Сфер Боспорский
Поделись знанием:
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
(перенаправлено с «Сфер Борисфенский»)
| Сфер Боспорский | |
| Σφαῖρος | |
| Дата рождения: |
ок. 285 г. до н.э. |
|---|---|
| Дата смерти: |
ок. 210 г. до н.э. |
| Направление: |
стоицизм |
Сфер (др.-греч. Σφαῖρος) Боспорский[1] или Борисфенский[2] (ок. 285 — ок. 210 до н. э.) — древнегреческий философ-стоик. Родом из Причерноморья. Учился у Зенона Китийского, затем, возможно, у Клеанфа. Он учил в Спарте, где был советником Клеомена III.[2] Впоследствии переехал в Александрию (вероятно вместе с изгнанием Клеомена в 222 г. до н. э.), где жил при дворе Птолемея IV Филопатора. Сфер был уважаем среди стоиков за аккуратность его определений.[3]
Согласно Диогену Лаэртскому Сфер Боспорский автор следующих произведений:[4]
- Περὶ κόσμου δύο — О Вселенной (две книги)
- Περὶ στοιχείων — Об элементах
- [Περὶ] σπέρματος — Об источниках
- Περὶ τύχης — Об удаче
- Περὶ ἐλαχίστων — О маленьких вещах
- Πρὸς τὰς ἀτόμους καὶ τὰ εἴδωλα — Против атомов и образов
- Περὶ αἰσθητηρίων — О чувствах
- Περὶ Ἡρακλείτου πέντε διατριβῶν — О Гераклите (пять лекций)
- Περὶ τῆς ἠθικῆς διατάξεως — Об устройстве этики
- Περὶ καθήκοντος — О долге
- Περὶ ὁρμῆς — Об импульсе
- Περὶ παθῶν δύο — О страстях (две книги)
- Περὶ βασιλείας — О царстве
- Περὶ Λακωνικῆς πολιτείας — О строительстве Лакедемона
- Περὶ Λυκούργου καὶ Σωκράτους τρία — О Ликурге и Сократе.
- Περὶ νόμου — О законе
- Περὶ μαντικῆς — О предсказании
- Διαλόγους ἐρωτικούς — Диалоги о любви
- Περὶ τῶν Ἐρετριακῶν φιλοσόφων — О эретрийских философах
- Περὶ ὁμοίων — О подобных вещах
- Περὶ ὅρων — О терминах
- Περὶ ἕξεως — О привычках
- Περὶ τῶν ἀντιλεγομένων τρία — О противоречиях (три книги)
- Περὶ λόγου — О рассуждениях
- Περὶ πλούτου — О благосостоянии
- Περὶ δόξης — О славе
- Περὶ θανάτου — О смерти
- Τέχνης διαλεκτικῆς δύο — Искусство диалектики (две книги)
- Περὶ κατηγορημάτων — Об утверждениях
- Περὶ ἀμφιβολιῶν — О двусмысленности
- Ἐπιστολάς — Письма
Напишите отзыв о статье "Сфер Боспорский"
Литература
- Диоген Лаэртский, [en.wikisource.org/wiki/Lives_of_the_Eminent_Philosophers/Book_VII#Sphaerus, Sphaerus], translated by Robert Drew Hicks, (1925) (англ.)
Примечания
Ссылки
- [iph.ras.ru/elib/2904.html Сфер Боспорский] / А. А. Столяров // Новая философская энциклопедия : в 4 т. / пред. науч.-ред. совета В. С. Стёпин. — 2-е изд., испр. и доп. — М. : Мысль, 2010.</span>
Отрывок, характеризующий Сфер Боспорский
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
