский принц был послан заложником в Ци. Су Цинь стал посланником при яньском принце. Су Цинь находился в хороших отношениях с правителями Ци.

В 292 году до н. э. возник конфликт по поводу территории царства Сун, в котором участвовали царства Цинь, Чжао и Ци. Су Цинь предложил царю Чжао особый план, который привёл к трениям между Чжао и Ци, и другие пять царств союза по-вертикали атаковали Ци. Циский Мин-ван обвинил Су Циня в измене и публично казнил.

Отражение в культуре

Су Цинь является одним из персонажей исторического телесериала "Великая Циньская Империя" (второй выпуск 2011 года) .

Литература

• Сыма Цянь. Исторические записки. Перевод Р. В. Вяткина. т. VII. Глава 69 (Су Цинь ле чжуань).с.95 — 119.
• Сыма Цянь. Исторические записки. Перевод Р. В. Вяткина. т. VII. Глава 70 (Чжан И ле чжуань).с.120 — 142.
• [oldevrasia.ru/library/Vasilev-L-C-_Drevniy-Kitay--Tom-3--Period-CHzhango--V-III-vv--do-n-e--/20 Л.C. Васильев/ Древний Китай. Том 3. Период Чжаньго (V—III вв. до н. э.). Чжан И и политико-дипломатическая деятельность в пользу Цинь]

Отрывок, характеризующий Су Цинь

– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.